62. Роль неосознаваемой и осознаваемой сфер высшей нервной деятельности в механизмах памяти. Л. Г. Воронин, В. Ф. Коновалов (The Role of Unconscious and Conscious Processes in the Mechanisms of Memory. L. G. Voronin, V. Ph. Konovalov) [1978 - - Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том I]

Наличие у человека двух уровней функционирования головного мозга - осознаваемого и неосознаваемого - ставит задачу изучения взаимодействия этих уровней и выяснения роли каждого из них в отдельности.

Интерес к указанной проблеме насчитывает уже несколько сот лет. Пожалуй, первым, кто обратил внимание на наличие неосознаваемых реакций у человека и попытался их осмыслить, был Платон. Однако научный подход к разработке проблемы проявления неосознаваемых действий в поведении людей относитоя лишь IKO второй половине прошлого и началу настоящего столетия [17; 18; 19; 7; 8-10; 5; 16; 6; 22; 4].

Хорошо известно также, что создатель учения о высшей нервной деятельности И. П. Павлов, хотя и начал первые свои исследования на животных, но уже в 1903 г. говорил, что рано или поздно наука перенесет на наш субъективный (мир всю силу объективного исследования и ярко осветит механизм сознания. Конечной целью своего учения И. П. Павлов считал познание высших проявлений деятельности головного мозга человека. "В сущности, - писал он, - интересует нас в жизни только одно: наше психическое содержание" [14, 53]. Однако и он, и его последователи предвидели всю трудность познания этого "содержания". Поэтому на одном из клинических заседаний ("Среда"), говоря о необходимости сочетания данных эксперимента и словесного отчета испытуемого, И. П. Павлов подчеркивал: "Речь идет о том, чтобы положить наши субъективные переживания, наше понимание этих субъективных переживаний на физиологическую основу и, конечно, это не очень легко" [15, 355]. Аналогичные взгляды на механизмы высшей нервной деятельности человека разделял Л. А. Орбели [13], считавший наиболее правильным изучение проблемы "мозг и сознание" путем сочетания разнообразных методов. Он так же, как и Павлов, настойчиво стремился подвергнуть явления субъективного мира человека физиологическому анализу.

Попытки физиологического анализа субъективного мира нередко встречаются и в зарубежных психофизиологических исследованиях [20; 23; 24], призывающих экспериментаторов к изучению субъективных реакций физиологическими методами. В то же время многие из этих исследований [1; 2; 11; 21] показывают, насколько умозрительно изображают взаимодействие сознательного и бессознательного как ортодоксальные, так и рядящиеся в тогу современной науки последователи Фрейда.

В нашу задачу не входит анализ довольно обширной литературы, касающейся физиологического, психологического, клинического и философского аспектов исследования (взаимоотношения осознанных и неосознанных реакций человека. Мы считаем необходимым только подчеркнуть чрезвычайную сложность рассматриваемой проблемы, которая привлекала к себе внимание многих исследователей самых разных специальностей в течение длительного времени. Все это привело к тому, говоря словами И. П. Павлова, что: "Миллионы страниц заняты изображением внутреннего мира человека, а результатов этого труда - законов душевной жизни человека - мы до сих нор не имеем" [14, 88]. Разумеется, что теперь в результате значительного преимущества объективного (метода исследования высшей нервной деятельности человека перед прежними интроспективными попытками ее познания можно смело браться за решение многих проблем, в том числе за решение проблемы роли сознательного и бессознательного в организации функций мозга, в частности в механизмах памяти. Совершенно справедливо по этому поводу замечает Ф. В. Бакэсин: "Всем ходом развития нашего знания мы сейчас уже достаточно подготовлены, чтобы, наконец, в эту область войти" [3, 361].

