Учение об органах чувств

Работы Прохазки, Белла и Мажанди по исследованию рефлекторных механизмов жизнедеятельности имели непосредственное отношение не только к физиологии мышц, но и к физиологии органов чувств. В этой области они утверждали принцип специализированное™ нервных элементов, раздражение которых дает только один эффект - ощущение (чувствование).

Было установлено, что сенсорные процессы - продукты морфологически различных нервных структур не только рецептора, но и проводящих путей и,как предполагали Прохазка, Белл и не очень уверенно Мюллер, специализированных участков мозга. Разделение двигательного и сенсорного отделов нервной системы привело к возникновению психофизиологии органов чувств.

До XIX в. сенсорные процессы, среди которых наибольший интерес в связи с развитием оптики вызывала зрительная рецепция, изучались преимущественно математиками и физиками, открывшими ряд важных явлений (аккомодацию, смешение цветов и др.). В первые десятилетия XIX в. начинается интенсивное изучение деятельности глаза как жизненной функции, как физиологической системы.

В физиологии органов чувств, однако, возникали свои проблемы, с которыми не сталкивались исследователи других физиологических объектов. Ведь эти органы дают сенсорную, т. е. познавательную, информацию о свойствах вещей. Эта информация выступает в сознании человека в виде доступных внутреннему наблюдению чувственных феноменов. Хотя расцвет психофизиологии органов чувств и был связан с широким использованием приемов самонаблюдения (интроспекции), естественнонаучный анализ деятельности этих органов не мог ограничиться описанием субъективных феноменов как таковых. Он требовал найти их основание и причину. Оптика и акустика соотносили психические явления с физическими процессами во внешнем мире. Новая физиология объясняла эти явления свойствами и строением нервной системы.

Принцип "специфической энергии органов чувств", сформулированный независимо друг от друга И. Мюллером и Ч. Бел-лом, послужил теоретическим основанием нового подхода. Ни Белл, ни Мюллер не отрицали того, что причиной ощущений является материальное воздействие извне на соответствующий телесный орган. Но они отрицали, что полученная информация воспроизводит по своему качеству что-либо иное, кроме свойства самой нервной системы. Именно поэтому Мюллер утверждал, что "у нас не может возникнуть посредством внешнего влияния ни один модус ощущений, который не мог бы появиться и без него" (8, 251). Различие в модальностях ощущений объяснялось тем, что каждому органу чувств свойственна своя "специфическая энергия": скрытая в органе, она разряжается под действием внешних стимулов. В. И. Ленин охарактеризовал физиологический идеализм как тенденцию к "идеалистическому толкованию известных результатов физиологии" (1, 322). Мюллер и его последователи идеалистически интерпретировали данные физиологии, представлявшие в свое время новое слово в науке.

Без принципа "специфической энергии органов чувств" не было бы ни трехкомпонентной теории цветового зрения Юнга- Гельмгольца, ни учения Э. Вебера о "кругах ощущений", ни других плодотворных гипотез. Этот принцип мог объяснить различия в модальностях ощущений: для каждой из них предполагался свой вид "энергии" нервов. Но он не позволял объяснить возникновение более общих форм чувственного познания в частности пространственных образов вещей. Мюллер полагал, что здесь физиологию может выручить трансцендентальная эстетика Канта: пространственная схема является априорной, "присущей сознанию изначально. Мюллер как бы "физиологизирует" этот взгляд, превращая пространство из формы чистого созерцания, какой оно являлось у Канта, в свойство телесного органа (сетчатой оболочки), способного порождать пространственные ощущения. "Сетчатая оболочка видит в каждом поле зрения только самое себя в своем пространственном протяжении при состоянии возбуждения" (7, 55). На ее поверхности располагаются образы в двух измерениях, и только ощущение глубины возникает благодаря тому, что присоединяется осязание. В дальнейшем учение о прирожденности пространственных ощущений было названо нативизмом в противоположность эмпиризму, отводящему главную роль индивидуальному опыту. Нативизм возник не только под влиянием кантовских идей. Его предпосылкой явилось господство "анатомического начала" в физиологии. Его сторонники видели причины различий между ощущениями в анатомических различиях нервных путей (волокон и стволов). Такое представление неизбежно вело к предположению, что основные сенсорные единицы и отношения между ними являются прирожденными. В дальнейшем нативизм подвергся критике как мнимообъяснительный принцип: утверждая, что какая-либо форма существует извечно, мы ничем не обогащаем наше причинное знание о ней.

В начале XIX в. немецкий физиолог Штейнбух подверг критике кантианство с естественнонаучных позиций. Он доказывал, что восприятие пространства не есть априорная форма созерцания: оно вырабатывается постепенно благодаря связи между продуктами деятельности органов чувств и двигательными реакциями. Сетчатка сама по себе не способна ощущать пространственную смежность и раздельность точек в воспринимаемой картине. Эту способность она приобретает благодаря тому, что при освещении ее различных пунктов меняется характер движения глазных мышц. В результате каждый ее пункт все прочнее ассоциируется с определенным двигательным ощущением. Двигательная "развертка" создает схему для познания посредством сетчатки пространственных параметров.

Аналогичным образом возникает, по Штейнбуху, представление пространства при осязании. Благодаря мышце рождается "идея движения", лежащая в основе наших понятий о плоскости и измерениях. Геометрическое мышление поэтому не может считаться априорной способностью, оно складывается на основе сенсомоторного опыта. Штейбух, таким образом, противопоставил кантианской доктрине учение, согласно которому знания о пространственных отношениях имеют чувственное происхождение.

