В поисках параметров индивидуальности

 Первые понятия, с которых начинается
 какая-нибудь наука, должны быть ясны
 и приведены к самому меньшему числу.
 Тогда только они могут служить прочным
 и достаточным основанием учения.

Я. И. Лобачевский

(Лобачевский Н. И. О началах геометрии. - Наука и жизнь, 1976, № 5, с. 39)

Отказ от взгляда на мышление человека, как на первоисточник и движущую силу его деятельности, признание потребностей исходной причиной человеческих поступков представляет начало подлинно научного объяснения целенаправленного поведения людей. По словам Энгельса, "люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того, чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами, в особенности со времени гибели античного мира" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 493). Вопрос о том, как именно и в какой мере люди осознают движущие ими потребности, мы рассмотрим ниже, а сейчас нам важно напомнить, что "никто не может сделать что-нибудь, не делая этого вместе с тем ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой потребности" (Там же, т. 3, с. 245). Мы полагаем, что эти принципиальнейшие утверждения основоположников марксизма далеко не в полной мере учитываются комплексом наук, занятых исследованием человека. Но прежде, чем двинуться дальше, попробуем уточнить, что такое "потребность".

Потребность есть специфическая (сущностная) сила живых организмов, обеспечивающая их связь с внешней средой для самосохранения и саморазвития, источник активности живых систем в окружающем мире. Сохрапепко и развитие человека - проявлепия этой силы, возможные лишь потому, что в мире существуют предметы его влечений "как не зависящие от него предметы; но эти предметы суть предметы его потребностей; существенные для проявления и утверждения его сущностных сил предметы" (Там же, т. 42, с. 163). Соответственно поведение мы определим как такую форму жизнедеятельности, которая может изменить вероятность и продолжительность контакта с внешним объектом, способным удовлетворить имеющуюся у организма потребность.

Трансформация потребности во внешне реализуемое поведение проходит ряд ступеней "опредмечивания", т. е. мотивации. Трансформация потребностей есть, в сущности, главный предмет их изучения. В ней - путь (иногда длинный и сложный, иногда до примитивности очевидный) от исходной потребности до ближайшей конкретной мотивировки сиюминутного поступка или даже простейшего действия.

Выше уже упоминалось о том, что, если даже человек точно знает, чего он хочет, он не всегда уверенно ответит па вопрос, почему он этого хочет. Конец пути ясен, прост, очевиден; о начале только догадки, предположения. Между тем конец в значительной мере зависит от начала. В какой степени он предрешен началом? Что еще, помимо начала, и в какой мере определяет конец? Во что, в какую мотивацию трансформировалась у данного человека данная потребность? А если при ясном конце, итоге трансформации, начало ее неясно, то что тогда считать этим началом? Его поиски ведут к попыткам классификации потребностей - тех начал, из которых рождается поведение человека вплоть до простейшего, ближайшего поступка.

Далее, оказалось, что различные потребности (и по происхождению, и по ступеням трансформации - "опредмечивания", конкретизации) не только бывают постоянно взаимосвязаны, но выступают нередко столь слитно, что практически являются одной, единой потребностью - итогом разных, далеких одно от другого начал. Поэтому классификация конкретных потребностей представляется задачей безнадежной. Психолог К. Обуховский (Обуховский К. Психология влечений человека. М.: Прогресс, 1972) насчитал более сотни существующих (предложенных в разное время разными авторами) классификаций. Их число, мы полагаем, может служить подтверждением бесплодности подобных попыток.

В основе мотивации лежит физиологический механизм активирования хранящихся в памяти следов (энграмм) тех внешних объектов, которые способны удовлетворить имеющуюся у организма потребность, и следов тех действий, которые способны привести к ее удовлетворению. Не существует мотивации без потребности, но вполне возможно встретить потребность, не ставшую мотивацией. Так, человек может испытывать острейшую потребность в витаминах и не быть мотивированным к их получению, поскольку он не знает о причине своего состояния. Собака, лишенная коры больших полушарий головного мозга, под влиянием голода (потребности в пище) приходит в состояние сильнейшего двигательного возбуждения. Тем не менее говорить о пищевой мотивации здесь нельзя, поскольку собака не прикасается к пище, лежащей у нее под ногами. Своим оперативным вмешательством мы нарушили у собаки те мозговыо структуры, которые необходимы для "опредмечивания" возникшей у нее потребности. В результате потребность не трансформировалась в конкретный мотив.

