64. Некоторые аспекты семиотической структуры и функциональной организации "правополушарного мышления" Л. Р. Зенков (Some Aspects of the Semiotic Structure and Functional Organization of "Right Hemispheric Thinking". L. R. Zenkov)

64. Некоторые аспекты семиотической структуры и функциональной организации "правополушарного мышления" Л. Р. Зенков

I Московский медицинский институт

1. Одним из наиболее .значительных достижений неврологии и психологии последних десяти лет является исследование функциональных свойств т. н. "субдоминантного" мозгового полушария. На протяжении полутора столетий изучения деятельности мозга человека обширная область когнитивной деятельности, связанной с правым полушарием, оставалась вне поля внимания исследователей. Очевидно, что это было связано не с редкостью патологии правого полушария, а гораздо скорее с игнорированием аспектов мышления, не поддающихся адекватной вербализации. Словесная форма языка науки налагает свой отпечаток на всю систему человеческого мышления так, что словесный язык превращается в некое прокрустово ложе для нашей мысли [23; 10].

Единство и однозначность соответствия вербального языка и мышления рассматривались как самоочевидные представителями различных школ и направлений. Наиболее яркое выражение эти представления нашли в работах школы логического позитивизма и логического анализа [3; 41]. Причиной такого привилегированного положения вербального мышления является то, что оно всегда находится в поле сознания человека, составляет основу культуры, исследовано с точки зрения его структуры. Видимым подтверждением его очевидного преобладания является громадное количество фактов клинической невропатологии и нейропсихологии, показывающих наличие многочисленных "центров" в левом полушарии мозга, с которыми можно связать все известные типы речи [91.

Одним из наиболее ранних высказываний по поводу значительно более сложной процедуры процесса мышления, чем простая вербализация фактов, можно считать запись В. И. Ленина в "Философских тетрадях" о взаимодействии научного мышления и фантазии [8]. Не. отрицая роли вербально-логического аспекта в процессах мышления и коммуникации, ряд исследователей убедительно показал, что процессы творческого мышления не исчерпываются только простым оперированием словами и символами по правилам формальной логики. Представления о важной, а возможно, и доминирующей роли невербальных знаков и способов коммуникации в творческом мышлении сформулировали П. А. Флоренский [15], А. Пуанкаре [14], Вертхаймер [43], Адамар [26], Кестлер [31], Рачт [39], А. А. Налчаджан [10]. По мнению Кестлера и Дьюи, мышление часто протекает не словами, а образами и знаками. Кестлер пишет: "Язык очень часто вносит путаницу и создает впечатление ясности и понятности там, где нет ни того, ни другого". Рагг считает, что творческое мышление должно быть охарактеризовано как чувственное. Первоначально оно чаще выражается жестами, чем словами. Теория творчества, по его мнению, должна строиться на основе невербальных выражений мысли. Это перекликается с отчетами А. Эйнштейна, говорившего, что процессы творчества для него - это не столько процессы оперирования формулами и выводами, сколько мышечными и визуальными ощущениями. Пуанкаре приписывал подсознательным процессам невербального мышления чуткость, способность к различению, выбору, отгадыванию. Он отмечал, что подсознательное мышление часто превосходит по эффективности сознательное вербализованное оперирование.

Следует отметить, однако, что представления о роли невербального мышления в большинстве случаев высказывались без каких-либо объективных подтверждений, на основе лишь интроспекции.

Очевидные трудности связаны здесь с двумя факторами: а) с отсутствием адекватных представлений о принципах работы невербального мышления и б) с отсутствием нейрофизиологических обоснований теории невербального мышления. Уже упомянутый примат представлений об исключительно вербальном характере мышления придавал односторонность всем исследованиям в области нейропсихологии и патологии мышления. Если при поражении какого-либо участка мозга не возникало нарушений в лингвистической сфере, что как раз и характерно для правого полушария, это рассматривалось как признак сохранности мышления. Отсюда делался вывод о неучастии правого полушария в процессах мышления.

