Функционализм в американской психологии

Функционализм - это не школа типа психологических центров в Лейпциге, Корнелле или Вюрцбурге. Это и не теоретическая система, если понимать под таковой вслед за Макгечем "связную и полную, хотя и динамичную, организацию и интерпретацию фактов и специальных теорий данного предмета" (24, 2). Не являясь ни школой, ни системой, функционализм стал одним из главных течений американской психологии. Его рождение было эффектом взаимодействия запросов логики развития науки с социальной практикой.

Особо обостренная чувствительность к возможности использовать достижения психологии на практике была характерна для исследователей поведения США, где нараставшие темпы промышленного подъема и обострение капиталистической конкуренции создавали культ практицизма, предприимчивости и личного успеха. Здесь и сложилось функциональное направление (Один из его лидеров, Роберт Вудвортс, назвал функциональной психологией такую, которая стремится дать возможно более точные ответы на вопросы: "Что люди делают?" и "Почему они это делают?" (39, 13). По справедливому замечанию американских историков, "при такой слабой спецификации границ функционализма это направление будет существовать до тех пор, пока не исчезнет наша лингвистическая привычка спрашивать "как?" и "почему?"" (23, 139)). Его программа определялась задачей - изучить, каким образом индивид посредством психических функций приспосабливается к изменчивой среде, и найти способы возможно более эффективного приспособления.

Структурализм с его стерильным анализом сознания был бессилен решить эту задачу. Но вопреки структуралистской теории быстро развивавшиеся отрасли психологии - тестология, патопсихология, зоопсихология, детская психология и другие - "наводили мосты" между внутренним и внешним, субъективным и объективным. В гуще исследовательской работы шла стимулируемая эволюционно-биологическим подходом переориентация психологической мысли, требовавшая новых теоретических форм. Эти тенденции - социальные и научные - и запечатлело функциональное направление.

У его истоков стоял Вильям Джемс (1842-1910). Он родился в Нью-Йорке, в обеспеченной семье. Впечатлительный, неуравновешенный, с широкими переменчивыми интересами, он увлекался в юности то искусством, то естественными науками (химией, биологией). Его обучение прерывалось поездками в Западную Европу. (Он часто болел, а отец его придерживался мнения, что при заболевании нужно не ложиться в госпиталь, а путешествовать.) В 1867 г., будучи в Берлине, он слушал лекции по физиологии и сделал из них вывод, что "психология начинает превращаться в науку" (4, 140). Идея создания психологии как самостоятельной науки созревала прежде всего в Германии. Именно здесь физиология (в особенности физиология органов чувств) развивалась наиболее интенсивно, создавая предпосылки для опытной разработки психических явлений.

Напомним, что в этом же 1867 г. во время командировки в Германию Сеченов набрасывает проект "медицинской психологии" и размышляет о постановке психологических опытов. Уже вышли "Элементы психофизики" Фехнера, вундтовские "Лекции о душе человека и животных", классические исследования Гельмгольца о слуховых и зрительных ощущениях. Но Джемса не удовлетворял тот подход к душевным явлениям, который складывался под воздействием психофизики и физиологического изучения рецепторов. Он обращается к эволюционно-биологическому объяснению психического (утвердившемуся первоначально не в Германии, а в Англии).

В 1872 г. Джемс становится преподавателем анатомии и физиологии в Гарварде, а через несколько лет читает курс "Об отношениях между физиологией и психологией", руководствуясь "Основами психологии" Спенсера. В этот же период Джемс примкнул к группе молодых "интеллектуалов", образовавших в Гарварде "метафизический клуб". Душой клуба был философ Чарльз Пирс.