На основе врожденного и, главным образом, ране о приобретенного индивидуального опыта происходит прогнозирование не только предмета удовлетворения потребности (что необходимо получить?), но и вероятности (возможности) получения или избегания жизненно важного фактора, если последний вреден, пеячелателен для организма. Эту оценку субъект производит, сопоставляя информацию о средствах (знаниях, навыках, энергетических ресурсах, времени и т. д.), предположительно необходимых для удовлетворения данной потребности в данных обстоятельствах, с наличной, вновь поступившей или поступающей информацией о средствах, которыми он реально располагает. Подобная оценка может происходить как на осознаваемом, так и на неосознаваемом уровне, а ее интегральным результатом явится эмоция - отражение мозгом человека и животных какой-либо актуальной потребности (ее качества и величины) и вероятности ее удовлетворения в данный момент. Низкая вероятность удовлетворения потребности ведет к возникновению отрицательных эмоций, которые субъект стремится минимизировать, т. е. ослабить, прервать, предотвратить. Возрастание вероятности удовлетворения по сравнению с ранее имевшимся прогнозом порождает положительные эмоции, активно максимизируемые субъектом с целью их усиления, продлевания, повторения. Таковы основные положения "информационной теории эмоций", предложенной одним из нас (П. В. Симоновым) в 1964 г.

Нетрудно видеть, что информационная теория охватывает и отражательно-оценочную и регуляторные функции эмоций. Соотнося события внешнего мира с потребностями организма, эмоции оценивают значение этих событий для субъекта, ибо значимо только то, что может либо способствовать, либо препятствовать удовлетворению потребностей. Эмоции оказываются универсальной мерой значимости, своеобразной "валютой мозга". Вспомним, что и в сфере экономики цена представляет собой весьма динамическую величину, зависящую от соотношения спроса (потребности) и предложения, т. с. возможности эту потребность удовлетворить. Категория цены возникает только в случае обмена, сравнения объектов, подлежащих оценке. Точно так же роль эмоций отнюдь не сводится к простому сигнализированию полезного пли вредного. Эмоции дают возможность выяснить, что и в какой мере представляется наиболее важным для организма, требует первоочередного удовлетворения.

Многообразные регуляторные функции эмоций обусловлены их отражательно-оценочной функцией, вытекают из нее. Минимизация отрицательных эмоций и максимизация положительных организуют поведение в системе координат "потребность - возможность ее удовлетворения". Дело в том, что разные, часто противоречащие одна другой потребности, трансформируясь в конкретные поступки, конкурируют друг с другом не сами по себе, но с участием порождаемых ими эмоций, т. е. с учетом той или иной перспективы (прогноза) их удовлетворения. Так, например, в ситуации боя потребность самосохранения и социально детерминированная потребность следовать определенным этическим нормам поведения переживается субъектом как борьба между эмоцией страха и чувством долга, чувством стыда при мысли, что "я могу покинуть доверенный мне пост". За борьбой "чувств" страха и долга скрывается и в ней обнаруживается столкновение двух противоположных тенденций, противоположных путей трансформации разных потребностей. Какая из них победит? Та, которая вызовет более сильную эмоцию!

Говоря о зависимости эмоций не только от величины и силы потребности, но и от вероятности ее удовлетворения, следует помнить, что вероятность достижения цели в огромной, подчас решающей степени зависит от действий самого субъекта, его прединформированности, от того, в какой мере он вооружен соответствующими знаниями и навыками и в какой мере он способен эти навыки реализовать. Иногда человек очень бурно переживает отрицательную эмоцию, порожденную низкой вероятностью удовлетворения имеющейся у него потребности, и вместе с тем он ничего не предпринимает для изменения сложившейся ситуации. Такие случаи убеждают, что для трансформации мотива необходим (хотя и не всегда!) некий дополнительный механизм, который принято именовать волей. По некоторым своим характеристикам волевые качества субъекта близки к тому параметру, который В. Д. Небылицын обозначил менее определенным на наш взгляд термином "активность". Сам Небылицын категорию воли не рассматривал и к ней не прибегал.