Методика, схема опытов, испытуемые

С целью изучения роли бессознательных процессов в механизмах памяти проведено две серии экспериментов. Первая серия опытов выполнена на 10 испытуемых в возрасте 5-6 лет, на 15 - в возрасте 8-9 лет и на 20- в возрасте 16-17 лет. Во второй серии экспериментов участвовало 10 детей 2-3-летнего возраста, 12 - 4-5-летнего, 10 - 6-7-летнего, 19 здоровых взрослых в возрасте 18-30 лет и 20 больных церебральным атеросклерозом в возрасте 55-70 лет. У всех исследуемых сначала выяснялись закономерности формирования и воспроизведения следов возбуждений. Образование следовых реакций в виде условного рефлекса на время осуществлялось или при сочетании звукового раздражителя со световым, разделенными 15-секундной паузой (первая серия), или же при действии только светового стимула, включавшегося, как и в первой серии опытов, также на 3 секунды через 15 сек. интервалы (вторая серия). Обычно после третьего опыта (в каждом опыте давалось по 10 раздражителей), когда следы от действующих агентов были сформированы и воспроизводились в электрографических реакциях (ЭЭГ, КГР и др.) в виде условной реакции на время, мы приступали к выяснению возможности отражения этих следов во второй сигнальной системе. Испытуемый в таких случаях должен был, согласно предварительной инструкции, нажимать на кнопку, включающую раздражитель, в тот момент, когда, по его мнению, основанному на предшествующем опыте, должен был появиться световой стимул. Разумеется, что свет при этом отключался.

Регистрация ЗЭГ затылочных зон коры головного мозга, КГР, ЭКГ и нажатий на кнопку - механограмм (МГ) проводилась на четырех- или восьмиканальном электроэнцефалографе.

Обследование испытуемых заканчивалось тщательным их расспросом об отношении к опытам, о замеченных ими каких-либо правилах проведения экспериментов и т. п.

Результаты исследования просчитывались с помощью ЭВЦМ "Мир-2". Вычислялись средние арифметические значения сознательных оценок межетимульных пауз (М), средние квадратические отклонения (ν), средние ошибки средних арифметических (m) и достоверности различия анализируемых показателей (t).

Результаты исследования

1. Осознание следовых реакций, вызванных звуковым раздражителем

5-9-летние испытуемые в подавляющем числе случаев (95-97%) нажимали на кнопку раньше, чем это следовало, они недооценивали требуемый по условиям опыта отрезок времени (рис. 1А). У 16-17-летних исследуемых преждевременная реакция встречалась значительно реже - всего в 48-50% проб (рис. 1А). Оказалось также, что число переоценок величины следового интервала находится в обратных отношениях с числом недооценок: у исследуемых с наименьшим количеством преждевременных реакций проявился наибольший процент запаздывающих ответов (рис. 1А).

Обращает на себя внимание тот факт, что 5-9-летние испытуемые определяли величину межстимульного интервала с точностью до 1 сек. только в 2-3% случаев, 16-17-летние испытуемые - в 7-10% (рис. 1А). Однако это различие не было достоверным. Не обсуждая сейчас этот факт, напомним, что формирование следов возбуждений в данном случае осуществлялось при пассивном участии второй сигнальной системы.

С целью количественной оценки степени точности отражения следов возбуждения в сознании испытуемых вычислялся коэффициент сознательной опенки времени - КСОВ, равный отношению истинного времени произвольного реагирования испытуемых к заданному по схеме опыта 15-секундному следовому интервалу. Как видно на рисунке 1Б, наибольшие значения КСОВ в случае недооценок и переоценок времени были у исследуемых старшего возраста. Если же испытуемые реагировали точно, КСОВ независимо от возраста колебался с незначительными отклонениями в пределах единицы.

Рис. 1. Определение величины межстимульного интервала без 'счета про себя'. Недооценки, точное реагирование и переоценки интервала времени, через который включался подкрепляющий стимул (в процентах) у исследуемых до специального их научения - А. Б - коэффициент сознательной оценки времени (КСОВ), высчитанный у этих же испытуемых. Горизонтальная штриховая линия - уровень точной оценки следового интервала

Такая закономерность сознательного определения межстимульной паузы установлена у лиц, предварительно не оценивавших ее длительности при помощи счета "про себя". Если же испытуемые еще в ходе формирования следов просчитывали время между включениями сигналов, то характер сознательной оценки следовых интервалов был иным. У всех исследуемых, особенно у взрослых, в этих случаях повышался процент точного реагирования. Одновременно отмечалось снижение числа недооценок и увеличение, за исключением 16-17-летних испытуемых, количества переоценок (рис. 2А). Коэффициент осознательной оценки начинал приближаться к единице и у 5-6, и у 8-9, и у 16-17-летних исследуемых (рис. 2Б) Наиболее отчетливо это обнаружилось у исследуемых старшей группы, у которых особенно заметно уменьшалась и переоценка следового интервала.

