Глава 3. Биоэнергетические аспекты соотношения образа восприятия с воспринимаемым объектом

Из всех явлений, относимых к парапсихологии, самым спорным следует считать явление, получившее название психокинеза. Действительно, факт перемещения предмета при поднесении к нему рук человека или подвешивания предмета под руками противоречит всем известным законам физики. Если этот факт действительно существует, то принятая в современной науке естественнонаучная картина мира нуждается в серьезной перестройке, в число исходных понятий системы естественных наук должны быть введены некоторые новые важные категории.

Такая перспектива перестройки или, во всяком случае, существенной достройки сложившейся структуры знания не может радовать современных естествоиспытателей, в особенности физиков. Большинству из них представляется, что основы современного естествознания имеют завершенный вид и не нуждаются в каком бы то ни было принципиальном дополнении. В этой связи, с точки зрения большинства представителей естествознания, явления психокинеза не существуют и в принципе не могут существовать. Что же касается сообщений о психокинетических фактах, то сообщения эти могут оцениваться только как следствие обмана или заблуждения.

Такая позиция представителей естествознания могла бы казаться вполне логичной, если бы речь шла о несоответствии принципам естественных наук только редких и трудно воспроизводимых явлений, таких, как психокинез. Однако существует широкий класс явлений, реальность которых очевидна, но которые также не "вписываются" в сложившуюся структуру естествознания. Это психические явления, и в частности образы восприятия, существование которых столь же несомненно, как и их определяющая роль в регуляции всей деятельности человека.

Приведем в качестве примера исходный психический процесс, который в значительной степени определяет взаимодействие человека с внешним миром, - процесс восприятия. Во всей совокупности естественных наук, так или иначе связанных с анализом работы мозга, - биофизики, биохимии, физиологии - нет такой реальности, которая позволила бы понять возникновение и функцинирование образа восприятия. Науке неизвестна материя, из которой происходит лепка, построение психического образа, адекватного отображаемому объекту. В качестве такого рода материи не могут рассматриваться целостные состояния нервных клеток. Молекулы как средство кодирования также не позволяют адекватно отобразить такие свойства объекта, как цвет, пространственная структура и т. д. Язык молекул принципиально иероглифичен. Не могут считаться материей адекватного отображения действительности и электрические процессы, происходящие в клетках и нервном волокне: одна и та же форма бегущего по нервному волокну импульса может возникнуть и при вспышке света, и при восприятии произведения искусства.

Вместе с тем каждодневный опыт убеждает нас в том, что наши восприятия, как правило, оказываются адекватными воспринимаемым объектам, и это обстоятельство позволяет нам осуществлять с этими объектами необходимые нам действия. Если это так, то, согласно материалистическим принципам, должна быть материя, обеспечивающая процесс построения образа, адекватного объекту. Поскольку во всей системе естествознания такая реальность отсутствует, система эта не может быть полной и нуждается в серьезной достройке.

Можно констатировать, следовательно, что образы восприятия, несмотря на очевидность их существования и их огромную роль для животных и человека, подобно психокинезу, оказались вне системы естественных наук.

Анализ показывает, что принципиальная слабость средств фундаментальной науки по отношению к материальной основе психики связана, в частности, с тем, что предметом изучения естествознания является прежде всего вещество и те процессы, которые в веществе происходят. В то же время уже древнегреческим натурфилософам было ясно, что объекты, из которых состоит мир, включают в себя по крайней мере два одинаково реальных фундаментальных компонента - вещество и форму, благодаря которой кусок вещества становится объектом. Естествознание, целиком углубившееся в структуру вещества и процессы, в нем происходящие, на протяжении всего своего развития игнорировало форму как предмет фундаментального изучения. Лишь в последнее время проблемы формы объектов как некоторой физической реальности стали обнаруживаться в связи с исследованиями по голографии.

Известно, что понятие формы было предметом философского анализа как одна из философских категорий. Однако реальное существование формы объектов как некоторой всегда конкретной материальной структуры позволяет сделать форму предметом конкретно-научного изучения. В конкретно-научном, физическом смысле понятие формы может быть раскрыто как волновая (полевая) структура, контуры которой совпадают с пространственными особенностями того или иного объекта. Такое понимание формы позволяет наметить важную научную проблему - проблему соотношения формы с веществом.

Если с точки зрения этой проблемы рассмотреть все возможные формы в природе, то их можно разделить на три большие группы. К первой группе относятся формы неживых объектов. Здесь форма и вещество обнаруживают нерасчлененное единство и вместе с тем форма может рассматриваться как некоторое внешнее свойство вещества - ведь одному и тому же веществу можно придать различную форму. Эти две особенности формы неживых объектов - нерасчленимое единство формы и вещества и отсутствие видимой сущностной связи между ними - позволяют понять, почему основоположники современного естествознания не увидели фундаментальности формы как физической реальности.