В статье "Как сделать наши идеи ясными?" (1878) Пирс предложил следующий ответ: постройте гипотезы о том, какие эффекты могут вызвать в объекте наши операции над ним. Совокупностью представлений об этих эффектах исчерпывается истинное значение объекта, дается полное понятие о нем (Пирс предполагал, как отмечает Дж. Миллер, что тем самым преодолеваются трудности "британского эмпиризма" берклианского типа. Для Беркли и его последователей значение объекта идентично образу. Но концепция "образа" беспомощна перед проблемой "общих идей", т. е. абстрактных понятий. Значение треугольника, например, не сводится к чувственным представлениям о нем, которые у разных субъектов различны. Чтобы установить значение этого понятия, следует построить ряд гипотез о возможных результатах некоторых действий: если сосчитать количество углов, образуемых тремя пересекающимися прямыми линиями, их окажется три, если сложить градусы этих углов, их окажется 180 и т. п. "При этом, согласно прагматику Пирсу, для значения этого понятия совершенно безразлично, можно или нельзя найти в снаряжении ума абстрактный образ. В 1878 году (год публикации статьи Пирса. - М. Я.) сознание все еще расчленялось интеллектуальными потомками Беркли на элементарные ощущения, образы, чувствования. Вклад Пирса в логику имел поэтому потенциально большое значение для психологии" (25, 78). Это значение состояло в критике взгляда на сознание как "вместилище" образов. Поскольку, однако, никакой позитивной трактовки психологической "ипостаси" сознания не предлагалось, открывался простор для концепций, лишавших сознание предметного содержания, подменявших умственный образ объекта системой операций. По этому пути пошли сперва Джемс, а затем и бихевиористы).

Пирс полагал, что тем самым удастся преодолеть субъективно-идеалистическую интерпретацию объекта как комплекса ощущений. Ведь за исходное принимались не элементы сознания, а практические действия. Действие в отличие от элемента сознания доступно внешнему наблюдению. Каждый может его повторить и проверить, тогда как происходящее в сознании субъекта не способен проследить никто, кроме него самого. Перенос акцента с образа на действие позволял, казалось, выйти за пределы заколдованного круга феноменов сознания. Но это была иллюзия, поскольку само действие мыслилось производным от интересов, гипотез, верований индивида (Здесь в философском плане отображение реального объекта (образ) подменялось действием, а действие ставилось в зависимость от интересов личности. Поэтому знание субъективировалось - истиной считалось все, что соответствует интересам индивида. Если понятие "работает" в смысле обеспечения этих интересов, то оно является истинным. Мы отмечали, что Пирс, перенося упор с образа на действие, надеялся избежать ловушку субъективизма. Толкование действия Джемсом показало, что поскольку автором действия является заинтересованный субъект, то лишь в контексте учения об общественно-исторической практике возможно преодолеть субъективизм в интерпретации активности личности. Пирс стремился отмежеваться от Джемса и в этих целях переименовал свою концепцию в "прагматицизм", надеясь, что этот термин "достаточно безобразен, чтобы быть похищенным обманным путем").

Подобная субъективистская трактовка действия пронизывает все творчество Джемса как в области психологии, так и в философии, где он выступил одним из лидеров прагматизма (от греч. "прагма" - действие) - идеалистического течения, широко распространившегося в Соединенных Штатах и оказавшего влияние на функционализм и бихевиоризм в психологии. Оба эти психологические направления утвердили культ действия, созвучный идеологическим запросам капиталистической Америки.

В 1890 г. вышли двухтомные "Основы психологии" Джемса (16). В них психология определялась как естественная, биологическая наука, предметом которой служат "психические (ментальные) явления и их условия". Уже само определение говорило о несогласии Джемса с господствовавшими тогда среди западноевропейских психологов представлениями. Сфера психологических исследований существенно расширялась. Она включала теперь и "условия", т. е. нечто лежащее за пределами сознания. Какие условия имелись в виду? Историки высказывают мнение, что Джемс под условиями подразумевал телесную, нервную структуру сознания. "Признание воздействия мозга на сознание - одна из наиболее уникальных особенностей подхода Джемса к психологии" (28, 135). Согласно другим авторам, "для него (Джемса. - М. Я.) условия означают нервную систему" (23, 145). В этих оценках верно только то, что Джемс неустанно указывал на взаимосвязь психического и телесного, на важность обращения исследователя сознания к выводам физиологии.

Но во-первых, в те годы это было общим местом в психологической литературе. Ведь даже такой бескомпромиссный интроспекционист, как Титченер, полагал, что за ответом на вопрос "почему?" психологу надлежит обращаться к сведениям о нервной системе. Во-вторых, единственно оригинальным физиологическим нововведением Джемса являлось его учение об эмоциях. Однако именно оно показывает, что под "условиями", которые включались им в состав психологии, следует понимать не только внутрителесные процессы (они остаются предметом физиологического познания), но также явления, представляющие иную, действительно психологическую категорию - категорию действия.