Рис. 2. Недооценки, точное реагирование и переоценки интервала, через который включался подкрепляющий стимул (в процентах), у исследуемых предварительно просчитавших 'про себя' длительность следовой паузы (А), и коэффициент сознательной оценки времени (Б), высчитанный у этих же испытуемых. Горизонтальная штриховая линия - уровень точной оценки следового интервала

Наконец, в этой серии опытов и детям, и взрослым предлагалось попытаться, нажимая на кнопку как можно точнее, опережать момент действия света. Свет при этом включался через 15-секундный интервал после звука (условного сигнала).

В результате этих опытов оказалось, что 5-9-летние ребята опережали световую стимуляцию, нажимая в среднем не через 13-14 секунд, как это делали взрослые, а через 7-10 секунд (рис. 3А). У них же выявлены большие, чем у 16-17-летних, индивидуальные различия произвольных реакций, характеризующие их способность предвосхищать возможность действия внешних агентов (рис. 3Б).

Рис. 3. Коэффициент сознательной оценки момента включения света (А) и выражение индивидуальных различий произвольных реакций испытуемых (Б). Горизонтальная штриховая линия - уровень точного реагирования

Итак, вышеописанные эксперименты показывают, что в результате активного участия второй сигнальной системы осознанное запечат-ление следов стимулов и точное воспроизведение их в виде условного рефлекса на время осуществляется, главным образом, у 16-17-летних испытуемых.

Обращает на себя внимание факт, что независимо от того, недооценивал или переоценивал испытуемый 15-секундный интервал времени, у него регистрировалось неосознанное воспроизведение сформированного следа возбуждения точно на месте ранее действовавшего очередного раздражителя (рис. 4А). Затем оказалось, что следовая реакция может проявляться не только через 15 секунд после выключения испытуемым раздражителя, но и за 15 секунд до его включения (рис. 4Б). Неосознаваемые проявления следовых эффектов выражались в изменениях КГР, на ЭЭГ в виде депрессии альфа-активности и в репродукции хорошо выраженных ЭМГ-реакций.

Рис. 4. Воспроизведение неосознаваемых следов возбуждений в КГР через 15 сек. после выключения исследуемым светового (СВ) стимула (А) и за 15 сек. до его включения (Б). 1-отметка раздражения; 2-ЭЭГ затылочной области; 3-КГР; 4-ЭКГ

2. Осознание следовых реакций, вызванных световым раздражителем

Эта серия опытов отличалась от первой тем, что формирование следов возбуждений в виде условного рефлекса на время осуществлялось в результате повторения одного и того же раздражителя (светового) каждые 15 сек. Вторая серия опытов, так же как предыдущая, была направлена на выяснение закономерностей взаимодействия неосознаваемых следовых реакций с осознаваемыми у испытуемых разных возрастов и у больных церебральным атеросклерозом.

Выполнить задачу исследования в полной мере на детях 2-3-летнего возраста не удалось потому, что они не понимали инструкцию. Но если все же считать, что 2-3-летние дети пытались самостоятельно воспроизвести длительность межстимульной паузы, то все их реакции нужно отнести к недооценкам (рис. 5).

Рис. 5. Недооценки, точное реагирование и переоценки следового интервала у детей в возрасте 2-3 лет (I), 4-5 лет (II), 6-7 лет (III), у взрослых здоровых испытуемых в возрасте 18-30 лет (IV) и у больных церебральным атеросклерозом (V) в возрасте 55-70 лет

4-5-летние дети понимали инструкцию, но в 76% испытаний недооценивали 15-секундную следовую паузу, а в 22% - переоценивали ее. В остальных 2% случаев было обнаружено точное определение интервала времени (рис. 5).

Точность определения величин интервала времени значительно повысилась у 6-7-летних испытуемых. У них также несколько увеличился процент запаздывающих ответов (рис. 5). У всех испытуемых этого возраста общее число недооценок, выражающих преждевременные реакции, достигло 64%, запаздывающие реакции (переоценки) и точные составили соответственно 24% и 12%. Как выяснилось из расспроса детей после опыта, два (из десяти) для оценки следовой паузы применяли счет "про себя". Этот фактор, очевидно, и был решающей причиной того, что у 6-7-летних исследуемых точные ответы появлялись в относительно большом числе случаев.

У испытуемых этого возраста повысилась способность запоминать отрезок времени. Оказалось, что если детей 6-7-летнего возраста предупредить о необходимости запомнить длительность межстимульной паузы, а затем ее продемонстрировать один раз, то 33% из них воспроизводят заданные интервалы времени значительно точнее, чем до этого.

