Сопоставление индивидуальных различий реакций в начале действия невесомости в авиационном и космическом полетах

В настоящее время накапливаются факты, свидетельствующие о том, что классификация индивидуальных особенностей реагирования в кратковременной невесомости, изложенная выше, может быть использована для анализа данных, полученных при длительном ее действии. Подводя итоги медико-физиологических исследований, проведенных на космических кораблях "Восток", "Восход", "Союз", В. Н. Копанев, Е. М. Юганов указывают, что "для космической формы укачивания было весьма характерным тесная связь между выраженностью иллюзорных ощущений (полет в перевернутом положении и т. д.) и вегетативными реакциями. Оказалось, что у лиц с симптомами укачивания, как правило, наблюдались весьма длительные и стойкие иллюзии пространственного положения. Последние, по существу, можно рассматривать в качестве первых признаков начинающегося "укачивания"" [38, с. 208]. Е. П. Еремин с соавторами также указывают на наличие корреляции между возникновением сенсорных иллюзий и вегетативных нарушений в космическом полете [76]. В. И. Севастьянов, описывая свой полет, отмечает, что у него в первые два часа невесомости возникло повышенное чувство бодрости, возросла двигательная активность. В то же время у П. И. Климука наблюдалась некоторая заторможенность движений; он чувствовал, что висит вверх ногами и что его подташнивает [239]. Конечно, у космонавтов, прошедших профотбор и комплекс подготовки к полету, как активное, так и пассивное стрессовое реагирование на начальном этапе действия невесомости выражено меньше, чем у людей, не имевших летного опыта, участвовавших в качестве испытуемых в наших экспериментах в невесомости. Тем не менее большинство советских и американских космонавтов описывают сенсорные, эмоциональные и двигательные реакции в начале космического полета, напоминающие те, которые имели место в полетах по параболе [291, 314 и др.].

Приведенные данные свидетельствуют о значительной корреляции возникновения экстраскопических представлений о стрессогенном изменении внешней пространственной среды (об исчезновении внешней предметной опоры, о разрушающемся внешнем предметном пространстве) и стрессовой активизации защитного двигательного поведения: "программного" ("лифтные", "хватательные" и т. п. реакции), "ситуационного" (эстатически возбужденное поведение). Напротив, пассивное стрессовое реагирование, т. е. уменьшение поведенческой активности, адресованной во внешнюю пространственную среду, в этих условиях было сопряжено с интраскопическим иллюзорным представлением о "гипотетически" стрессогенном подъеме "вверх" атрибутов внутренней среды. Пассивное стрессовое реагирование в качестве защитно-выжидательного могло возникать и при представлении субъектом изменений внешней среды как "невозможных" (подъем его самого "вверх" без приложения для этого какой-либо ощутимой им силы и т. п.).

Представления о "гипотетическом" стрессоре во внутренней среде или о "невозможном" изменении внешней среды (эти представления осознавались субъектом как иллюзорные образы) способствовали переходу от активного двигательного поведения к активизации вегетативных процессов, характерных для кинетоза. Важным явилось то, что в подавляющем большинстве случаев в ходе многократного повторения стрессогенных воздействий отмечена адаптация организма к их действию.