83. Подсознательные механизмы и гипноз. M. Моравек (83. Unconscious Mechanisms, and Hypnosis. M. Moravec)

Пражский научно-исследовательский институт психиатрии, ЧССР

Долгие годы ведутся споры о том, как определить сознание и подсознание, как можно проникнуть в подсознание, извлекая из него определенные переживания, и сделать доступными зафиксировавшиеся следы памяти. В связи с анализом вопросов сознания и подсознания часто рассматривается также проблема гипноза и, в зависимости от принадлежности исследователей к тем или иным школам, эффективность гипноза как метода исследования оценивается правильно, переоценивается или недооценивается.

Сначала я хотел бы привести некоторые понятия, с которыми мы работаем, и показать, как мы их используем при построении рабочих гипотез.

Сознание является такой формой (или уровнем) нервно-психической активности, при которой объективная действительность отражается, на основе ее субъективного переживания, системой восприятия, характерной для социального "Я". При осуществлении этого отношения объективная действительность получает определенное значение и одновременно реализуется предусматривание (антиципация) течения объективных процессов и программирование реакций организма. Это значение является синонимом прогнозирующей и программирующей деятельности нашей нервной системы.

Подсознание создается из совокупности по-разному структурированных следов памяти, которые на данный момент времени не актуализированы воздействием объективной реальности и не являются даже приблизительными и, тем более, точными образами актуальной внешней среды. Подсознание - это динамическая совокупность следов памяти, непрерывно изменяющая свою структуру, дополняющаяся или обедняющаяся и представляющая таким образом субъект, всегда готовый к программирующей активности. Следы памяти никогда не сохраняются в той форме, в какой они существовали в момент их зарождения: под влиянием давления вновь поступающей информации они постоянно вступают во все новые и новые отношения, приобретают все новое и новое значение.

Гипноз - очень старый метод, который как прием исследования сложных проявлений психики обычно недооценивается. Этот факт обусловлен тем обстоятельством, что существует относительно незначительное количество людей, способных к погружению в гипноз, и еще менее значительное - лиц, которых удается привести в наиболее глубокое состояние гипноза, только в условиях которого и можно осуществлять особенно важные и интересные эксперименты. Однако и при этих ограничениях гипноз как метод исследования может играть решающую роль в объяснении целого ряда отношений и закономерностей, определяющих динамику высших функций нервной системы. Существует лишь небольшое число методов, столь же естественных, как гипноз, и пользующихся раздражителем, настолько же адекватным для человека как слово, - раздражителем, проникающим в подсознание и в область связей подсознания и сознания действенным и безвредным образом.

О гипнозе существует огромная литература. При всей, однако, тщательности, с которой описываются результаты опытов, возникают нередко недоразумения и расхождения интерпретаций. Причиной является здесь прежде всего то, что анализ проявлений гипноза производится в разных случаях с применением различных критериев. Мы попытаемся объяснить затрагиваемые в этой связи проблемы с точки зрения нейрофизиологии, соблюдая все требования строгой объективности.

Я не буду заниматься конкретными опытами других авторов и сошлюсь лишь на монографии общего характера (Венценгоффер, Шерток, Кратохвил, Платонов и др.), в которых резюмированы многие исследования и их результаты и дана их интерпретация. Я хотел бы привести лишь те опыты, которые мы сами осуществили в прошлом и которыми занимаемся в нашей лаборатории теперь. Эти опыты относятся к экспериментальному использованию гипноза при изучении высшей нервной деятельности.

I. Аналгезия, анестезия, гиперстезия

Мы многократно убеждались, что словесным внушением можно и в не очень глубоком гипнотическом сне вызвать аналгезию и предотвратить возникновение чувства боли при действии даже весьма сильных болевых раздражителей. В опыте, в котором был случайно (в результате невнимательности экспериментатора) применен особенно сильный термический раздражитель (папиросой была обожжена кожа руки исследуемого), внушение аналгезии не только устранило чувство боли, но предотвратило также развитие сопровождающих ожог соматических реакций. Возникло лишь незначительное повреждение кожи без образования пузыря и гиперемии окружающей ткани. В других опытах была исключена болевая реакция при уколах, производившихся с целью инъекции при мелких операциях на разных местах тела и т. д.