Взрослых здоровых лиц и больных церебральным атеросклерозом мы разделили на две группы: в первую группу вошли испытуемые, не определявшие при помощи счета "про себя" интервал между включениями стимулов, во вторую группу - пользовавшиеся этим приемом еще в начале исследования самостоятельно, без каких-либо инструкций. Больные, как правило, хотя и пробовали в начале оценить межстимульную паузу при помощи счета "про себя", но быстро от этого отказывались, полагая, что таким образом точно установить момент включения стимула нельзя. По их мнению, наиболее адекватным "мерилом" начала действия раздражители является "внутреннее чувство вспышки света". Опыты показали, что больные испытуемые в 92% проб недооценивали 15-секундный отрезок времени, а здоровые взрослые испытуемые преждевременно реагировали только в 25% (рис. 5). Переоценка этого отрезка времени у здоровых лиц достигала 63% проб, в то время как у больных она колебалась на уровне 0-5%, составляя в среднем 2% (рис. 5). Предварительное определение межстимульной паузы путем счета "про себя" у здоровых испытуемых увеличивало точность рефлекса на время с 8-14% до 33-35%. У больных же этот прием почти не влиял на точность оценки времени, которая не превышала у них 3-9%. Было также обнаружено, что здоровые исследуемые запоминают длительность межстимульного интервала после однократной демонстрации и затем воспроизводят этот интервал в течение 10 проб без единой ошибки. У больных такого рода предварительное "научение" не улучшало последующую репродукцию следовой паузы.

Наконец, у всех групп испытуемых была испытана способность к формированию условного рефлекса на время в виде реакции (нажим на кнопку), опережающей подкрепляющий стимул (свет), который экспериментатором включался 10 раз на три секунды всего через 15-секундные интервалы. Критериями опережающей реакции служила не только произвольная реакция в виде нажима пальцем на кнопку, но и открывание глаз.

Попытка провести эти эксперименты на 2-3-летних детях не увенчалась успехом из-за полного непонимания ими инструкции. 4-5-летние испытуемые на протяжении всей межстимульной паузы непрерывно нажимали на кнопку. Наиболее адекватные реакции были зарегистрированы у 6-7-летних детей. Однако и они нажимали на кнопку и открывали глаза менее точно, чем это делали здоровые взрослые, которые уже после двух-трех включений стимула запечатлевали в памяти длительность следовой паузы.

Вольные, так же как и дети младшего возраста, с трудом понимали инструкцию, часто забывали ее и выражали удивление по поводу того, что можно опережать включение света. Только после 8-12, а иногда и более применений раздражителя у больных появлялись первые неуверенные и неточные попытки предвосхищения момента включения сигнала. Постепенно, с возникновением "чувства, что свет зажигается", у больных проявлялось более точное реагирование, чем у детей, но менее точное, чем у здоровых взрослых.

В результате отчета испытуемых о способах определения длительности паузы выяснилось следующее: 4-7-летние испытуемые не могли объяснить тот метод, который они использовали для репродукции следового интервала. В некоторых случаях дети говорили: "зажигалилампочку так, как вы просили" или "зажигали лампочку так, как надо". Пять 18-30-летних испытуемых из 19-ти также затруднялись ответить, как они оценивали межетимульную паузу. Более того, три человека из них даже не заметили ритмичности предъявления стимулов, считая, что они .включались ?бессистемно. 7 из 19 взрослых для сознательной оценки длительности межстимульного интервала пользовались счетом "про себя". Но точно (выразить время в секундах им не удавалось. Так, например, при следовой паузе, равной 15 сек., и длительности "безусловного" агента, равной 3 сек., испытуемым могло показаться, что прошло около 2-4 минут. Два взрослых здоровых исследуемых в процессе определения межстимульного интервала мысленно представляли движущуюся секундную стрелку на циферблате часов.

Больные, как уже отмечалось, для воспроизведения длительности следовой паузы и для опережения момента включения раздражителя использовали "внутреннее чувство, что свет зажигается". Они полагали, что "счет не способствует, а, наоборот, мешает правильному выполнению распоряжений врача".

Таким образом, у здоровых взрослых в отличие от детей и больных был обнаружен более разнообразный набор способов определения интервала времени.

