§ 2. Посмертная КСППЭ особенностей личности ври самоубийствах

Этот вид КСППЭ является одним из наиболее трудных и ответственных. Он проводится только по материалам уголовного дела, в связи с чем их качество во многом определяет надежность и эффективность решения экспертных вопросов.

На основании исследования содержащихся в деле данных о личности, психическом состоянии и их динамике эксперты должны решить две основные задачи:

• имелось ли у лица, по следственной версии (предположительно) покончившего жизнь самоубийством, в период, предшествовавший его смерти, психическое состояние, предрасполагавшее к самоубийству;
• каковы причины развития этого состояния.

Особое значение для достижения этих целей КСППЭ имеют сведения об эмоциональной реактивности суицидента (лица, покончившего с собой), устойчивости его настроения, типах реакции на психологический стресс, склонности к депрессивным расстройствам. Последние занимают одно из первых мест среди причин суицидов.

В связи с этим следует специальное внимание уделить выяснению наличия у покончившего с собой накануне самоубийства признаков психогенной депрессивной реакции личности на стресс: тоски, подавленности, тревоги, страха или апатии, безрадостности, скуки. Важно установить, насколько типичны для личности депрессивные черты. Имеются данные о легкости развития у суицидентов чувства безнадежности, тревоги и вины, стыда и позора, наличии у них патологически повышенной чувствительности, низкой самооценки и уязвимости в отношении любого эмоционального стресса с направленностью агрессии на себя. Среди других характерных черт личности у них отмечены недостаток самоконтроля, импульсивность, отсутствие социальной конформности, склонность к сомнениям, неуверенность в себе, зависимость от окружающих, неспособность адекватно перерабатывать конфликты в сфере межличностных отношений (См.: Красильников А. М., Цыцарев С. В. Особенности личности больных алкоголизмом с суицидальными тенденциями.— В кн.: Психогигиена и психопрофилактика. Л., 1983, с. 111.), несформированность системы ценностей.

Большое значение имеет выяснение личностных черт при наличии суидальных попыток в прошлом. Установлено, что психическая негибкость, повышенная требовательность к себе, бескомпромиссность, импульсивность, а также низкая самооценка и самоуважение, пассивность, эмоциональная зависимость заметно снижают адаптацию в постсуицидальный период и, следовательно, могут вести к новым попыткам покончить с собой.

По вопросу о глубине и природе психических нарушений в момент самоубийства нет единства мнений. Некоторые авторы считают, что завершенный суицид в основном имеет место у душевнобольных (до 95%). Другие исследователи выявляют психические нарушения, достигающие степени психоза, лишь у 30—50% изученных суицидентов. По данным А. Г. Амбрумовой и В. А. Тихоненко, только одна треть суицидентов подлежала лечению у психиатра. Среди них преобладали больные шизофренией и хроническим алкоголизмом. Остальные две трети исследованного контингента проявляли пограничные нервно-психические расстройства (в 24% психопатии) и непатологические ситуационные реакции практически здоровых лиц.

Существенную помощь в диагностической оценке особенностей личности суицидента может оказать установление качества ее динамики накануне самоубийства. Наибольшее внимание следует обратить на изменение ценностей, интересов, склонностей, характера. Иногда сама специфика личностной трансформации позволяет диагностировать исподволь развивающееся душевное заболевание. Помимо показаний лиц, знавших умершего, необходимая фактическая информация об этом может быть получена из личных документов суицидента: писем, дневников, заметок, записных книжек, продуктов творчества. Особенно большое значение имеют рисунки, стихи, проза, дающие при психолого-психиатрическом анализе ценную информацию о содержании внутренних переживаний, модификации личностных смыслов, их патологии.

Примером может служить посмертная КСППЭ по факту самоубийства Л., 26 лет, Л. был обнаружен в своей Квартире висящим в петле. При судебно-медицинском исследовании повреждений на трупе Л. не было выявлено; установлено, что смерть наступила от сдавления шеи петлей. Согласно материалам дела, после службы в армии Л. изменился по характеру: стал «нервным», злобным, уединялся в своей комнате, не разрешал родителям заходить в нее. Подолгу, задумавшись смотрел в одну точку, мог зайти в квартиру незнакомых людей и «рассуждать с ними о жизни», проявлял «чрезмерно большую осторожность в отношении своего здоровья». Часто подвешивался на связанных полотенцах за подбородок, объяснял это тем, что «удлиняет свой рост».