Несмотря на значительный фактический материал, накопленный за последние годы относительно роли систем правого полушария в процессах мышления, имеется ряд трудностей, тормозящих создание теории организации этих систем и поиски более формального подхода к их анализу. Представляется, что трудности связаны здесь с отсутствием адекватных представлений о том, какого рода знаками оперирует правое полушарие, какими семиотическими и коммуникативными свойствами обладают эти знаки, а также какая нейрофизиологическая организация может служить основой функционирования данной семиотической системы. Попытку анализа некоторых аспектов этой проблемы представляет настоящее сообщение.

2. Прежде всего просуммируем, хотя бы частично, фактический материал, касающийся роли правого полушария в процессах мышления и коммуникации. Рядом исследователей показано развитие синдрома прозопагнозии (неузнавания лиц) при поражении правого полушария. Одновременно у этих больных наблюдается нарушение узнавания окружающего пространства и дезориентация [21; 17; 32; 37]. Выявлена также связь цветовосприятия, распознавания музыкальных тонов, мелодий и невербальных звуков с правым полушарием [42; 18; 13]. При поражении правого полушария наблюдается нарушение восприятия не только внешнего, но и "внутреннего" соматического пространства [2; 27; 28; 18; 1]. Это приводит у больных с нарушениями в правом полушарии к развитию конструктивной апраксии [2; 27; 28; 18].

При поражении правого полушария возникают нарушения процессов визуального мышления типа иллюзий и галлюцинаций [23] и нарушаются психические процессы, связанные со сновидениями [29].

Таким образом, исследование патологического материала показывает, что правое полушарие функционально связано с восприятием и синтезом целостных образов и комплексов воздействия в пространстве и времени, то есть с чувственно-образным восприятием мира, что определает его роль в процессах эстетического восприятия и творчества. При поражении левого (вербального) полушария мозга артистические способности у художников и музыкантов заметным образом не страдают, а иногда даже повышается художественно-эмоциональный уровень выразительности в творчестве, несмотря на грубые нарушения в речевой сфере [19; 16; 34]. С другой стороны, мы (совместно с А. И. Аверочкиным и Ю. А. Соловьевым) наблюдали у больных с поражением правого полушария нарушение творческих способностей. Так, больной, поэт, после тотального удаления менингеомы правого полушария с практически полным выздоровлением без каких-либо дефектов в сфере обыденного мышления и речи полностью потерял способность к поэтическому творчеству (стихосложению). У математика с внутримозговой опухолью в правой теменно-затылочной области отмечалась утрата способности к творческим нетривиальным решениям при полной сохранности способностей к формально-логическим и счетным операциям. В третьем случае шахматист-перворазрядник, после развития мозгового инсульта в правом полушарии с последующим практически полным выздоровлением, полностью утратил способность к комбинаторной творческой игре, несмотря на сохранность формально-логического мышления и отсутствие трудностей в разыгрывании стандартных этюдных ситуаций.

Все описанные особенности правого полушария мозга, обнаруженные у больных с органическими поражениями, были в дальнейшем подтверждены исследованиями лиц, у которых по медицинским показаниям производилось расщепление хирургическим путем мозга на два изолированных полушария. При этом было обнаружено, что правому полушарию присущи способности к ассоциативному мышлению, абстракции, социально мотивированным эмоциям [25; 20]. Выявилось также преобладание правого полушария в процессах запоминания сложных фигур и конструкций [44].

B последние годы были проведены многочисленные психофизиологические эксперименты на здоровых, выявившие те же особенности ла-терализации функций в мозге, которые были обнаружены при исследовании больных. Возможность таких исследований обусловливается тем, что левая половина тела, левое полу-поле зрения и левое ухо связаны преимущественно с правым мозговым полушарием, и аналогичные отношения имеют место для левого полушария. В этих исследованиях были получены важные данные о механизмах восприятия мозгом вербальных и невербальных стимулов. Эксперименты с опознанием отдельных элементов ансамбля, состоящего из слов или зрительных образов, показали, что при опознании слов время решения задач прямо пропорционально количеству этих элементов в ансамбле; при опознании же визуальных образов время, затрачиваемое на их опознание, не зависит от их количества в ансамбле [22]. Это говорит о симультанной работе правого полушария по опознанию образов и о сериальной последовательной работе левого при восприятии вербальной информации.