Наконец, следует отметить, что и в описываемой серии опытов были факты точного воспроизведения следов возбуждений в электрографических реакциях независимо от того, переоценивал или недооценивал исследуемый интервал. Так, например, на рис. 6 видно, что 5-летний испытуемый недооценивает время, нажимая на кнопку несколько раз в течение 15 сек., в то время как его нервная система более точно отсчитывает этот интервал в р е ме-ни на неосознанном уровне, что отражается на КГР.

Рис. 6. Воспроизведение осознанных (1) и неосознанных (3) следовых процессов у 5-летнего испытуемого. 1 - отметка включения раздражения; 2 - механограммы (МГ); 3 - КГР; 4 - ЭКГ; 5 - ЭЭГ затылочной области

Обсуждение результатов исследования

Основной из установленных нами фактов заключается в том, что характер осознанных воспроизведений длительности следового интервала определяется свойствами нервных процессов возбуждения и торможения, их силой, уравновешенностью и подвижностью. Относительное преобладание торможения над возбуждением может несколько задерживать реакции испытуемых, при помощи которых они сигнализируют о величине межстимульной паузы. Конечно, не следует понимать так, что все дело только в торможении сигнализирующего движения. По-видимому, свойства нервных процессов - их неуравновешенность и инертность-определяют и активность мозговых механизмов ориентировки во времени. В том случае, когда возбуждение сильно преобладает над торможением, это приводит к недооценкам длительности отрезка времени. Наше представление основано не только на общетеоретических взглядах павловской школы, но и на результатах собственных исследований. Опыты с детьми, у которых еще недостаточно развиты свойства нервных процессов, и с больными церебральным атеросклерозом, у которых эти свойства патологически ослаблены, подтверждают наше представление. У больных, в силу большой инертности процесса возбуждения, возникает "чувство включения света". Это "чувство" в ряде случаев было главным фактором, определявшим точность репродукций межстимульной паузы.

В первой и во второй сериях опытов мы провели количественное сравнение одного из наблюдавшихся явлений, а именно того, что с возрастом у испытуемых повышается способность осознанно воспроизводить более длительные интервалы времени. Осознанные реакции детей, основанные на следах от звукового агента и изучавшиеся в первой серии опытов, характеризовались в большей степени недооценкой межстимульной паузы, чем такие же реакции, сформированные на следах от светового стимула в процессе второй серии опытов. У взрослых испытуемых такого различия не было обнаружено. Уместно напомнить, что выраженность следового эффекта в виде условного рефлекса на время перед очередным включением света также была выше у испытуемых, у которых реакция выработана на следах от звукового стимула.

С целью анализа этих результатов было проведено сравнение закономерностей проявления условных реакций на время (УРВ) и осознаваемых репродукций межстимульной паузы у детей и взрослых испытуемых, участвовавших в первой (А) и во второй (Б) сериях опытов (рис. 7).

Рис. 7. Динамика взаимоотношений выраженности условных рефлексов на время и сознательной оценки времени у испытуемых разных возрастов, которых формировались следы возбуждений от звукового агента (А), и у испытуемых, у которых формировались следы от светового стимула (Б)

Как видно на рисунке 7, уменьшение выраженности УРВ совпадает с увеличением времени, равного, по мнению испытуемых, длительности следового интервала.

Следовательно, этот факт уже прямым образом свидетельствует в пользу нашего предположения, что характер произвольных реакций на время обусловливается уравновешенностью процессов возбуждения и торможения: преобладает возбуждение в межстиму льном интервале- налицо недооценки; относительно сильнее торможение, чем возбуждение - увеличивается количество переопенок.

Обсуждая результаты вышеописанных опытов, при проведении которых мы встретились с осознанными и неосознанными реакциями испытуемых, следует помнить, что основным механизмом высшей нервной деятельности человека является, в свете современных знаний, механизм постоянного формирования и "оживления" хранящихся в памяти прямых и обратных, наличных и следовых временных связей, образующихся в результате восприятия мозгом непосредственных и словесных раздражений. Однако мы все еще не можем ответить на вопрос, как и при аюмощи каких саморегулирующих процессов происходит сложнейшая комбинация и перекомбинация этих временных связей.

Отсутствие ответа на этот основной вопрос ни в какой мере не препятствует рассмотрению частных вопросов, если исходить при этом из представлений о двух "половинах" высшей нервной деятельности человека по И. П. Павлову, одна из которых может протекать неосознанно, непроизвольно, а другая - осознанно, произвольно.

