Глава IX. Уровни бодрствования и внимания (Винсент Блок)

I. Понятие бодрствования. Определения

Когда мы производим классификацию поведенческих актов, мы исходим из их направленности, целей или мотивов. Мы можем таким образом определить известное число специфических действий, таких, как бегство или нападение, поиски пищи или сексуального партнера, приобретение новых форм поведения и их забывание, разумное приспособление к новым ситуациям, коммуникации и т. д. Однако действия не сводятся только к этому качественному аспекту - их направленности, они обла* дают также величиной, интенсивностью. Действия, направленные на достижение одной и той же цели, могут быть совершены при небольшой затрате энергии, в состоянии, близком к дремоте, или, напротив, при большой затрате сил, в состоянии сильного возбуждения. Эти различия в интенсивности могут оцениваться либо с чисто субъективной точки зрения - мы будем говорить в таком случае о степени поглощенности действием, о том, что действие выполняется автоматически или, наоборот, требует определенного усилия, напряжения, - либо с объективной точки зрения. В последнем случае мы должны определить уровень нервного и соматического функционирования, лежащего в основе рассматриваемого поведения. Но при обеих гипотезах следует принимать во внимание продуктивность поведения, то есть отношение между произведенной работой и затраченной энергией, психической или органической.

В психологическом плане понятие психической интенсивности (dynamisme mental) имеет давнюю историю. Обыденный язык признает уже существование нравственной силы, напряжения духа, умственной энергии и т. д. Наиболее систематизированную концепцию иерархии психических явлений, основанную на оценке ментальных уровней, мы находим у Жане (1923). Он противопоставляет автоматические рефлекторные действия высшим интеллектуальным действиям не только в силу их меньшей сложности и меньшей степени развития, но также и потому, что они предполагают меньшее психическое напряжение. Психическое напряжение определяется, следовательно, как способность переходить от одного уровня поведения к другому. Но это напряжение для Жане означает нечто большее, чем простая сила (force) - которую автор противопоставляет напряжению,- ибо последнее предполагает эффективное и соответствующее ситуации использование энергии.

В физиологическом плане обнаружением энергетической мобилизации, осуществляемой организмом в чрезвычайной ситуации, требующей быстрого и эффективного приспособления к изменениям внешней среды, мы обязаны Кеннону (1915). Из своих знаменитых исследований, посвященных страху и гневу, он сделал вывод, что активация симпатической системы, приводящая к выделению в кровь адреналина, облегчает выполнение важных двигательных и вегетативных функций, прямо или косвенно участвующих в жизнедеятельности организма. Не углубляясь в детали спора, который был вызван таким телеологическим взглядом на эмоцию, скажем, что подобная концепция, согласно которой эмоция характеризуется определенной степенью расхода энергии, позднее была распространена Пьероном (1927), а затем многими американскими авторами (Скиннер, 1938; Фримен, 1948; Даффи, 1962) на все виды поведения. Эти авторы, как и Жане, признают существование иерархии поведения, однако они считают, что уровни интенсивности не являются чисто психическими, а характеризуют функционирование организма в целом. Уровни поведения зависят, следовательно, от степени мобилизации органической энергии. Самое систематическое изложение этой идеи мы находим в книге Дж. Л. Фримена "The energetics of human behavior" (1948) и серии статей Элизабет Даффи, недавно собранных в книгу (1962).

Современные психофизиологи часто вместо понятия "степень энергетической мобилизации" пользуются понятием "активация". Активация означает одновременно и быстрое повышение активности центральной нервной системы, и вызванную им интенсификацию периферических процессов (И следовательно, энергетическую мобилизацию, необходимую для этой интенсификации). Этот термин в строгом смысле выряжает, следовательно, изменение состояния. Вот почему нам кажется несколько двусмысленным говорить об уровне или степени активации (Мальмо, 1959) и предпочтительнее употреблять это выражение только в том случае, когда подразумевается повышение уровня активации.