Учение Джемса об эмоциях, удивившее своей парадоксальностью, было первоначально изложено в 1884 г. в журнальной статье под названием "Что такое эмоция?". Вопреки казавшемуся неоспоримым представлению о том, что эмоция служит источником физиологических изменений в различных системах - мышечной, сосудистой и др., Джемс предложил рассматривать ее не как первопричину, а как результат этих изменений. Внешний раздражитель вызывает в организме (мышцах и внутренних органах) пертурбации, которые переживаются субъектом в форме эмоциональных состояний. "Мы опечалены, потому что плачем, приведены в ярость, потому что бьем другого" (2, 288). Почти одновременно датский анатом Г. Ланге высказал сходную гипотезу, предположив, что мы обязаны нашим радостям и печалям, нашим несчастливым и счастливым часам вазомоторной (сосудистой) системе. И Джемс, и Ланге предлагали своим возможным оппонентам убедиться в справедливости нового воззрения простым способом: вычесть из эмоции все сопутствующие ей телесные реакции. В результате такой операции от нее ничего не остается.

Одновременное появление одних и тех же концепций, выдвигаемых независимо друг от друга различными авторами,- показатель обусловленности динамики научных идей объективной ситуацией в развитии познания. Пафос выступлений Джемса и Ланге состоял в том, чтобы превратить эмоциональные состояния в объект, доступный естественнонаучному постижению (Напомним, что другие психические феномены - ощущения, восприятия, действия - уже стали к тому времени объектом естественнонаучного анализа). Решили они эту задачу путем редукции (сведения) субъективно переживаемого к телесному. Их гипотеза носила умозрительный характер (Первым проверил эту гипотезу экспериментально Ч. Шеррингтон. Он рассекал спинной мозг и нервы вагуса у собак, прерывая связи головного мозга со всеми внутренними органами. После операции у всех животных, несмотря на отсутствие импульсов, за счет которых Джемс и Ланге относили эмоциональное поведение, наблюдались реакции ярости, страха, отвращения. В дальнейшем другой выдающийся физиолог - ученик Джемса У. Кеннон проверил гипотезу на симпатоэктомированных животных (т. е. животных с удаленным симпатическим отделом нервной системы). Оперированная кошка в присутствии собаки поднимала лапу с выпущенными когтями, издавала угрожающие звуки, оскаливала зубы. Джемс писал: "Я совершенно не могу представить себе, что за эмоция страха останется в нашем сознании, если устранить из него чувства, связанные с усиленным сердцебиением, коротким дыханием, дрожью губ, с расслаблением членов и... с возбуждениями во внутренностях" (2, 291). Взглянув на симпатоэктомированную кошку в кенноновской лаборатории, Джемс мог бы убедиться в том, что это животное проявляло аффект страха, не испытывая (из-за удаления симпатических ганглиев) никаких изменений в сосудистой системе, дыхании и других телесных системах. Кенион, которого многие считали приверженцем теории Джемса - Ланге, выступил с ее критикой, противопоставив ей вслед за Бехтеревым (от работ которого он отправлялся) гипотезу о том, что субстратом эмоций является таламус (по современным представлениям гипоталамус, или "висцеральный мозг")), но в свое время она сыграла роль катализатора новых воззрений на эмоциональные процессы.

Между тем в поисках телесного механизма "страстей человеческих" Джемс лишил эмоции издавна признанной за ними роли могучего побудителя поведения. Он перевел их в разряд явлений, не имеющих отношения к мотивации. Он снял с повестки дня поставленный Дарвином вопрос о биологическом (адаптивном) смысле эмоций. Не категория мотивации, а категория действия владела мышлением Джемса при разработке этой гипотезы.

Действие заинтересованного субъекта - такова ось, вокруг которой вращалась вся совокупность психолого-философских воззрений Джемса. Применительно к эмоциям это представление о возможности управлять внутренним через внешнее: при нежелательных эмоциональных тенденциях субъект способен их подавить, совершая внешние действия, имеющие противоположную направленность. Если, скажем, он разгневан, но производит действия, характерные для человека, который находится в благодушном настроении, его гнев должен пройти. В качестве конечного причинного фактора в новой физиологической схеме, утверждавшей обратную связь между двигательным актом и эмоцией, выступала древняя "сила воли", не имеющая оснований ни в чем, кроме как в самой себе.