Хотя обе эти "половины" деятельности высших отделав головного мозга тесно связаны, при некоторых условиях опыта, а также на первых этапах онтогенеза, при некоторых состояниях организма (например, в состоянии сна, при патологии головного мозга) удается наблюдать как бы самостоятельное проявление каждой из них в отдельности. В этих случаях возможно исследование того уровня первой сигнальной системы, тех механизмов высшей нервной деятельности, которые являются общими для людей и животных.

С вопросом о двух "половинах" высшей нервной деятельности человека тесно связан вопрос о двух ее уровнях - осознануом и неосознанном. Было бы ошибочно думать, что неосознанные реакции - это результат процессов, протекающих только в сфере первой сигнальной системы, а осознанные - только в сфере второй сигнальной системы. Все те речевые временные связи, которые хранятся в памяти и находятся в деятельном контакте со второй сигнальной системой, относятся к неосознанному уровню высшей нервной деятельности. С другой стороны, все условные рефлексы, выработанные на непосредственные раздражители и еще не символизированные второй сигнальной системой (или если в силу автоматизации их связь с этой системой заторможена), актуализируются на неосознанном уровне. Поэтому, нельзя считать идентичными понятия "первая сигнальная система" и "неосознанный уровень высшей нервной деятельности". Однако мы часто встречаемся с неосознанными реакциями, являющимися следствием процессов, протекающих в сфере первой сигнальной системы. Поэтому мы как бы условно отождествляем оба понятия. В то же время нам пришлось иметь дело с речевыми временными связями, которые в силу их слабой активности не оказывали влияния на процесс осознания. Так, например, если испытуемые участвуют в опытах пассивно, ограничиваясь выполнением инструкции экспериментатора: "при включении света открывать глаза, а при выключении раздражителя глаза закрывать", то формирование следовых реакций у них осуществляется чаще всего на уровне первой сигнальной системы. Речевая символизация, осознание этих реакций при таких условиях их образования затруднительны или даже совсем невозможны. В пользу этого вывода говорят, с одной стороны, наблюдавшиеся нами в подавляющем числе проб недооценки или переоценки испытуемыми величин межстимульной паузы, а с другой - проявление электрографических компонентов условного рефлекса на время точно на том месте, где ранее действовал стимул. В подобных случаях есть все основании считать, что эти реакции протекают на неосознанном первюсигнальном уровне.

Результаты наших опытов, а также данные литературы [12; 25; 27; 28] показывают, что в работе головного мозга могут возникать состояния, при которых осознанные и неосознанные peaкции протекают автономно и до некоторой степени независимо друг от друга. Однако следует еще раз подчеркнуть, что такая автономность возможна только при определенных условиях. Так, если испытуемым дается задание запоминать определенные моменты опыта, т. е. в ход опыта активно включается их вторая сигиальная система, то изменения ЭЭГ, КГР, МГ становятся более стабильными. Самое же главное, пожалуй, что осознанные реакции становится точно приуроченными к неосознанным. О важной роли направленного внимания в формировании осознанных реакций говорят и результаты многих психофизиологических исследований [29].

Результаты нашей работы, проведенной в возрастном аспекте, показали, что внимание как определенное состояние второй сигнальной системы играет важную роль в осознании следовых реакций, главным образом у здоровых взрослых. У детей же в возрасте 2-б лет, а в ряде случаев и у 6-7-летних воспроизведение следов раздражения всегда проявлялось на неосознанном уровне. Вторая сигнальная система у них, по сути дела, не оказывала влияния на характер следовых реакций, которые репродуцировались на неосознанном уровне. Только у 8-9-летних детей отчетливо обнаруживается значение речевых сигналов в воспроизведении запечатленных раздражений по механизму условного рефлекса на времи.

Особый интерес для нас представили результаты исследования больных церебральным атеросклерозом, у которых осознание реакций, выработанных на следах раздражений, могло происходить в силу появления интуитивного предчувствия, что световой стимул сейчас должен возникнуть. Каков механизм этого предчувствия, трудно сказать. Возможно это "оживление" тех комплексов второсигнальных временных связей, которые, некогда сформировавшись, перешли на неосознанный уровень высшей нервной деятельности. Активация этих комплексов могла произойти через первую сигнальную систему, в сфере которой зырабатывались адекватные им временные связи.