В комнате Л. были обнаружены выполненные им многочисленные рисунки, изображавшие повешенных на виселицах женщин в обнаженном виде, с улыбкой на лице. Психологический и психиатрический анализ этой продукции позволил установить, что в рисунках отражалось извращение влечений Л., имела место проекция его аффективно значимых доминирующих переживаний, отличающихся эмоциональной парадоксальностью, выхолощенностью, неадекватным отношением к акту смерти, стереотипностью, бедностью и сверхценной монотематичностью ассоциаций.

На основании этих установленных психиатрическим и психологическим анализом фактов и данных о характерных внутренне обусловленных изменениях личности Л. участниками КСППЭ было дано заключение о невозможности исключения у Л. шизофренического процесса. Было указано, что обнаруженные особенности психики и личности Л., в том числе сверхценные идеи суицидального содержания, могли найти отражение в его поведении в момент самоубийства — способствовать ему и его обусловливать.

Тщательному выяснению подлежит история развития личности, становление сферы субъективных личностных отношений, наличие в ней глубоких конфликтов, противоречий. Получены достаточно веские доказательства, что источники такого конфликтного формирования личности и причины ее последующей социальной дезадаптации, как правило, коренятся в родительских семьях, где складываются многие «ключевые черты» личности суицидента, его система ценностей. Специальное изучение этого вопроса позволило Т. В. Самохиной выделить следующие типы родительских семей, играющие роль «девиантного» (отклоняющегося от нормы) поведенческого образца: 1) тип разрушенной семьи, 2) асоциальной семьи, 3) семьи, где суицид или суицидальную попытку совершили родители, 4) семьи с патологической зависимостью родителей и детей, 5) семьи с психопатологическими нарушениями у ее членов (См.: Самохина Т. В. Типология суицидогенных родительских семей.— В кн.: Психогигиена и психопрофилактика. Л., 1983, с. 96.). Члены семьи, прямо или косвенно выражая свою враждебность, способствуют совершению суицидальных актов. Особенно велика роль семейных конфликтов в юношеском возрасте.

Наибольшую важность представляет диагностика кризисных состояний личности, возникающих в ситуации невозможности реализации важнейших жизненных отношений человека, его «жизненного замысла». Нередко причина такого кризиса состоит не только в стечении внешних неблагоприятных обстоятельств, но и в особенностях личностных качеств самого индивида, препятствующих его социальной адаптации. Эти качества могут быть результатом порочного воспитания, патологической конституции, следствием перенесенных экзогенных вредностей, но могут появиться и в результате прогрессирующего психического расстройства, приводя к личностной катастрофе уже в начальном, обычно еще неотчетливо выраженном периоде психической болезни.

Вот почему установление психологического кризиса обязательно требует еще и точной диагностической квалификации психического состояния, на фоне которого этот кризис возник. Такая диагностика может быть выполнена только экспертом-психиатром. Лишь после этого может быть окончательно решен вопрос о психическом состоянии в период, предшествовавший самоубийству, установлены неблагоприятные конституционально-биологические, психопатологические, ситуационные и психологические факторы, предрасполагающие к суициду.

Раскрытие этих важных сторон суицидального поведения облегчает анализ его личностных механизмов. А. Е. Личко на подростковом материале описаны демонстративное (манипулятивное), аффективное и истинное суицидальное поведение (См.: Личко А. Е. Указ, соч., с. 74—75.). Первое предпринимается с целью воздействовать на окружающих, привлечь к себе внимание, разжалобить, вызвать сочувствие, избавиться от грозящих неприятностей. Второе развивается на высоте аффекта и может иметь как демонстративный, так и истинный характер. И, наконец, третье является результатом обдуманного, выношенного решения уйти из жизни. Внешними признаками этого служат планирование, принятие мер, чтобы «не помешали» реализации суицидального замысла, оставление записок, реабилитирующих близких.

Примером суицида второго типа могут служить данные посмертной КСППЭ 14-летнего Г. Материалами дела установлено, что Г. развивался правильно. Хорошо учился в школе, занимался спортом, общественной работой, пользовался авторитетом среди одноклассников. Отличался дисциплинированностью, принципиальностью, повышенным чувством долга, трудолюбием. Большинство свидетелей, знавших Г., считают его спокойным, уравновешенным, обязательным и ответственным. Вместе с тем отмечают, что он был «впечатлительным, гордым, самолюбивым».