Таким образом, результаты исследования здоровых людей показывают преобладание правого полушария в восприятии, синтезе и обработке невербального слухового, зрительного, сомато-сенсорного и моторного материала. Эти же исследования дают доказательства в пользу того, что "левое перцепторное пространство" характеризуется тем, что явления в этом пространстве селективно перекодируются в невербальные и пространственно-временные целостные образы. Левое же полушарие функционально специализировано для восприятия сигналов вербальных и связанных с вербальной коммуникацией, а также для оперирования этого рода сигналами. Соответственно этому организуется "правое перцепторное поле" человека, оказываясь в основном полем вербальной коммуникации.

3. С целью выявления возможной асимметрии перцептуального пространства в продуктах человеческой деятельности мы проанализировали памятники древнерусского искусства, содержащие, как известно, и визуальные и вербальные элементы в одном живописном произведении. При этом мы исходили из гипотезы, что слово должно располагаться в правом (вербальном) полу-поле изображения, а визуо-смысловой центр - в левом, проецирующемся в невербальное полушарие.

При анализе 70 произведений живописи XIV-XVI веков [6] выявилось следующее: 43 памятника содержали слово в виде надписи, свитка или книги. В 41 случае слово оказалось в правом полу-поле зрения (в правой половине иконы или в правом полупространстве от персонажа, к которому оно отнесено). В 63 произведениях имелась асимметричная композиция. Из них в 58 визуальный (невербальный) смысловой центр иконы (обычно фигуры или лики персонажей) располагался в левом полу-поле иконы, обращаясь, таким образом, в правое невербальное полушарие зрителя.

Совершенно очевидно, что такое единообразие пространственных решений при богатстве иконографии и определенной свободе художника в рамках канона говорит о глубоком ощущении средневековым художником реальности асимметрии нашего перцептуального мира [4].

4. Суммирование всех изложенных данных приводит к выводу, что в процессе фило- и онтогенеза, очевидно, в большой степени под влиянием культуры мозг формирует два типа мышления и два модуса работы его полушарий. Левое полушарие при этом оказывается специализированным для оперирования вербальным материалом, символами и знаками, связанными с вербальной коммуникацией. Способ его работы при этом тесно связан с формальной логикой, дискретностью, сериальным, последовательным типом синтеза, высокой релевантностью дискретных единиц, являющихся предметом оперирования. Отсюда - высокая эффективность в создании формализованных структур, точность и однозначность коммуникации.

Правое полушарие мозга специализировано для оперирования невербальным материалом, целостными комплексами пространственно-визуальных образов. Основными характеристиками его активности являются симультанность синтеза, континуальность и аналоговость, большая свобода в комбинации знаков, многозначность, независимость от логики вербального языка. Отсюда способность "схватывания" существа проблемы, осуществления нетривиальных решений, гибкость и отсутствие логической последовательности.

Представляют интерес некоторые данные о характере возможного взаимодействия этих двух систем мышления. Творческое просветление, констатирует Рагг, созревает в середине психического континуума "бессознательное-сознательное", в "трансламинальной динамической сфере". Это - единственная сфера психики, свободная от цензуры привычек, свободная для творчества. По мнению Рагга, процессы в этой сфере отличаются четырьмя особенностями: а) непрекращающимся приемом внешней информации; б ) непрерывностью течения образов по всей трансламинальной сфере; в) наличием непрекращающихся идеомоторных актов, держащих организм в психофизиологической готовности; г) концептуальным, образным, упорядоченным невербальным содержанием [39; 10].