Понятие "активация" обязано своим успехом "теории активации", предложенной в 1951 г. Линдсли для объяснения эмоциональных явлений. Как и предыдущих авторов, Линдсли удивил тот факт, что между эмоциональным и неэмоциональным поведением нет различия по существу, а есть лишь различие в интенсивности и что эмоция - это только крайнее выражение проявлений, наблюдаемых в какой-то степени при всех ответах. Теория Линдсли получила подтверждение в недавних физиологических открытиях, касающихся нервных структур, ответственных за поддержание состояния бодрствования; Линдсли рассматривал эмоцию как явление активации нервных процессов, подобное - но более интенсивное - тому, которое выражается в переходе от состояния сна к состоянию бодрствования. В самом деле, когда было установлено, что одна и та же структура ответственна за пробуждение и эмоциональные реакции, стало возможным считать, что промежуточные изменения возбуждения отражают также изменения тонуса этой структуры. Действительно, как мы увидим в дальнейшем, поведение обусловлено колебаниями возбуждения, которые в первом приближении образуют континуум. Схематически это понятие можно выразить, представив изменения в функционировании нервных процессов на шкале, нижняя граница которой соответствовала бы состоянию сна, а верхняя - такому сверхвозбуждению, как ярость.

Объем и сложность обмена организма с внешней средой, его приспособительные возможности на первый взгляд являются функцией уровня активности центральных нервных структур. Вот почему об изменениях величины нервной активности обычно судят по их поведенческим проявлениям, то есть по изменениям уровня бодрствования. Так, считается, что активация нервных процессов влечет за собой повышение уровня бодрствования. Это значит, что бодрствование обнаруживает непрерывные изменения, степени которых являются функцией уровней активности нервных процессов. Такая корреляция между уровнями психической активности подчеркивалась уже Хедом (1923), который и ввел термин "бодрствование" в неврологию. Хед сознательно употреблял этот многозначный термин как в его этимологическом смысле, то есть в психологическом плане, так и в смысле функционального состояния нервных центров, то есть в физиологическом плане. Он определял бодрствование как физиологическую способность, лежащую в основе адаптивной активности независимо от модальности последней. Вот почему Хед мог описывать изменения уровня бодрствования безотносительно к субстрату (мозг лягушки или человека). Следовательно, нет большой разницы между тем, что Хед называл бодрствованием, и тем, что современные нейрофизиологи называют возбудимостью или тонусом, однако термин "бодрствование" явно предполагает связь между иерархией поведения и уровнями активности нервных центров.

Успеху этого термина, как мы увидим, особенно способствовал прогресс электроэнцефалографии (ЭЭГ): в самом деле, в ЭЭГ достаточно хорошо различимы уровни активности, которые обнаруживают хорошую корреляцию с определенными стадиями поведения.

Нам кажется, однако, что необходимо более осторожно и четко разграничивать эти два аспекта исследования: поэтому мы будет говорить, с одной стороны, об уровнях нервной активности, возбудимости или тонуса, а с другой - об уровнях бодрствования, являющихся их выражением в плане поведения. Возврат к первоначальному значению слова "бодрствование" представляется нам тем более оправданным, что в последние годы вслед за Макворстом (1950) этим термином стали все больше заменять термин "внимание" в исследованиях по прикладной психологии и обозначать им в более ограниченном смысле способность обнаружения непредвиденных и близких к порогу различения сигналов (см. Бюкнер и Мак-Грейт, 1963).

Итак, мы допустили, что между сном и состоянием крайнего возбуждения существует ряд уровней пробуждения (d'eveil) или уровней бодрствования, составляющий диапазон интенсивности поведения. Изменения уровня бодрствования вызываются изменениями тонуса нервных центров: всякая нервная активация должна выражаться в усилении бодрствования. Согласно зтой схеме, нет существенного различия, например, между реакцией пробуждения, при которой возбуждение нервных процессов выражается в переходе от сна к бодрствованию, и пробуждением внимания, при котором более значительная активация вызывает переход от диффузного бодрствования к активному вниманию; точно так же еще более интенсивная активация может объяснять переход к эмоциональному возбуждению (рис. 1).

Рис. 1. График зависимости между уровнями бодрствования, уровнями активности нервных центров и уровнями исполнения задания (см. текст)

Мы воспользуемся этой простой схемой, поскольку она позволяет легко описать главные стадии бодрствования. Однако она требует двух очень важных оговорок.

1. Если в первом приближении можно считать, что активность нервных центров минимальна во время сна и максимальна в состоянии ярости и что, таким образом, существует некий континуум состояний по интенсивности, то, как мы увидим, такое на первый взгляд очевидное представление, по-видимому, не подтверждается недавними работами, обнаружившими качественные различия в уровнях нервной активности.

2. Представление о последовательном увеличении бодрствования не предполагает, однако, что приспособительные возможности организма так же монотонно возрастают. Начиная с какого-то достаточно высокого уровня бодрствования большинство действий нарушается, и теоретически для каждого типа адаптивного поведения существует оптимальный уровень бодрствования (см. рис. 1) - понятие, значение которого подчеркивали Фримен (1948) и Хебб (1955).