К специальному рассмотрению воли как своеобразной и парадоксальной потребности мы обратимся в дальнейшем. Здесь стоит лишь отметить ее функцию ограничителя силы влияния эмоций. Назначение эмоций - трансформация потребностей по пути наименьшего сопротивления. Эмоции автоматически указывают на все наиболее доступное и на все наименее доступное в данной ситуации применительно ко всем одновременно существующим потребностям субъекта. Поскольку сила эмоции зависит не только от силы каждой из потребностей, но и от возможности их удовлетворения, эмоция направляет человека к наиболее доступному в данных конкретных условиях. Эмоция - традиционный источник соблазнов, вплоть до ведущих к преступлению. Воля, напротив, ориентирует человека на труднодоступное, на требующее преодоления препятствий. Пока мы не касаемся вопроса о социальной ценности эмоций и воли. Ведь, как известно, развитая воля может быть отвратительно злой, а самая непосредственная, "бездумная" эмоция оказывается прекрасной: таковы бесчисленные подвиги самопожертвования.

Выше мы упоминали о том, что оценка вероятности (возможности) удовлетворения потребности происходит как вполне осознанно, так и на уровне, не получающем отражения в сознании. Иногда эмоция возникает в результате всестороннего и вполне рационального анализа ситуации - вплоть до парадоксальных случаев, когда такой анализ ведет к нежелательным последствиям. Антуан де Сент-Экзюпери пишет о летчике, потерпевшем аварию в горах; "... начиная со второго дня, больше всего уходило сил на то, чтобы не думать.., положение было уж очень безнадежным, чтобы иметь мужество идти, падо было поменьше размышлять о своем положении" (Сент-Экзюпери А, Планета людей. М., 1957, с. 104). Однако весьма часто эмоция оказывается как бы непосредственным откликом на изменение обстановки, и работа мозга по анализу этой обстановки ускользает от сознания, - тем более, что такой анализ осуществляется чрезвычайно быстро. Канадский ученый Д. Хебб убедительно показал, что страх - это отнюдь не реакция на угрозу, но эмоциональная реакция на степень защищенности субъекта от нависшей над ним угрозы. Казалось бы, не все ли равно: опасность, от которой я защищен, перестает быть опасностью. Тем не менее стремительно развертывающаяся (хотя и неосознаваемая) оценка защищенности требует дополнительных операций, включающих и учет совершенства навыков, и время, необходимое для соответствующих действий, и степень усталости субъекта и многое другое. Быстрота подобной оценки объясняется богатством ранее накопленного опыта, высокой автоматизацией необходимых действий, детали которых давно уже перестали контролироваться сознанием. Вот почему, встретив опасность, мы как бы "сразу" чувствуем страх, поскольку подготовка и оформление этого страха осуществлены мозгом па уровне подсознания.

Вместе с тем имеется и другая разновидность эмоций, формирующихся также вне контроля сознания, но существенно отличных от только что описанных. Мы имеем в виду те трудно определимые словами "предчувствия", которые возникают в процессе творческой деятельности и связаны с представлением об интуиции. У человека, занятого решением какой-либо трудной задачи, вдруг появляется радостное ощущение близости этого решения или, напротив, отрицательное чувство отдаления, ухода от желанной цели. Ни в первом, ни во втором случае человек не может объяснить, почему у него возникло это эмоционально окрашенное состояние. Тем не менее оно побуждает субъекта остановиться, прекратить дальнейшие поиски и попытаться сознательно разобраться в том, соответствует или не соответствует эмоциональная оценка ситуации реальному положению вещей.