Эту промежуточную, трансламинальную сферу сознания можно сопоставить с подсистемой мозга, включающей общие для обоих полушарий механизмы, срединные структуры и поперечные спайки мозга. Трансламинальную сферу следует понимать не как фиксированный набор анатомо-физиологических связей, а скорее как систему динамической организации, находящуюся в каждый момент времени в состоянии определенной.степени активности. Есть основания полагать, что наиболее высокого уровня активности эта трансламинальная сфера достигает IB моменты "инсайта", озарения, просветления, в моменты, когда челоъек сознает, что им обнаружен внутренний смысл объекта мышления. Эта фаза соответствует определенному выравниванию информационных потоков между вербальной и невербальной системами. Ряд исследователей идентифицирует это состояние как ненапряженное, спокойное внимание, гипнотическое состояние, состояние между сном и бодрствованием [10; 39; 12].

Частичная верификация этих гипотез возможна на пути фармакологических исследований с применением нейролептиков. Под влиянием, в частности, дроперидола возникает состояние снижения внешней активности, отрешения от эмоциогенных внешних стимулов при сохранении сознания и спокойного направленного внимания. Проведенные нами исследования действия дроперидола в стрессовой ситуации подготовки к операции дали определенные указания на выравнивание уровня активности обоих полушарий мозга в состоянии нейролепсии, проявлявшееся уменьшением или даже исчезновением межполушарной асимметрии зрительных вызванных потенциалов. Психологически это состояние характеризовалось повышением уровня понимания ситуации и снятием связанных с ней конфликтных переживаний [5].

5. Состояние "инсайта" сопровождается обычно выраженными положительными эмоциональными переживаниями. Положительной эмоции соответствует, по-видимому, момент, когда достигается максимум целостности мышления, когда невербализованный до этого иррациональный материал становится доступным вербализации и формальнологическому упорядочиванию. В этом плане нам представляется возможным интерпретировать те эмоциональные проявления, которые наблюдались у больных при избирательном функциональном выключении правого или левого полушарий с помощью введения в сонную артерию амитала натрия или однополушарных электрошоков. Как известно, при инактивации правого полушария возникает состояние эйфории, а при инактивации левого - депрессии. Эти данные послужили поводом для поспешного, с нашей точки зрения, вывода о том, что правое полушарие является субстратом для отрицательных, а левое - для положительный эмоций. В предварительном обсуждении (с В. С. Ротенбергом) мы пришли к выводу, что изменения эмоционального состояния при описанных процедурах можно объяснить с точки зрения характера информационных процессов, протекающих на уровне каждого из полушарий, и их социальной значимости. В нашей культуре, являющейся по своему характеру ,в основном вербальной, состояние оптимальной социальной адаптации, соответствующей эмоциональному комфорту, определяет способность придать мыслительным процессам логическую вербальную структуру. В соответствии с этим логичность ситуации сопровождается положительными эмоциями, а иррациональность - отрицательными. Таким образом, острое выключение левого полушария медицинским вмешательством ставит субъекта перед реальностью, которая не может быть в этих условиях логизирована и рационализирована, что и приводит к отрицательным эмоциям. Напротив, выключение правого полушария создает иллюзию простоты и ясности в весьма сложной, в действительности, психологической ситуации (электрическим шокам подвергают, например, больных с тяжелой депрессией), что и приводит к неадекватной эйфории.

Такое понимание дает возможность заключить, что эмоциональные эффекты, возникающие при дифференцированных воздействиях на мозговые полушария, являются следствием изменения информационных процессов, а не собственно эмоциогенных механизмов. Можно полагать, что если процесс выключения полушария будет происходить постепенно, то описанных эмоциональных последствий он не вызовет, так как будет существовать определенный период адаптации к измененной системе восприятия и мышления. Это подтвердилось в проведенных нами исследованиях. Было обследовано 30 больных с верифицированными опухолями мозга, у 16 из которых опухоль локализовалась в правом, а у 14 - в левом полушарии. Исследование состояло из выяснения настроения больного путем опроса по схеме, включавшей оценку настроения, самочувствия, отношения к заболеванию, к предстоящей операции, оценку перспектив на выздоровление и последующую адаптацию, характеристику изменения настроения в связи с заболеванием. Кроме этого проводилось полное психоневрологическое исследование по методике А. Р. Лурия. По 4 больных из каждой группы (правые, левые мозговые поражения) были обследованы по миннесотскому многофазному личностному тесту, позволяющему количественно оценить уровень депрессии (шкала 2) и уровень эйфории (шкала 9). В результате, ни один из применявшихся методов оценки эмоционального состояния не выявил каких-либо систематических изменений, находившихся в связи с литерализацией поражения. По миннесотскому тесту показатели по обеим шкалам у всех больных оказались в границах нормы. В основном эмоциональный настрой больных соответствовал их объективной ситуации. Не выявилось ни стойкой эйфории, ни депрессии. Только в двух случаях больные с правосторонними опухолями и эпилептическими припадками отмечали кратковременные эпизодические приступы дисфории.