Это же характерно и для другого любимого детища Джемса - учения об идеомоторном акте. Любая мысль переходит в движение, если этому не препятствует другая мысль. Лежащий утром в постели человек не встает сразу же лишь потому, что мысленно подаваемая команда "Встать!" тормозится другими представлениями. Гипотеза о прямом переходе идеи о движении в реальное движение возникла в недрах рефлекторной теории (ее высказал В. Карпентер). Джемс, ставя вопрос о причинах, по которым одна из нескольких идей оттесняет другие и благодаря этому овладевает мышечным аппаратом, оставляет последнее слово за волевым усилием. Субъект говорит: "Да будет!" - и ему подчиняется "машина тела". Научной психологии нечего было делать с такой формулой.

Попытка Джемса выйти за пределы феноменов сознания и включить в круг научно-психологических объектов несводимое к этим феноменам реальное, устремленное к внешней среде предметное действие, не удалась. Она не удалась из-за несовместимых с принципами научного познания философских установок - индетерминизма и субъективизма. Тем не менее в психологическую теорию вводилась чуждая структуралистам проблема адаптивного двигательного акта, в связи с которой Джемс по-новому подходит к проблеме сознания. Его вдохновляла воспринятая от Спенсера идея о предназначении сознания в выживании вида.

Сознание вообще не могло бы возникнуть, если бы не выполняло биологически важной функции, не служило инструментом приспособления. Оно бесполезно, когда для приспособления (предполагающего двигательные контакты организма со средой) достаточно наличного запаса реакции (рефлексов, навыков и привычек). Оно вступает в игру, когда возникают трудности адаптации. В этом случае оно начинает выполнять ряд важных работ: фильтрует стимулы, отбирает из них значимые, сопоставляет их между собой и регулирует поведение индивида в новой, непривычной ситуации. Понятие о проблемной ситуации и сознании как орудии ориентации в ней стало в дальнейшем ключевым в функциональной психологии (К нему, как мы видели, идя другим, интроспективно-экспериментальным путем пришли вюрцбургцы).

Другим аспектом анализа сознания у Джемса являлась установка на то, чтобы соотнести сознание не только с адаптивным действием, но и со структурой личности. Относя к личности "все, что человек считает своим", Джемс вычленяет четыре формы Я (Self): материальное Я (мое тело, одежда, имущество и т. д.), социальное Я (все, что относится к притязаниям на престиж, дружбу, положительную оценку со стороны других), духовное Я (процессы сознания, психические способности) и, наконец, чистое Я, или чувство личной идентичности, основой которого служат органические (висцеральные и мышечные) ощущения. Тем самым он сделал шаг вперед, от чисто гносеологического понимания Я к его системно-психологической трактовке, к его поуровневому анализу.

Понятие о социальном Я (которому Джемс отвел в намеченной им иерархии среднюю позицию) указывало на включенность индивида в сеть межличностных отношений. Эта форма Я определяется, по Джемсу, осознаваемыми мной реакциями других лиц на мою персону. Одним я кажусь детям, другим - моим коллегам и т. д. Поэтому у каждого человека имеется несколько социальных Я. Все они распадаются на разряды соответственно числу групп, мнением которых я дорожу и в глазах которых стремлюсь утвердиться.

Обсуждая вопрос о самооценке личности, о факторах, определяющих чувство собственного достоинства, удовлетворенность или неудовлетворенность человека жизнью, Джемс предложил ставшую популярной формулу: самоуважение равно успеху, деленному на притязания. Это означает, что степень самоуважения ставилась в зависимость от возрастания числителя (успеха) либо от уменьшения знаменателя - уровня притязаний. Иначе говоря., предполагалось, что оценка личностью самой себя будет возрастать как при действительном успехе, так и при отказе от стремлений к нему. Джемс отдавал предпочтение второму пути: "Всякое расширение нашего Я составляет лишнее бремя и лишнее притязание" (2, 139).