Внушением анестезии и аналгезии можно не только предотвратить возникновение чувства боли, но изменить характер ощущения, вызываемого раздражителем. Если внушение аналгезии сопровождается дополнительным внушением "у вас очень приятные ощущения, вы чувствуете, как кто-то гладит вас", то загипнотизированные лица после пробуждения рассказывают, что они испытывали только приятные ощущения и чувство удовольствия разной интенсивности.

У значительного количества исследуемых мы выявили эффект влияния внушенной анестезии в концах пальцев руки на работу этой руки. Мы установили, что в этих условиях появляются значительные расстройства моторики, - исследуемые под влиянием гипноза неспособны двинуть рукой, а после выхода из гипнотического сна сообщают о разных сопровождающих ощущениях (боли, парестезии). Этот прием мы использовали для разработки метода определения внушаемости в бодрствующем состоянии. В процессе постукивания пальцами рук (тэплинга) исследуемому внушается анестезия в концах пальцев; степень двигательного расстройства и ощущения, сопровождающие это внушение, выявляют меру его внушаемости (гипнабельности). Этим приемом, являющимся, по нашему мнению, объективные и исключающим, в значительной степени мешающим "выполнению роли" испытуемым, можно было без особого труда определять степень внушаемости и производить классификацию лиц, с которыми мы работали. Этот эксперимент является интересным также с теоретической точки зрения, так как на его основе возникает возможность анализировать влияние символического раздражителя на физиологическую структуру.

II. Гипнотические сны

Мы исследовали характер мыслительной деятельности во время сна, развившегося на протяжении гипноза, в следующих экспериментальных ситуациях:

а) при стимуляции органов чувств без конкретного внушения, oпределяющего содержание сновидений;

б) при воздействии разных внушений без применения дополни тельных раздражителей;

в) при одновременном применении как непосредственных раздражителей, так и словесных внушений, определяющих в разной степени содержание сновидений;

г) при условно-рефлекторной активности без применения прямого внушения содержания сновидений.

Результаты опытов оказались следующими:

а) У нескольких испытуемых мы исследовали, какие сновидения возникают при воздействии раздражителей разной силы. В сомнамбулической фазе гипноза на одном из пальцев исследуемой фиксировалась скрепка, вызывающая слабое давление. После наложения скрепки исследуемая начинает реагировать защитными движениями, мимикой, указывающей на неприятное состояние, и словами: "Нет я не пойду, не иду". После пробуждения рассказывает, что какой-то незнакомый мужчина тащил ее за руку. Это было неприятно, и она защищалась. Прикосновение ко лбу вызывало у той же исследуемой сон о мужчине, с которым она некоторое время тому назад рассталась. Сновидение сопровождалось выразительной мимикой, вздохами и общим двигательным беспокойством.

б) При исследовании воздействий словесного внушения мы использовали разные формы гипнотического воздействия, от общих и неконкретных до отчетливо определяющих содержание сновидений.

При внушении "вам снятся приятные сны" поэту, находящемуся в неглубоком гипнотическом сне, снится, что он проходит густым лесом и видит "прекрасную дугу, созданную из разных звуков". Другому исследуемому снится свидание с его другом в саду. Иногда это неопределенное внушение вызывало конкретные и очень приятные переживания.

лбмы применили внушение, частично определяющее содержание сновидений. После внушения "вам один год, вы в комнате, скажите, что вы видите" испытуемая описывает кроватку, коляску, игрушки, манную кашу, пеленки и т. д. Кроме того, говорит спонтанно, без наводящих вопросов ("я не люблю ее, я это не хочу"). После пробуждения рассказывает, что ей приснилось, будто она - маленький ребенок и родители кормят ее манной кашей, которую она не любила. Далее ей приснилось, что отец водит ее на лямках и учит ходить. На следующий день испытуемая принесла фотокарточку, на которой изображена грудным ребенком, и говорит, что так она выглядела во сне.