Таким образом, нам представляется по крайней мере преждевременным локализовать положительные и отрицательные эмоции по полушариям. Представляется, что "информационная" трактовка фактов в данном случае более адекватна.

6. Следующим вопросом, на который мы хотели бы обратить внимание, является рассмотрение принципов коммуникации, на основе которых функционирует правое полушарие. В первую очередь встает проблема определения типа знаков, используемых невербальной психикой человека. Суммирование характерных особенностей функций правого полушария мозга позволяет считать, что основной формой знаков должны для него являться знаки, определенные Пирсом [38] как "иконы". Иконические знаки - знаки, обладающие некоторыми свойствами предметов, которые они отображают, - имеют свойства своих денотатов. Поскольку иконические знаки создаются на основе структурной модели реальности, то иконический знак - это знак, воспроизводящий модель структуры отношений, которые обнаруживаются при рассмотрении самого предмета [35]. Неарбитрарность иконического знака обусловливает высокую степень коннотативности кода иконической системы. Первичный код, на котором базируется сообщение из первичного источника, непрерывно подвергается девальвации, и семантическое сообщение оказывается не связанным жесткими рамками кода, подобного вербальному. Извлечение смысла сообщения при этом основывается на контексте самого сообщения, условиях коммуникации или указаниях на код з самом сообщении. В силу этого иконическая коммуникация вовлекает значительно больший, практически бесконечный объем коннотатнвных словарей и репертуаров для ее осуществления. Высокий "коннотативный накал" иконической коммуникации обусловливает неясность сообщения и открытость его для всевозможных интерпретаций. Это, в свою очередь, обусловливает высокую семантическую информативность иконической коммуникации, поскольку склоняет адресата к множественным интерпретативным выборам. Высокая информативность сообщения граничит с "шумом", однако эта неясность плодотворна в том смысле, что будит внимание и побуждает к интерпретационным усилиям, направленным на поиски скрытых кодов [24]. Новый код сообщения, создающийся на основе коннотативных словарей и репертуаров, определяется как идиолект иконическото сообщения. Наличие идиолекта позволяет восстанавливать недостающие части сообщения на основе идиолекта, поскольку из сохраненных частей сообщения можно сделать вывод о коде всего сообщения, а также воспринимать все сообщение как единое континуальное целое, не поддающееся делению на дискретные единицы [24].

Сравнительно с возможностями арбитрарных кодов (построенных по принципам словесных) иконические коды допускают бесконечно большое количество возможностей отображения предмета; дополнительной особенностью нконических кодов является возможность их прочтения адресатами, не обучавшимися специально этому коду. Невозможность сведения иконической коммуникации к двум уровням структурной лингвистики и к дискретным методам оперирования приводит к рассмотрению нконических знаков как знаков аналоговых (в том смысле, который вкладывают в понятие аналоговый конструкторы "электронных мозгов"). При этом предпочитают говорить не об "аналоговом коде", а об "аналоговой модели", чем подчеркивается иконический характер системы кодификации [24].

Приведенная характеристика иконической системы коммуникации очевидным образом соответствует основным характеристикам правопо-лушарного типа мышления и коммуникаций, описанным выше.