Этот вывод звучал парадоксально в сопоставлении с прагматическими установками Джемса, с его исходным стремлением утвердить культ действия и личного успеха. Однако за внешней парадоксальностью имелась определенная логика. Если успех понимать чисто формально - только как стремление оказаться впереди других, безотносительно к содержанию достигаемых целей, - то ни о каком обогащении личности, ее "расширении" путем практических действий в реальных социальных ситуациях и речи быть не может. И Джемс соответственно этой логике делает вывод о бессмысленности расширения эмпирического социального Я, перенося источник подлинных ценностей личности в область религии (Прямая связь прагматизма с религией подчеркнута В. И. Лениным. Отмечая реакционность прагматизма, который "превозносит опыт и только опыт... и... преблагополучно выводит изо всего этого бога в целях практических, только для практики, без всякой метафизики, без всякого выхода за пределы опыта", Ленин цитирует Джемса как типичного представителя этого направления (1, 363)). Эмпирическому социальному Я он противопоставляет "особое потенциальное социальное" Я, которое реализует себя лишь в "социуме мира идеального" (см. 2, 143), в общении со всевышним, с Абсолютным Разумом. "Этот вид личности и есть окончательный, наиболее устойчивый, истинный и интимный предмет моих стремлений" (2, 143). Речь идет, таким образом, о некоем особом социальном Я, отличном от эмпирического социального Я с его референтными группами, уровнем притязаний. В своем анализе Джемс выдвинул ряд положений, предвосхитивших современные представления об уровне притязаний, о мотиве достижения успеха, самооценке и ее динамике, референтной группе и др. Что касается личностного уровня, то здесь его мысль поглощал мистический туман, закрывавший горизонты научно-психологического познания.

Вместе с тем стремление Джемса трактовать личность как духовную тотальность, созидающую себя "из ничего", оказалось в дальнейшем созвучным умонастроениям приверженцев экзистенциализма. "Именно Джемс был тот, кого мы сегодня должны назвать экзистенциалистом", - утверждает один из американских авторов (18, 5).

Итак, оставаясь в пределах психологии сознания с ее субъективным методом, Джемс придал трактовке сознания новую ориентацию, соотнеся его с телесным действием как инструментом приспособления к среде и с особенностями личности как системы, несводимой к совокупности ощущений, представлений и т. п.

Это было несовместимо с вундтовской традицией, блестящим критиком которой выступил Джемс. Он подчеркивал, что никаких дискретных психических элементов, погоней за которыми в ту эпоху были заняты десятки лабораторий, не существует, что сознание представляет поток (отсюда оборот: "поток сознания"), членить который так же бессмысленно, как "резать ножницами воду". В этот поток невозможно вступить дважды. Эксперимент же предполагает повторение, воспроизведение явлений. Из этого вытекало, что бесполезно экспериментировать над сознанием. Традиционная экспериментальная психология оказывалась пустым занятием. Наряду с устойчивыми ("субстантивными") состояниями сознания Джемс выделял переходные ("транзитивные"). Сознание подобно полету птицы. Обычно психология замечает лишь "остановки в полете" - дискретные чувственные образы или идеи, но не менее важны их обертона.

Однако сколь бы остро и тонко Джемс не критиковал структуралистов, он в понимании сознания как сущности, коренящейся в самом субъекте, стоял на той же позиции. И если в "Основах психологии" он стремился передать динамизм и неповторимость сознания, его жизненную значимость для субъекта и т. п., то через полтора десятилетия он задается вопросом: "Существует ли сознание?" Так были озаглавлены его статья и доклад на V Международном психологическом конгрессе в Риме (1905). Вопрос этот не был неожиданным. Он следовал из общей логики движения субъективистской мысли. Задолго до Джемса он возник у Авенариуса, обвинившего нормальных людей в "интроекции" - в том, что они вкладывают ("интроецируют") в мозг все богатство познаваемого мира. Считающееся принадлежностью сознания (чувственные образы), согласно Авенариусу, а затем Джемсу, идентично реальным вещам и должно быть возвращено на "свое" место.