Сходные взгляды развивал Чарлз Белл, считавший, что пространственный образ вещи складывается благодаря непроизвольной (мы бы сейчас сказали рефлекторной) деятельности глазных мышц. Тем самым устанавливалась зависимость субъективного образа от объективного нервно-мышечного механизма, работающего по принципу рефлекса. Выдвинутая Беллом гипотеза о "нервном круге", соединяющем мозг с мышцей и мышцу с мозгом, была замечательной догадкой о рефлекторной природе чувственного познания. Она впервые вводила идею "кольцевой" связи между сенсорным и мышечным процессами, о воздействии двигательного акта на построение чувственного образа.

В дальнейшем Белл выдвигает положение о том, что не только зрительные, но и слуховые восприятия тесно связаны с упражнением соответствующих мышц. "Установлена, - пишет он, -теснейшая связь между обладанием чувством слуха и упражнением мышечного чувства" (4, 208). Белл выступил с критикой установки на то, чтобы искать основу ощущений исключительно в микроанатомической структуре рецептора. Он настаивал на том, что способность ощущений зависит не только от количества нервных окончаний: "Эта способность является результатом соединения чувствительности и движения" (2,362).

Опытное изучение зрительного восприятия получило новый сильный импульс благодаря открытию в 1833 г. английским физиком Уитстоном (1802-1875) диспаратности сетчаточных образов и бинокулярного параллакса, т. е. феноменов, которые лежат в основе восприятия трехмерного пространства. Уитстон проверил свои выводы с помощью изобретенного им стереоскопа. Вскоре другой выдающийся английский физик, Брюстер (1781-1868), усовершенствовал прибор и придал ему форму, в которой он используется и поныне.

Исследования зрения с помощью стереоскопа показали, что глаз нельзя рассматривать как чисто оптический инструмент и чисто анатомический орган. Они привели к анализу нервно-психических отношений в зрительной системе, которые не даны изначально, а складываются благодаря опыту, упражнению, т. е. факторам, которые ни оптика, ни нейроанатомия не приняли во внимание. Интересно в этой связи отметить мнение И. М. Сеченова, который считал, что от работ Уитстона нужно датировать начало психологии как опытной науки.

Наряду с объяснением чувственных феноменов строением и работой нервных аппаратов зарождается тенденция описания этих феноменов как таковых в их непосредственной данности субъекту. Появляются исследования по феноменологии зрительных- световых и цветовых - ощущений.

В XVII в. Ньютон начал экспериментально-физическое изучение цвета, завершив его знаменитой "Оптикой", где излагались законы, которые стали основой последующих представлений о цветоощущении. Юнг (1773-1829), английский физик и врач, выдвинул в 1801 г. гипотезу о том, что сетчатка содержит три вида волокон, каждый из которых реагирует на световой луч соответственно его составу, давая ощущения красного, зеленого и синего цветов. Против физико-физиологического анализа выступил немецкий поэт и естествоиспытатель И. В. Гёте, отдавший изучению цветоощущений несколько лет напряженного труда и ставивший свою работу в этой области выше своих поэтических творений. Результаты были им изложены в книге "К теории цветов" (1805-1810).

Гёте отверг ньютоновское доказательство разложения белого цвета призмой на несколько простых. Возвращаясь к аристотелевским представлениям, он считал, что простыми цветами являются черный и белый. В образовании остальных цветов участвуют, по его мнению, промежуточные среды, например воздух. Солнце в зависимости от мутности среды воспринимается как белое, оранжевое и даже красное. Хотя основная идея Гёте была неверна, она культивировала тщательное наблюдение за непосредственным переживанием цветов. Под влиянием Гёте изучением цветного зрения занялся молодой И. Мюллер. Именно Гёте посвятил другой молодой психофизиолог, чех Ян Пуркинье (1787-1869), одну из своих первых книг. Пуркинье открыл ряд капитальных фактов в области зрительных ощущений. Эти факты были названы его именем: "фигура Пуркинье" (видение теней кровеносных сосудов сетчатки), "образы Пуркинье" (отражения от роговицы и поверхности хрусталика), "феномен Пуркинье" (изменение светло-синего и красного цветов при сумеречном зрении). Проверив данные Юнга о границах поля зрения, Пуркинье описал, как изменяются цвета ощущаемого раздражителя в направлении от центра сетчатки к периферии.

Достижения Пуркинье в исследовании субъективной стороны зрительной перцепции объясняются не только тем, что он обладал удивительным даром интроспективного анализа. Руководствуясь материалистической установкой, Пуркинье стремился чисто субъективные ощущения (зависящие от органа, и только от него) возможно более тщательно отделить от ощущений, соответствующих внешней реальности.

Если Мюллер считал так называемые обманы зрения основными "зрительными истинами", которые якобы и приводят к выводу об "обитающих в самих нервах энергиях", то Пуркинье прямо характеризует эти "истины" как фантомы. Для жизненного обихода достаточно знать, указывает Пуркинье, что они принадлежат исключительно органу чувств и потому искать соответствующий им объект вне ощущающего тела не следует.

Идеалистической реакцией на достижения физиологии органов чувств были работы немецкого философа Г. Л отце (1817-1881), который в "Медицинской психологии" (1852) выдвинул гипотезу о "локальных знаках". Согласно Лотце, само по себе ощущение не содержит пространственных признаков и отличается от других ощущений только качеством и интенсивностью. Зато каждому данному пункту ощущающего субстрата (кожи, сетчатой оболочки глаза) свойствен особый "локальный знак". Разрозненные знаки, пусть даже и несмешиваемые друг с другом, еще не составляют упорядоченной системы. Последняя создается благодаря движениям, которые нервная система стремится произвести по способу рефлекса. Но движения материальны, тогда как пространственный образ способна воспринять, по Лотце, лишь непространственная сущность - душа.