7. Признание важной роли в процессах мышления невербальной системы и иконического характера знаков, используемых в этих процессах, ставит вопрос об обнаружении нейрофизиологических механизмов, которые могли бы являться материальной основой этих процессов. До последнего времени основной концепцией процессов обучения и мышления. Такая система вполне соответствует дискретно-логическому способу процесс моделирования действительности мозгом представлялся как установление фиксированной связи между дискретными элементами. Таким образом, предполагалось, что каждому явлению реальности в мозге соответствует определенным образом фиксированная нейрональ-ная конфигурация. Линейнологические системы представляли мозг как мозаику пунктов, специализированных на определенные типы поведения. Такая система вполне соответствует дискретно-логическому способу работы левого полушария мозга. Очевидно, однако, что оперирование сложными иконическими знаками не может быть осуществлено на основе замыкательной модели. Такая модель не может объяснить хотя бы такие аспекты поведения, как распознавание сложных образов по любому отдельному их фрагменту, обучение с одной пробы, симультанность узнавания [30] (На принципиальную неадекватность "замыкательных" теорий для раскрытия особенностей работы мозга было указано еще в 1935 г. Н. А. Бернштейном (Арх. биол. наук. 1935, I) - Примеч. ред).

Дальнейшие исследования показали, что удаление больших и разнообразных участков мозга не приводит к полной утрате заученного поведения [33]". Было показано, что при запечатлении в мозге определенного стимула включаются огромные массы нейронов [40]. Эти данные подорвали универсальную замыкательную теорию, поскольку очевидно, что разрушение хотя бы части фиксированной системы запечатления должно было бы приводить к необратимым изменениям поведения и разрушению энграммы памяти. В связи с этим была выдвинута холистическая или голографическая теория работы мозга по восприятию, переработке и воспроизведению информации [33; 13] (Данные, лежащие в основе голографической теории работы мозга, пришли из области исследований по физической оптике. В 1948 г. Табором был открыт новый способ оптического отображения предметов - голография [11]. Знаменательным оказалось уже само совпадение названий: холистическая система мозга (Лешли) и голография (Табор). Важнейшим свойством голографнческого способа отображения является то, что информация в голограмме не локализована, то есть отдельные части информации не привязаны к пространственным адресам. Голограмма фиксирует не изображение предмета, а поле рассеянной им волны. Смещая точку наблюдения, можно с помощью этого поля видеть объект с разных сторон в виде трехмерного образа, поразительно сходного с реальным. Физически голограммы реализуются не фиксированными конфигурациями дискретных элементов а когерентными колебаниями двух виртуальных источников волн [11]. Поскольку каждый участок голограммы содержит всю существенную информацию, утрата части голограммы не приводит к уничтожению изображения: при разбиении голограммы на фрагменты происходит не раздробление изображения, а создается соответствующее количество изображений, идентичных первоначальному. Далеко идущее сходство процессов, происходящих в мозге и в голографических физических системах, позволяет возвести оба процесса к общей формализованной системе. На основе голографии даны формализованные описания процессов вспоминания и зрительного восприятия [13; 7]).

Согласно голотрафической теории, при восприятии и обучении происходит создание репрезентативной системы больших популяций нейронов почти во всех областях мозга, активность которых изменяется координированным образом под влиянием пространственно-временных характеристик стимула. Быстрое распространение когерентного "паттерна" разрядов нейронов на большинство образований мозга инициирует развитие общего модуса активности, временной "паттерн" которого когерентен во всех вовлеченных в систему областях. В такой системе информационное значение события представлено средним поведением нейронного ансамбля, а не исключительным поведением какого-либо специфического нейрона. Один и тот же ансамбль может репрезентировать многие разнотипные содержания, каждое из которых создает особый когерентный "паттерн" отличия от случайности распределения частот разрядов нейронов или от фонового "паттерна" [30].