В воображении субъективного идеалиста независимые от сознания предметы превратились в комплексы ощущений. Что же тогда осталось на долю сознания, опустевшего после того, как из него оказались изъятыми эти комплексы (образы)? "Транзитивные", летучие, беспредметные состояния (Испытывая неудовлетворенность столь эфемерным остатком, Джемс выдвинул "моторную теорию сознания", в которой моторный акт (переживаемый в форме мышечных ощущений) выступал как эквивалент изгнанного из сознания образа. Подобно тому как у Джемса в теории эмоций моторный акт (квазидействие) подавил мотив, в теории сознания он подавил образ. Воззрению на мир как конструкцию индивида был придан моторно-биологический характер. Утверждалось, что в структурах и категориях познания не отражается ничего, кроме особенностей нашего биологического устройства). Вслед за материей исчезло сознание, а с ним и предмет психологии. Таков был итог ложной философской версии, отрицавшей различие между образом и предметом, игнорировавшей отражательную природу сознания. Эта версия вскоре выступила в облике так называемого неореализма. В психологии же разрушительная работа, проделанная Джемсом, готовила почву для учения, потребовавшего покончить с сознанием как предметом психологии.

Нужно различать личное и надличное в пути исследователя. Разочаровавшись в психологии (Он издал после "Основ психологии" их сокращенный вариант в виде учебника (1892), а также популярные "Беседы с учителями о психологии" (1899). Остальные работы носили философский характер. С 1889 г. он был профессором психологии в Гарварде, но для руководства лабораторией пригласил из Германии Г. Мюнстерберга, которого резко критиковал Вундт, а для Джемса это было лучшей рекомендацией), Джемс оставил ее и на два десятилетия погрузился в разработку философии прагматизма. Но выдвинутые им проблемы не исчезли бесследно, так как они не являлись фиктивными. Их унаследовали молодые психологи следующего поколения. Те из них, кто вместе с проблемами воспринял и Джемсову интерпретацию сознания, образовали функциональное направление.

Наряду с Джемсом предтечей этого направления принято считать Джона Дьюи (1859-1952). Приобретя в XX в. большую известность как философ и педагог, он начинал свою карьеру в XIX в. в качестве психолога. Его книга "Психология" (1886) была первым американским учебником по этому предмету. Но не она определила его влияние на психологические круги, а небольшая статья "Понятие о рефлекторном акте в психологии" (1896) (9). В ней он резко выступил против представления о том, что основными единицами поведения служат рефлекторные дуги.

Никто в психологии это представление и не отстаивал. Тем не менее Дьюи требовал перейти к новому пониманию предмета психологии, признать таковым целостный организм в его неугомонной, адаптивной по отношению к среде активности. Сознание- один из моментов в этом континууме. Оно возникает, когда координация между организмом и средой нарушается, и организм, чтобы выжить, стремится приспособиться к новым обстоятельствам.

В 1894 г. Дьюи был приглашен в Чикагский университет, где под его влиянием формировалась группа психологов, вскоре объявивших себя в противовес исследователям Вундта и Титченера функционалистами. Их теоретическое кредо высказал Джеймс Энджелл (1869-1949) в президентском адресе к Американской психологической ассоциации - "Область функциональной психологии" (1906) (6). В нем функциональная психология определялась как учение о психических (mental) операциях в противовес структуралистскому учению о психических элементах. Операции выполняют роль посредников между потребностями организма и средой. Главное назначение сознания - "аккомодация к новому". Организм действует как психофизическое целое, и поэтому психология не может ограничиться областью сознания. Ей следует устремиться в различных направлениях ко всему многообразию связей индивида с реальным миром и возможно более тесно сблизиться с другими науками - неврологией, социологией, антропологией, педагогикой.

Эти общие соображения не представляли ни новой теории (на ее создание Энджелл и не претендовал, утверждая, что функциональная психология представляет собой давнишний подход, подорванный структурализмом Титченера), ни новой исследовательской программы. Тем не менее они привлекли в Чикаго большое количество студентов, желавших специализироваться в области психологии. Сложилась так называемая чикагская школа, из которой вышли десятки американских психологов. Во главе ее после Энджелла стал Гарвей Кэрр (1873-1954). Позиции школы запечатлены в его книге "Психология" (1925). В ней эта наука определялась как изучение психической деятельности (mental activity) (8, 1). Этот термин, по Кэрру, является "общим именем для таких деятельностей, как восприятие, память, воображение, мышление, чувство, воля. Психическая, деятельность состоит в приобретении, запечатлении, сохранении, организации и оценке опыта и его последующем использовании для руководства поведением" (8, 1).