По-видимому, в данном случае также имело место изменение - возрастание или уменьшение - вероятности достижения цели, следствием чего и явилась эмоциональная реакция, хотя оценка вероятности произошла на неосознаваемом уровне. Механизм формирования этой эмоции существенно отличается от случая с "мгновенной" эмоцией страха. Там оценка угрозы базировалась на врожденном или приобретенном, но отработанном до автоматизма опыте, на готовых "образцах" действий с учетом их эффективности, обнаружившейся в прошлом. Что же касается творческой деятельности, то здесь возникший вариант решения (гипотеза, догадка) еще только подлежит сопоставлению с действительностью с целью проверки его правильности или ошибочности. В первом случае вмешательство сознания излишне, оно бы только затруднило и замедлило процесс оценки внезапно сложившейся обстановки. Во втором случае вмешательство сознания преждевременно: под давлением накопленного опыта оригинальная догадка может быть с ходу отвергнута как нелепая, противоречащая всему, что было известно ранее. Вот почему неосознаваемую стадию порождения новых гипотез уместнее относить не к подсознанию, а к деятельности какого-то иного механизма. Работу этого механизма в сфере художественного творчества великий режиссер и теоретик сценического искусства К. С. Станиславский предпочел назвать сверхсознанием, которое вооружает сознание информацией особого рода. Источником этой информации также служит прошлый опыт субъекта. Но это - следы где-то, когда-то случайно промелькнувших связей, самых отдаленных ассоциаций, не находивших прежде практического или теоретического применения, не вошедших в обиход сознания, не оформленных в понятия, не имеющих названий и, разумеется, практикой не проверенных. Такое вмешательство сверхсознания часто бывает труднообъяснимо, но весьма впечатляюще. Оно сопровождается эмоцией, как правило, ярко положительной. В результате деятельность сверхсознания (интуиция) отождествляется с эмоцией и возникает иллюзия творческих функций самих эмоций, хотя на самом деле они - лишь показатель хода решения творческой задачи.

Будучи тесно связаны друг с другом, потребности, эмоции и механизмы прогнозирования вероятности удовлетворения потребностей представляют относительно самостоятельные феномены высшей нервной (психической) деятельности. Нейрофизиологические сведения показывают, что они имеют свой собственный анатомо-физиологический субстрат, приурочены к различным отделам головного мозга (Симонов П. В. Эмоциональный мозг. М.: Наука, 1981). Являясь функцией потребностей и вероятности их удовлетворения, эмоции в свою очередь оказывают влияние на силу потребности и механизм прогнозирования. Эмоция не только трансформирует, по и усиливает потребность. Экспериментально показано, что страх боли усиливает чувство боли, понижает болевой порог. С другой стороны, чувство радости, воодушевления, возможное даже при небольшом успехе, усиливает потребность достижения конечной цели. Слишком низкая или слишком высокая вероятность достижения цели, напротив, оказывает на потребность угнетающее влияние. Очень доступное перестает быть желанным, теряет свою привлекательность. Пессимистический прогноз порождает состояние безнадежности.

Механизм прогнозирования возможности удовлетворения потребности в свою очередь испытывает влияние эмоций и потребности. Отрицательная эмоция делает неблагоприятный прогноз еще более пессимистическим, субъективно удлиняет путь к поставленной цели. Положительная эмоция сокращает этот путь, упрощает его, делает цель более достижимой и нередко способствует переоценке реальных достижений ("головокружение от успехов"). Что касается трансформации потребности, то ее усиление заставляет субъекта пренебрегать даже низкой вероятностью достижения цели. С другой стороны, сильная потребность склонна преуменьшать возросшую вероятность: при сильной потребности выигрыш кажется не столь уж значительным.

Взаимовлияния механизмов потребностей (мотиваций), эмоций и механизмов прогнозирования достижения цели сказываются на колебаниях того показателя, который психологи пазвали "уровнем притязаний". Дело в том, что разные люди по-разному измеряют трудность задачи (в условиях, когда они сами регулируют эту трудность) в зависимости от успеха или неудачи очередной попытки. В самом общем виде можно сказать, что при одной и той же силе потребности человек охотнее стремится к цели, когда задача трудна, но решение ее возможно. Это правило идеально совпадает с получением максимума положительных эмоций. Слишком простая задача при хороших знаниях и способностях, равно как и пепо-сильная задача, отрицательно влияет на положительное эмоциональное состояние, называемое удовлетворением своей деятельностью. Чрезвычайная сложность феноменологии эмоций заключается в том, что потребности, эмоции и механизмы прогноза, влияя друг на друга, продолжают зависеть от этих, изменяемых ими факторов. Все они - потребность, информация, эмоция, воля, действие - переплетающиеся звенья прямых и обратных связей единого в своей сути процесса трансформации потребности во внешне реализуемое поведение.

Эвристическое значение информационной теории эмоций применительно к проблеме индивидуальных различий можно сформулировать в следующих основных положениях.