Вторая группа форм связана с организацией живых объектов. Здесь уже имеет место сложное и далеко не очевидное соотношение формы и вещества. В науке живое вещество обычно рассматривается в виде клеток и молекул, по структуре своей ничего общего не имеющих с целостным организмом. Каждая отдельная клетка воспроизводит себя как частицу единого целого, однако целое как таковое обнаруживается лишь во внешнем виде (форме) организма. Следовательно, именно форма организма должна обладать такими объективными (биофизическими и вместе с тем структурными) свойствами, которые позволяют ей обеспечивать целостность организма и выполнять тем самым организующую функцию по отношению к живому веществу.

Что же касается нуклеиновых кислот, которые обычно рассматриваются в качестве регулятора клеточных процессов, то можно предположить, что кислоты эти являются звеном, связывающим волновую (полевую) структуру формы организма с живым веществом клетки.

Такое рассмотрение еще раз свидетельствует о необходимости категории, которую ввел А. Г. Гурвич, - категории биологического клеточного поля. Однако предлагаемый А. Г. Гурвичем ход анализа структуры и функции биополей требует уточнения. Этот анализ идет, как известно, от неравновесных молекулярных систем в клетках к биологическому клеточному полю, от клеточного поля - к тем более крупным полевым образованиям, которые были названы А. Г. Гурвичем актуальными полями и которые рассматривались им как полевые эквиваленты органов и всего организма.

Вычленение функции формы как биофизической структуры, организующей живое вещество, приводит к целесообразности прямо противоположного хода анализа: от формы как целостной биофизической структуры организма, обладающей волновыми и полевыми свойствами, к полевым системам органов и далее - к клеточным полям, которые, будучи связанными с неравновесными молекулярными системами клеток, способствуют функционированию этих систем в интересах целого. Биофизической структурой формы организма можно считать ту реальность, которая в древней литературе получила название "аура".

Таким образом, в живых организмах форма и вещество не столь очевидно, не столь непосредственно связаны, как это имеет место в неживых объектах. В этом случае форма приобретает самостоятельное значение, причем с большей отчетливостью обнаруживаются ее функциональные связи с веществом.

Наконец, в качестве третьей разновидности форм могут рассматриваться образы восприятия. При таком подходе мозг оказывается органом, порождающим полевые, волновые структуры, соответствующие формам окружающих человека живых и неживых объектов. Гипотеза о формообразующей функции мозга позволяет подойти к природе адекватного отображения объектов с помощью образов восприятия. Образы восприятия с точки зрения их материального существования выступают как реальности, подобные стоячим волнам, как некоторые полевые структуры, как формы в чистом виде, лишенные вещества. В процессе отражения предметов окружающего мира эти материальные и в то же время информационные образования входят во взаимодействие с формами воспринимаемых объектов. Именно такое полевое, волновое взаимодействие форм составляет основу процесса восприятия.

Суть предлагаемой здесь гипотезы состоит в том, что все три рассмотренные группы форм - формы живых и неживых объектов, образы восприятия - обладают едиными физическими (биофизическими) свойствами как волновые (полевые) структуры. Это единство позволяет допустить, что в природе наряду с дистанционным взаимодействием кусков вещества имеет место дистанционное взаимодействие форм.

Введение категории формы как объективной реальности, имеющей особую, отличную от вещества физическую структуру, позволяет указать на тот фундаментальный компонент в картине мира, который ускользнул от внимания представителей естественных наук, и это определило отмеченную выше неполноту системы современного естествознания. Реализация категории формы позволяет вписать образы восприятия и вообще психику человека в естественнонаучную картину мира, сделать их наряду с веществом объектом изучения в системе естествознания. Такой подход, намечая место психическому в структуре природы, делает объективно установленные явления психокинеза подтверждением и методом исследования психологической реальности как одного из проявлений форм.

В связи со всем этим рассмотрением приобретает большое значение объективная регистрация фактов психокинеза. Эта задача методически сложна из-за исключительной редкости людей (феноменов), обладающих способностью психокинетического воздействия на предметы. Авторы наблюдали и регистрировали проявления психокинеза у двух феноменов: Э. Д. Шевчик и Б. В. Ермолаева. Здесь целесообразно привести те материалы, связанные с поведением Э. Д. Шевчик и Б. В. Ермолаева в психокинетических экспериментах, которые проливают свет на биоэнергетические аспекты соотношения образа восприятия с воспринимаемым объектом.

Опыты с Э. Д. Шевчик. Обязательным условием эксперимента является предупреждение Э. Д. Шевчик за сутки до начала опыта. Характерно, что уже сообщение о том, что на завтра намечается опыт с подвешиванием предмета, вызывает изменение психологического состояния Э. Д. Шевчик. Она сосредоточивается на будущем эксперименте, и при этом наблюдается повышенная психологическая напряженность, которую Э. Д. Шевчик объясняет ожиданием отрицательных последствий, которые обычно наступают после подвешивания. Самочувствие Э. Д. Шевчик и ее поведение позволяют предположить, что время от сообщения об эксперименте и до начала опыта заполнено подготовкой, своеобразной настройкой на выполнение сложной и неспецифической деятельности, вызывающей необходимость в переходе на иную систему психологической саморегуляции.