В последний год поведение Г. начало меняться. Он часто бывал в плохом настроении, «раздражительным», «грустным», «тоскливым». Окружающие связывали это с конфликтной обстановкой в семье Г., обусловленной злоупотреблением его отцом спиртными напитками. В материалах дела имеются сведения, что в состоянии алкогольного опьянения отец «придирался» к Г., мешал ему делать уроки, лишал сна, унижал его достоинство, «попрекал куском хлеба», оскорблял при сыне мать Г. и бабушку. В связи с агрессией отца мать с сыном бывали вынуждены периодически ночевать у родственников. Г. болезненно переносил эти сцены, стыдился их и скрывал конфликтную обстановку дома от окружающих. Последнее время, по свидетельству сестры, он не мог спокойно разговаривать с отцом, грубо отвечал ему. Вне дома стал «замкнут», «задумчив», во время тренировок сидел «устремив взгляд в одну точку», отключался от окружающего.

Бабушка Г. сообщила, что вечером накануне самоубийства Г. в ее комнату вошел пьяный отец Г. и стал требовать, чтобы она покинула его дом. Г. заступился за нее, и они с отцом подрались. Когда все «успокоились», Г. зашел в комнату бабушки, поцеловал ее и ушел в ванную, где приблизительно через час был обнаружен его труп с признаками механической асфиксии (повешения в петле).

Эксперты пришли к следующему заключению: Г. психическим заболеванием не страдал. В последний год жизни у него имели место проявления раздражительной слабости и колебания настроения, которые, однако, не достигали психотического уровня и не лишали его возможности в период, предшествующий смерти, понимать значение своих действий и руководить ими. Конфликтная обстановка в семье вызвала состояние хронической фрустрации Г. и привела впоследствии к развитию состояния кризиса, что могло способствовать принятию решения покончить жизнь самоубийством.

Данный пример демонстрирует аффективное суицидальное поведение здорового подростка, развивающееся по типу острой реакции протеста на фоне длительной конфликтной ситуации в семье. Состояние фрустрации вызвано не только блокадой особенно обостренных в подростковом возрасте потребностей в самоутверждении, личного достоинства, но и унижением близких Г. лиц (матери и бабушки), с которыми Г. себя идентифицировал. Психотравматизирующее влияние деспотичного поведения отца усугублялось не только свойственной подростковому возрасту Г. обостренной чувствительностью, ранимостью, повышенным чувством справедливости, но и такими чертами характера Г., как впечатлительность, самолюбие, гордость, стеснительность, лишавшие его возможности обратиться за помощью к значимым для него взрослым (тренеру, учителям). Вместе с тем мать и бабушка не могли обеспечить защиту Г., так как сами третировались отцом.

Таким образом, в силу неблагоприятных внешних обстоятельств, наличия ряда личностных качеств и возрастных особенностей Г. у него в течение длительного времени оказались блокированными наиболее важные мотивационные линии, основные потребности (в уважении достоинства, любви, благополучии, социальной репутации, безопасности близких, справедливости, отдыхе, учебе и др.). О глубине кризисного состояния свидетельствуют явные нарушения поведения Г. с развитием признаков реактивной (невротической) депрессии, агрессивности, явлений эмоционального регресса (отгороженности, отрешенности от окружающего).

Реализация суицидального акта непосредственно связана с дополнительной тяжелой травмой, имеющей ту же личностную направленность, что и вся конфликтная ситуация. Вследствие этого экспертный вывод о причинной зависимости между конфликтной ситуацией, связанным с нею психологическим кризисом Г. и его суицидальным поведением (решением покончить жизнь самоубийством) следует считать достаточно доказательственным и обоснованным материалами дела.

Выбор вида суицидального поведения во многом определяется типом характерологической акцентуации. У активных сильных натур отражение личности в суицидальном акте может принимать форму суицидального «протеста». Пассивное «избежание» невыносимой душевной боли было более типично для лиц с тормозимыми чертами характера. Еще одним механизмом суицидального поведения, обычно свойственным молодежи, является подражание значимым людям, совершившим суициды.