1. Если мы признаем, что в основе любой эмоции лежит какая-либо актуализированная потребность, то многообразие и богатство человеческих эмоций свидетельствует о чрезвычайном многообразии потребностей человека, отнюдь не сводимых к пище, одеяеде, жилищу и продолжению рода. Поскольку именно потребности и производные от них трансформации - мотивы, интересы, убеждения, стремления, влечения, желания, цеиностпые ориентации и т. п. - представляют основу и движущую силу человеческого поведения, его побуждение и цель, эти потребности следует рассматривать как ядро личности, как самую существенную ее характеристику. Любой анализ индивидуальности окажется частным и второстепенным при абстрагировании от сферы потребностей и мотивов, их набора и внутренней иерархии. Характеристика личности начинается с уяснения и анализа ее потребностей.

2. Если эмоции играют столь существенную роль в трансформации потребностей, в организации их взаимодействия, их конкуренции и соподчинения, то важной характеристикой индивидуальных различий окажутся индивидуальные особенности взаимодействия потребностей с механизмами оценки вероятности их удовлетворения. Ниже мы приведем фактические аргументы, свидетельствующие о том, что параметры индивидуальности, получившие отражение в представлениях о темпераменте, теснее всего связаны с системой координат "потребности - вероятность их удовлетворения".

3. Выше мы уже упомянули о том, что, помимо эмоций в конкуренции потребностей (мотивов поведения), в процессах трансформации этих потребностей в действие, в поступок активно участвует механизм, который принято называть волей. Индивидуальные особенности волевых качеств суоъекта лежат в основе характера, проявляющегося во внешне реализуемой деятельности. Однако прежде, чем говорить о волевых параметрах личности, необходимо уточнить, что именно подразумевается под представлением о воле, какова природа этого своеобразного феномена высшей нервной деятельности.

4. Если эмоциям принадлежит столь ответственная роль в формировании конкретного набора и иерархии потребностей (мотивов), а эмоции в свою очередь зависят от вероятности удовлетворения этих потребностей, то открывается возможность целенаправленного воздействия на сферу потребностей и их трансформаций посредством эмоций. С этой целью мы должны вооружать субъекта средствами и способами удовлетворения тех его потребностей, которые представляют наибольшую ценность как для формирования его личности, так и для прогрессивного развития общества в целом.

Эта задача чрезвычайно усложняется тем, что потребности нельзя ни уничтожить, ни насадить: среди них нет "лишних", плохих или вредных. Вредны бывают только определенные трансформации потребностей, и, пожалуй, любая из них может трансформироваться в социально нежелательную. Если в процессе конкуренции мотивов удовлетворение одной потребности будет происходить за счет другой, то неудовлетворенная породит отрицательные эмоции и поиск средств" их устранения (сюда, в частности, следует отнести наркомании). Поэтому забота о формировании гармонической личности требует заботы о вооружении всех естественных потребностей человека, чтобы эти потребности не нарушали цельность личности уродливыми трансформациями отдельных ее сторон.

Рост вооруженности субъекта обеспечивается различными путями. Во-первых, это - его обучение, практическое (а не умозрительное!) овладение опытом, накопленным предшествующими поколениями, усвоение норм (в широком смысле) современной субъекту культуры. Во-вторых, это - поощрение, развитие и культивирование собственного творчества как порождения новой, не существовавшей ранее информации о средствах и способах удовлетворения потребностей. Благодаря творческой деятельности субъекта происходит развитие самих норм, процесс "возвышения потребностей", их расширения и обогащения.

Поощрение творчества есть в сущности развитие сверхсознания, работу которого облегчает обогащенное опытом подсознание. К сверх- и подсознанию мы еще вернемся для более обстоятельного их рассмотрения, по сейчас уже следует отметить, что от потребности в вооружении зависят трансформации и удовлетворение всех других человеческих потребностей. Наиболее ярко она проявляется в детском возрасте, причем но только у людей, но и у высших животных, и поэтому ее часто упускают из виду, равпо как и разнообразие ее трансформаций.

Таковы основные принципы нашего подхода к проблеме индивидуальности. Теоретически определив параметры индивидуальных различий, мы можем теперь перейти к их детальному и систематическому рассмотрению.