Что касается методов, то в чикагской школе считалось целесообразным применять и интроспекцию, и объективное наблюдение (эксперимент трактовался как контролируемое наблюдение), и анализ продуктов деятельности (язык, искусство). Чикагская школа Энджелла - Кэрра являлась научно-образовательной в том смысле, что в ней готовились в большом количестве кадры исследователей. Существенно новых теоретических идей и методов она не выдвинула, открытиями не прославилась. Ее идеи восходили к Джемсу, который экспериментами не занимался и, по собственному признанию, лабораторные занятия ненавидел.

В Чикаго шла повседневная эмпирическая работа. Она имела иную направленность, чем в бастионе интроспекционизма - Корнелле, у Титченера, благодаря чему укреплялось влияние объективного метода, и психология успешно продвигалась в сближавших ее с практикой проблемах, таких, как научение, психодиагностика и др.

Наряду с чикагской школой к функциональному направлению относят колумбийскую, которую возглавил Роберт Вудвортс (1869-1962). Его главные труды "Динамическая психология" (1918) (38) и "Динамика поведения" (1958). Интересно, что, так же как и Энджелл, он порицал существование в психологии школ, понимая под ними теоретические системы, претендующие на монополию в науке. Не являясь приверженцем ни одной из таких систем, он откровенно относил себя к эклектикам. Первоначально он занимался физиологией, работал некоторое время (в начале века) в Англии под руководством Шеррннгтона. Эти занятия несомненно отразились на его психологических воззрениях. В противовес приобретшей в американской психологии в 20-х годах огромную популярность формуле "стимул - реакция" (S-R) он вводит в эту формулу важную переменную - организм (вудвортсовская формула: S-О-R). Он разделяет мотивацию и механизмы поведения, а сами механизмы считает, вслед за Шеррингтоном, складывающимися из двух звеньев - подготовительного (установка) и "консумматорного" (завершающей реакции, благодаря которой достигается цель). Мотивация активирует механизм, приводит его в действие, но, когда потребность удовлетворена, применение механизма как такового может приобрести мотивационную силу. То, что было средством, превращается в цель. Приведенные положения Вудвор-тса вели от неопределенной трактовки действия как функции сознания к конкретно-научной разработке этой категории. Они не утратили значения и в современной психологии.

Функционализм стремился рассмотреть все психические проявления под углом зрения их приспособительного, адаптивного характера. Это требовало определить их отношение к условиям среды, с одной стороны, к потребностям организма - с другой.

Понимание психической жизни по образцу биологической как совокупности функций, действий, операций было направлено против механической схемы структурной психологии, видевшей свою задачу в том, чтобы членить сознание до его последних элементов и структур. Ни отношение психических функций к организму, ни их отношение к среде не интересовало структурную психологию, относившую организм только к физиологии, а среду только к физике.

Функциональная психология рассматривала проблему действия под углом зрения его биологически адаптационного смысла, его направленности на решение жизненно важных для индивида проблемных ситуаций. Но в целом функционализм (как в "чикагском" варианте, так и в "колумбийском") оказался теоретически несостоятельным. Понятие "функция" в психологии (в отличие от физиологии, где оно имело прочное реальное основание) не было продуктивным. Оно не являлось ни теоретически продуманным ("Функционализм сперва употребляет понятия, а затем начинает их определять, и такая последовательность событий характерна для этого движения... Функционализм никогда не был склонен определять и систематизировать свои основания" (11, 258). Он "занят больше функциональным взаимодействием переменных, чем теоретическими суперструктурами" (23, 162)), ни экспериментально обоснованным, и справедливо отвергалось как отравляющее психологическое познание древним телеологизмом. Ведь под функцией понимался исходящий от субъекта акт (восприятия, мышления и др.), изначально направленный на цель или проблемную ситуацию. Детерминация психического акта, его отношение к нервной системе, его способность регулировать внешнее поведение - все это оставалось загадочным.

В атмосфере нараставшей слабости функционализма зарождается новое психологическое течение. На смену американскому функционализму приходит бихевиоризм.