Такая организация имеет ряд особенностей: а) система, построенная на ее основе, работает как целое и осуществляет целостное отображение стимула; б) для создания подобной системы не требуется длительного предварительного построения (симультанность); в) в подобной системе нет необходимости сопоставления всех характеристик образа для его распознавания - распознавание осуществляется по любому аспекту стимула; г) в подобной системе возможно восстановление целостного отображения при отсутствии ряда кажущихся существенными пространственных звеньев, восстанавливающихся за счет общего модуса активности, распространяющейся на "темные" участки системы. Эти особенности работы голографической системы опознания и отображения объекта совпадают с семиотическим понятием идиолекта иконического сообщения. Этот тип восприятия и переработки информации также очевидным образом соответствует образно-визуальной системе мышления и коммуникации правого полушария.

8. Принятие голографического принципа з качестве основного принципа работы правого полушария раскрывает пути к объяснению целого ряда клинических фактов и экспериментальных наблюдений. В частности, теряет свою парадоксальность факт относительной редкости грубых нарушений "правополушарного" мышления при органических поражениях правого полушария мозга. Действительно, уничтожение какой-либо части голограммы не ведет к утрате информации,поскольку любой из ее участков содержит всю существенную информацию. Исходя из принципов оптической голографии можно на формализованном математическом уровне описать и понять и такие явления, как перевод звуковой информации в зрительную, процессы распознавания образов, процессы разложения образа на отдельные элементы и восстановления целого образа из сохранившихся фрагментов.

Можно представить также голограмму, являющуюся некогерентным наложением голограммы разных предметов или частей одного и того же предмета. При этом фотопластинка суммирует создаваемые ими освещенности. Такая голограмма без существенных искажений восстановит несколько последовательно зарегистрированных световых волн [11]. Это позволяет понять, как в одном и том же морфологическом субстрате (ансамбле нейронов) может быть одновременно зарегистрировано несколько информационных наборов и осуществляться распознавание различных образов.

В оптической голографии при изменении опорного источника света, длины волны, нелинейностях первого порядка наблюдаются изменения изображения - уменьшение или увеличение, аберрации, нарушения резкости, фальшивые изображения. Все это коррелирует с наблюдаемыми при патологии (особенно - правого полушария) синдромами дизморфопсии, нарушениями пространственной ориентации, микро- и макропсиями, галлюцинациями и иллюзиями. Восстановление изображения с помощью голограммы может объяснить феномены фантомных ощущений в ампутированных конечностях, а также процессы нахождения утраченных частей иконического сообщения по идиолекту.

Резюмируем: анализ фактов, связанных с функционированием правого полушария мозга, позволяет считать, что в основе его коммуникативной активности лежит иконическая семиотическая система. Оперирование иконическими знаками возможно только на базе голографически построенной информационной системы, базирующейся на нейрофизиологической организации, работающей по статистическим принципам и имеющей универсальную дивергентно-конвергентную структуру. Неслучайно область применения голографии х информатике получила название иконики. Представляется, что исследования, учитывающие эти три аспекта проблемы, позволят более эффективно и на более формализованном уровне исследовать процессы невербального, подсознательного мышления.

64. Some Aspects of the Semiotic Structure and Functional Organization of "Right Hemispheric Thinking". L. R. Zenkov

1st Medical Institute, Moscow

Summary

Clinical and experimental data on the cognitive and communication functions of the right cerebral hemisphere are analyzed in terms of semiotic structure and neurophysioiogical organization. The analysis shows that the right hemispheric functions are performed on the basis of an iconic sign system. From an analysis of different types of information systems it is inferred that operations with iconic signs necessitate a holographic and statistical neurophysioiogical organization. "Right hemispheric thinking" structures in various cultural, philosophical and psychological systems and in man's practical activity are traced.

Литература

1. Бабенкова С. В., Волков В. Н., Ж. невропатол. и психиатр., 1968, 68, 3, 385-391.

2. Бабенкова С. В., Ж. невропатол. и психиатр., 1970, 70, 4, 521-527.

3. Витгенштейн Л., Логико-философский трактат, М., 1958.

4. Зенков Л. Р., Функциональная асимметрия мозга и некоторые аспекты человеческой коммуникации. В кн.: Семиотика и культура (в печати).