Наконец, большой интерес, на наш взгляд, вызывает тот факт, что-проявляться следовые реакции на неосознанном и осознанном уровнях могли у испытуемых как при наличии, так и при отсутствии изменений ЭЭГ-реакций и что правильное воспроизведение межстимуль-ного интервала испытуемые могли осуществлять без каких-либо заметных электрографических реакций. Интересны эти факты тем, что они показывают не только разнообразие внешних проявлений осознанных и неосознанных реакций, но и возможность протекания этих реакций на том уровне мозговой деятельности, который не сопровождается видимыми - при современных методах исследования - изменениями интегральной электрической активности.

В заключение обсуждения материала, излагаемого в данной статье, уместно вспомнить слова, сказанные в свое время И. П. Павловым: "Ведь в психологии речь идет о сознательных явлениях, а мы отлично знаем, до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного" [14, 87]. Однако несмотря на значительно большую информацию о неосознаваемых и осознаваемых реакциях, чем в те времена, мы и в настоящий момент далеко не всегда можем определить грань между ними и понять механизмы их взаимодействия.

62. The Role of Unconscious and Conscious Processes in the Mechanisms of Memory. L. G. Voronin, V. Ph. Konovalov

Two groups of subjects were used: 1) normal Ss of various ages and 2) patients with cerebral atherosclerosis with disturbances of memory. Conscious judgement of time, reproduction of unconscious trace phenomena, and some aspects of interaction between conscious and unconscious reactions were investigated. The data reveal the basic factors determining different types of voluntary reaction in the form of reproduction of time intervals.

Литература

1. Бассин Ф. В., Сознание и "бессознательное". В сб.: Философские вопросы высш. нерв. деят. и психол., М., 1963, стр. 425.

2. Бассин Ф. В., Проблема бессознательного (о неосознаваемых формах высшей нервной деятельности), М., 1968.

3. Бассин Ф. В., О перспективах экспериментального исследования неосознанных явлений. В сб.: Вопросы патопсихологии, М., 1970, стр. 26.

4. Бехтерев В. М., Общие основы рефлексологии человека, Л., Госиздат, 1926.

5. Вундт В., Лекции о душе человека и животных, СПб., 1894.

7. Карпентер У., Основания физиологии ума, СПб., 1877-1887.

8. Корсаков С. С, Об алкогольном параличе, М., 1887.

9. Корсаков С. С, Болезненные расстройства памяти и их диагностика, М., 1890'..

11. Курцин И. Т., Критика фрейдизма в медицине и физиологии, М. -Л., 1965.

12. Ленд А. К., Условные слюноотделительные рефлексы человека в сопоставлении с данными сознания испытуемого субъекта. Физиол. ж. СССР, 1934, 17, 6, 1198.

13. Орбели Л. А., Вопросы высшей нервной деятельности, М. -Л., 1949.

14. Павлов И. П., Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных, М.-Л., 1928.

16. Рибо Т., Память в ее нормальном и болезненном состояниях, СПб., 1894.

17. Сеченов И. М., Рефлексы головного мозга, М., 1952.

18. Тарханов И. Р., Гипнотизм, внушение и чтение мыслен, СПб., 1886.

19. Ушинский К., Человек как предмет воспитания, СПб., 1885, 2.

20. Франкенхойзер М., Некоторые аспекты исследований в физиологической психологии. В кн.: Эмоциональный стресс, Л., 1970, стр. 24.

21. Шорохова Е. В., Проблема сознания в философии и естествознании, М., 1961.

23. Экман Г., Некоторые аспекты психофизических исследований. В сб.: Теория связи в сенсорных системах, М., 1964, стр. 13.

24. Экман Г., Измерение субъективных реакций. В кн.: Эмоциональный стресс, Л., 1970, стр. 37.

25. Юс А., Юс К., Нейрофизиологические исследования "бессознательного" (Пороги восприятия и элементы "бессознательного" при выработке условных рефлексов). Ж. невропат, и психиатр, им. С. С. Корсакова, 1967, 67, 12, стр. 1809.

26. Ekman, G., The measurement of subjective reactions. Forsvarsmedicin, 1967, 3. Suppl. 2, p. 27.

27. Hudgins, С V., Conditioning and voluntary control of the pupillary light reflex. J. Gen. Psychol., 1933, 8, I, p. 3.

28. Jasper, H., Shagass, C, Conscious time judgements related to conditioned time intervals and voluntary control of the alpha rhythm. J. Exp. Psychol., 1941, 28, 5, p. 503,

29. Libet, В., Cortical activation in conscious and unconscious experience.. Perspect. Biol. and Med., 1965, 9, 1, p. 77.