В некоторых случаях в результате неблагоприятных внешних воздействий формируется «устойчивая личностная установка» на самоубийство, «склонность к уходу из любых стрессовых ситуаций, вплоть до самой последней» (Кон И. С. В поисках себя. Личность и ее самосознание. М., 1983, с. 203.). Наиболее легко подобные стойкие установки возникают у психопатических личностей в результате неблагоприятных ситуационных воздействий. Иногда в таких случаях речь идет о «суицидоманическом развитии» личности психопата, которое характеризуется становлением стойких доминирующих идей о самоубийстве, проходящих «красной нитью» через всю дальнейшую жизнь аномальной личности и принимающих характер своеобразного мировоззрения.

Диагностирование психопатического склада позволяет понять и объяснить также другие особенности суицидального поведения. Прежде всего следует отметить большую легкость развития у психопатических личностей состояний острой психической дезадаптации, на фоне которой возникали и реализовались суицидальные намерения. При этом необходимо подчеркнуть существование, наряду с общей ранимостью, особой уязвимости в отношении некоторых «ключевых» для каждого типа психопатий психотравмирующих переживаний. Для психопатов тормозимого типа такими «ключевыми переживаниями» были представления о собственной слабости, «неполноценности»; для возбудимых — это представление о собственной значимости, стремление к самоутверждению; для истерических — жажда признания.

Парадоксальность суицидального реагирования психопатов следует принимать во внимание при оценке причин их суицидальных поступков. Они могут быть детерминированы не объективно тяжелой, невыносимой ситуацией, созданной окружением, а повышенной ранимостью психопатических личностей в отношении определенных, особо значимых для них ситуационных воздействий (См.: Пелипас В. Е. Суицидальные явления в клинике некоторых форм психопатий. — Автореф. дисс. канд. мед. наук. М., 1971, с. 15.).

Установление причин развития психического состояния, предрасполагающего к самоубийству, — наиболее трудный вопрос посмертной КСППЭ. Далеко не во всех случаях он может быть решен в категорической форме. Для констатации конкретной причинной связи экспертам необходимо, во-первых, показать, что состояние острой психической дезадаптации явилось обстоятельством, способствующим формированию суицидального акта, а во-вторых, обосновать причинную зависимость этого психического состояния от конкретного внешнего воздействия. Трудности возникают уже при обсуждении вопросов возможной провокации душевного заболевания под влиянием тех или иных экзогенных и психогенных воздействий. Еще большие сложности для экспертной оценки представляет наслоение одного (экзогенного или психогенного) заболевания на другое (конституциональное, органическое). Особенно часто такое сочетание возникает у больных с пограничной психической патологией, в частности при психопатиях. В этих случаях причинное значение имеют несколько факторов, каждый из которых является необходимым условием развития психического состояния, предрасполагающего к самоубийству. Задача состоит в том, чтобы выявить среди них основную, ведущую причину, определяющую главный внутренний механизм суицидального поведения. Выделение этого «производящего» причинного фактора возможно лишь при достаточно точной нозологической и психологической квалификации установленного психогенного состояния. Однако если нозологическая диагностика хорошо операционализирована для этого, то надежная психологическая квалификация состояния суицидента возможна по существу лишь в отношении аффекта. Только при наличии прямых объяснений в посмертной записке причин ухода из жизни и надежной верификации следователем их подлинности иногда могут быть установлены и более конкретные психологические причины.

При невозможности прийти к научно обоснованному категорическому выводу о причине психического состояния суицидента эксперты должны обязательно мотивировать это в заключении. В этих случаях КСППЭ должна ограничиться выявлением лишь самого психического состояния, т. е. синдромальной диагностикой.

Не меньшие сложности представляет установление связи самоубийства с актуальным психическим состоянием суицидента. При наличии в этом состоянии психотических проявлений, отчетливых признаков утяжеления или острого развития психической дезадаптации с нарушениями поведения заключение о существовании такой связи является обоснованным. Констатация выраженных ситуационных эмоциональных реакций также делает допустимым вывод об аффективном или демонстративном типе суицидальных поступков, особенно если имеются черты соответствующей личностной акцентуации. В случае же тщательно спланированного суицида и отсутствия (невозможности экспертного обнаружения) психопатологических симптомов, психологических эмоциональных феноменов и личностных расстройств выявление причинно-следственных зависимостей затруднительно и не всегда возможно.