После внушения "вам два года, вы находитесь в комнате, опишите, что вы видите" описывает коляску, столик, игрушки и т. д. После пробуждения говорит, что ей приснился сон, в котором она видела себя маленькой девочкой.

После внушения восьмилетнего возраста исследуемая по пробуждении сообщает, что она видела себя во сне в комнате за письменным столом, работающей над школьными уроками. На протяжении сна сообщала, что видит стол, стулья, книги, тетрадь, чернила и т. д.

При внушении "вы у моря, опишите, что видите" описывает во время сна людей, песок, воду, лодку; начинает смеяться и на вопрос, что видит, отвечает: "Б. в купальном костюме". После пробуждения рассказывает, что ей приснилось, будто бы она находится где-то "очень далеко, там много народа и много воды". Говорит, что видела подругу Б. и над ней смеялась. В гипнотическом сне внушен весенний день и прогулка по пражским бульварам. После вопроса, что видит, исследуемая во время сна описывает людей, дома, автомобили и на вопрос, как люди одеты, отвечает: "Лишь в платье". На вопрос, по какой улице идет, отвечает: "По улице Юнгмана". После пробуждения вспоминает, что во сне была где-то в центре Праги и удивлялась, как люди могут ходить без паль то, когда на улице так холодно.

в) У нескольких исследуемых мы определяли эффект стимуляции органов чувств после предшествующего словесного внушения. После внушения "вы спите и вам снятся приятные сны" экспериментатор прикоснулся ко рту исследуемой. Исследуемая улыбается, а после пробуждения говорит, что ей приснился сон о ее друге.

После внушения "вы чувствуете дуновение холодного ветра" на правую руку было направлено излучение терморефлектора. По пробуждении наблюдаемая рассказывает, что ей приснилось, будто она лежит в комнате, прислоняя правую руку к ледяной стене. Этот сон выявляет действие комбинации словесного внушения с физическим раздражителем. Стимуляция второй сигнальной системы определила общий характер сновидения: внушение "холодный ветер" вызвало во сне представление прикосновения к ледяной стенке. Стимуляция же первой сигнальной системы определила место воздействия в сновидении - прикосновение к стене рукой.

г) Интересными являются также опыты, в которых устанавливалась связь между условно рефлекторной деятельностью во время гипноза и содержанием сновидений.

При воздействии световыми стимулами, вызывавшими в сомнамбулической фазе гипноза положительные или отрицательные условные двигательные реакции, исследуемая рассказывает после пробуждения сон о реактивном самолете, прожекторах, фейерверке на Влтаве и т. п.

В состоянии бодрствования создавалась способность к дифференцировке двух звуковых раздражителей. Затем исследуемая была загипнотизирована и заснула. В этом состоянии были применены те же дифференцировочные раздражители, что и во время бодрствования. Исследуемая во время сна была беспокойна, дышала неравномерно, ее мимика выражала неприятные аффекты, общее двигательное беспокойство имело характер генерализированных защитных движений. После пробуждения спонтанно начинает описывать свои сновидения и сообщает, что видела похороны, фигуры на темном фоне, несущие крест, и слышала "страшные звуки". Упоминает о неприятном чувстве тревоги, страха и давления в области сердца. Она привыкла к погружению в гипнотический сон, но никогда ранее подобное состояние у нее не наблюдалось. После опыта еще раз были предъявлены примененные звуки, которые ей не удалось отождествить со звуками, услышанными в гипнотическом сне. Снова загипнотизирована, на этот раз с терапевтической целью. Засыпает сразу и после пробуждения от этого сна, в котором ей было внушено хорошее самочувствие, спокойна и, как обычно, в хорошем настроении.