5. Зенков Л. Р., Падалко В. В., Лавдовский В. С, Тонха Д. К., Нейрофизиологическое исследование предоперационного стресса. В кн.: Стресс и его патогенетические механизмы, Кишинев, 1973, 74-76.

6. История русского искусства (под ред. И. Э. Грабаря), т. III, M., 1955.

7. Кирлявис Д., Ванагас В., Квазиголографические принципы Лешли в нейронной организации зрительного анализатора. В кн.: Тезисы докладов V Всесоюзной конференции по нейрокибернетике, Ростов-на-Дону, 1973.

8. Ленин В. И., Философские тетради, М., 1969.

9. Лурия А. Р., Высшие корковые функции человека, М., 1962.

10. Налчаджан А. А., Некоторые психологические и философские проблемы интуитивного познания, М., 1972. И. ОСТРОВСКИЙ Ю. И., Голография и ее применение, М., 1973.

12. Платон, Избранные диалоги, М., 1966.

13. Прибрам К., Языки мозга, М., 1975.

14. Пуанкаре А., Ценность науки, М., 1906.

15. Флоренский П. А., В кн.: Труды по знаковым системам, V, Тарту, 1971.

16. Alajaunite, Т., Brain, 1948, 71, 229-241.

17. Assal, G., Zander, E., Schweiz. Arch. Neurol. Psychiat., 1969, 105, 2, 217-239.

18. Benton, A. L., Contin. Neurol. (Basel), 1967, 29, 1, 1-16.

19. Benton, A. L., Joynth, J. Arch. Neurol., 3, 205-222, 1960.

20. Bogen, J. E., Gazzaniga M. S., J. Neurosurg., 1965, 23, 39-4399.

21. Brain, W. R., Brain, 64, 244-272, 1941.

22. Cohen, В., J. Exp. Psychol.. 1973, 97, 349.

23. Dewey, J., How We Think, N. Y., London, 1933.

24. Eco, U., Pejzaz semiotyczny, Warszawa, 1972.

25. Gazzaniga, M. S., Sci. Amer., 1967, 217, 24-29.

26. Hadamard, J., An Essay on the Psychology of Invention in the Mathematical Field, N. Y., 1954.

27. Hecaen, H., Clinical symptomatology in right and left hemispheric lesions. In: Interhemispheric Relations and Cerebral Dominance, Baltimore, 1962.

28. Hecaen, H., Assal, G., Neuropsychologia, 1970, 8, 3, 289-304.

29. Humphrey, M., Zangwill, O., J. Neurol. Neurosurg. Psychiat., 1954, 14, 322-325.

30. John, E. R., Science, 1972, 177, 4052, 850-868.

31. Koestler, A., Le Cri d'Archimede, Paris, 1965.

32. Korner, F., Regli, F., Haijnal, A., Arch. Psychiatr. Nerven., 1926, 209, 1-8.

33. Lashley, K. S., Symp. Soc. Exp. Biol., 4, 454-460, 1950.

34. Luria, A. R., Tsvetkova, L. S., Fuler, D. S., J. Neurol. Sci., 1965, 2, 288-292.

35. Morris , Ch., Sign, Language and Behavior, N. Y., 1946.

36. Mullan, S., Penfield, K., Arch. Neurol. Psychiat., 81, 269-284, 1959.

37. Nielsen, J. M., Bull. Los Angeles Neurol. Soc, 1940, 5, 135-149.

38. Peirce, Ch. S., Collected Papers, vol. II, Cambridge, Mass., 1932.

39. Ragg, H.. Imagination, N. Y., London, 1963.

40. Rosen, J., Stein, D., Butters, N.. Science, 173, 355-361, 1971.

41. Russell, В., An Inquiry into Meaning and Truth, N. Y., 1940.

42. Scott, G., Spinnler, H., J. Neurol. Neurosurg. Psychiat., 1970, 33, I, 22-28.

43. Wertheimer, M., Productive Thinking, N. Y., 1943.

44. Zangwill, O. L., Quart. J. Exp. Psychol., 1972, 24, 2, 123-138.