Во всех вышеописанных опытах после пробуждения наблюда лась своеобразная амнезия: сновидения описывались, но раздражите ли, как словесные так и физические, никогда не упоминались в том первоначальном значении сигналов, которое они имели в бодрствующем состоянии.

На основе наших экспериментов можно сделать следующие выводы.

Наиболее характерной чертой мышления во сне является его образность. Это означает, что во сне работает предметное, образное, эмоционально окрашенное мышление, т. е. первая сигнальная система. Содержание мышления во сне не всегда, однако, исчерпывается первосигнальным процессом, - в зависимости от глубины гипноза и интенсивности переживаний во сне оно часто дополняется активностью второй сигнальной системы. Об этом свидетельствует, с одной стороны, то, что наблюдаемые спонтанно говорят во время сна, а с другой - то, что мы можем во время сна заставить их говорить о своих переживаниях, не нарушая этим развертывания последних. Этот факт, часто встречающийся и в повседневной жизни, заставляет предполагать, что торможение, распространяющееся по коре мозга, охватывает разные области с неодинаковой силой. Мы видели, что во сне оживляются как эмоционально насыщенные переживания, так и активность второй сигнальной системы.

Характерной особенностью мышления во время сна является своеобразная широта диапазона его содержаний. Мы видели, как элементарный раздражитель первой сигнальной системы вызывает весьма развитую активность сновидений. Это явление можно объяснить тем, что простые раздражители, действующие на высшую нервную деятельность спящего, вызывают целые цепи временных связей и актуализируют значительное количество взаимно связанных процессов в центральной нервной системе. Здесь оказывает влияние также то обстоятельство, что нарушаются взаимные отношения между интенсивностью раздражителей и силой реакции, действительные при состоянии бодрствования. Относительно слабые раздражители вызывают сильные рефлекторные ответы, содержащие как эмоциональные, двигательные компоненты, так и словесные. Течение этих процессов облегчается тем, что исчезали или почти исчезали тормозные влияния с областей, которые в условиях бодрствования непрерывно активируются внешними раздражителями.

Разнообразие содержаний мыслительной деятельности во время сна способствует нелогичности и мнимой неопределенности сновидений. Эта нелогичность и впечатление неопределенности обусловливаются невозможностью для нас выявить все раздражители, оказывающиеся причиной переживаний в течение сна.

Содержание сновидений определяется, таким образом, несколькими факторами. К ним относятся внешние стимулы, действующие в сочетании со следовыми рефлексами на фоне определенного функционального состояния подкорковых областей. При гипнотических сновидениях имеют особое значение воздействия, примененные в форме непосредственного словесного внушения или в виде комбинации последнего с физическими раздражителями. Все эти факторы оказывают взаимное влияние друг на друга и совместно определяют содержание сновидений.

Эти данные, почерпнутые из наших экспериментов, достаточны, чтобы стать базой для дискуссии о двух основных проблемах:

а) Как можно представить себе эффект действия символического раздражителя, которым является слово гипнотизера?

б) Как можно вмешательством в подсознание менять "значение" объективной действительности?

Гипнотическое воздействие слов, с их почти неограниченной суггестивной мощью, убеждает в том, что практически все нервные процессы каким-то образом связаны со словесной символикой. Основой этого феномена является, по-видимому, тесная связь височной коры со всей лимбической системой, с ретикулярной формацией, связанной с лимбической системой, и через лимбическую систему - со всеми областями так называемой старой коры. Эксперименты в то же время указывают, что символическая активность в форме каких-то сложных кодов присутствует и в координирующих областях таламуса и стриопаллидарной системы, откуда следует, что и эти области, своеобразно интегрирующие деятельность нервной системы, участвуют во влиянии словесной символики на деятельность человеческой психики.

Несмотря на то, что это объяснение еще недостаточно разработано и его трудно в настоящее время экспериментально подтвердить, оно является, по моему мнению, исходным пунктом для развития представлений о физиологических механизмах гипнотического словесного внушения. И оно является более плодотворным, чем другие формы чисто психологического объяснения, применяющие слишком глобальные понятия.