Общее напряжение, связанное с перестройкой регуляторных процессов, достигает своей наивысшей точки к моменту начала опыта. К этому моменту становится особенно заметным общее моторное напряжение Э. Д. Шевчик. Характерно, что, несмотря на большое напряжение до попыток подвешивания предмета, несмотря на отрицательные последствия этих подвешиваний, само проведение запланированного эксперимента является необходимым условием восстановления нормального состояния Э. Д. Шевчик, выхода ее из стресса. Бывали случаи, когда экспериментатор, наблюдая ее напряженное состояние перед началом опыта, предлагал отменить или отложить опыт. Однако, как правило, каждый раз такое предложение не принималось и осуществлялись попытки успешного завершения эксперимента. Если же такие попытки оказывались неудачными, выход организма из стрессового состояния происходил болезненнее и медленнее, чем после удачно проведенных экспериментов. И это несмотря на то, что в этих удачных экспериментах Э. Д. Шевчик, казалось бы, должна была затрачивать больше энергии, чем в неудачных.

Схема эксперимента определялась тем явлением, которое ранее, до начала систематических исследований, наблюдалось у Э. Д. Шевчик. Явление это состояло в следующем. Удлиненный предмет брался в руки за конец. Э. Д. Шевчик садилась на стул, и свободный конец предмета опирался на пол (в качестве опоры в одном из экспериментов применялся лист стекла). Через некоторое время Э. Д. Шевчик медленно разводила руки, и свободный конец наклоненного под острым углом предмета оставался висеть в воздухе. В некоторых случаях удавалось наблюдать зазор между опорой и нижним концом предмета (в этих случаях предмет целиком оказывался в воздухе). При отрыве рук обычно наблюдались слабые колебательные затухающие движения предмета, которые не совпадали с движением рук.

В проведенных экспериментах Э. Д. Шевчик работала с деревянными линейками (от 40 см до одного метра), деревянной палочкой, с полосками папиросной бумаги, металлической спицей, сосудом с подкрашенной жидкостью, сосудом с сыпучим материалом. Самой Э. Д. Шевчик был проведен опыт с тонкой полоской бумаги, которая заняла в пространстве то же положение, что и подвешенные жесткие предметы.

То обстоятельство, что каждый опыт связан с большими психологическими нагрузками и требует длительного времени для возвращения в нормальное состояние (от нескольких дней до месяца и более), вызывало необходимость в жестком ограничении количества опытов. Всего за время систематической работы наблюдалось более полусотни удачных экспериментов. Каждый из таких экспериментов регистрировался в присутствии нескольких свидетелей. При этом оказалось, что легче проходили эксперименты в присутствии знакомых людей, с которыми Э. Д. Шевчик имеет регулярное общение и которые вызывают у нее положительные эмоции. Появление незнакомых людей порождает дополнительное напряжение, иногда приводящее к неудаче опытов.

С точки зрения рассматриваемой в настоящей статье проблемы особый интерес представляет очевидная связь возникновения психокинетического эффекта с психологическими состояниями Э. Д. Шевчик до и во время эксперимента. Роль психологии выступает в данном случае в двух планах. С одной стороны, во всей полноте обнаруживается роль эмоционально-энергетической функции психики. Функция эта проявляется в психологическом напряжении, в разрядке после опыта. С другой стороны, анализ поведения Э. Д. Шевчик во время эксперимента позволяет обнаружить роль модели (образа) объекта в психокинетическом взаимодействии.

Процесс построения модели объекта выступил в следующих фактах. Знакомые объекты подвешиваются легче, чем незнакомые. В начале опыта имеет место период своеобразного установления контакта с объектом. В этот период Э. Д. Шевчик, находясь в измененном, особенно напряженном психическом состоянии, обращается с объектом как с живым существом. Если новый объект дается Э. Д. Шевчик заранее, то это оказывает положительное влияние на проведение эксперимента. Из наблюдений за экспериментами и из высказываний Э. Д. Шевчик можно сделать вывод о том, что изменение веса объектов, по крайней мере тех объектов, с которыми она работала, не влияет не успешность опыта.

Таким образом, в ходе эксперимента Э. Д. Шевчик, как и Б. В. Ермолаев, ориентируется именно на форму объекта, на его структуру.

Сопоставление поведения в психокинетических экспериментах Б. В. Ермолаева с особенностями поведения в аналогичных экспериментах Э. Д. Шевчик позволяет констатировать общность психологического компонента психокинеза в одном и в другом случае. Как Ермолаеву, так и Шевчик, прежде чем начать опыт, необходима определенная настройка и подготовка. Их поведение свидетельствует о том, что в обоих случаях имеет место измененное психическое состояние, связанное с переходом на некоторую деятельность с неспецифической, непривычной для них системой регуляции.

В обоих случаях деятельность, предшествующая эксперименту и непосредственно связанная с подвешиванием предметов, осуществлялась на фоне большого эмоционального напряжения. Это напряжение, по-видимому, порождалось снижением уровня регуляторных процессов, возникшим при переходе к неспецифической деятельности, неуверенностью в исходе эксперимента, а также значительными энергетическими затратами, связанными с подвешиванием предметов. И у одного и у другого человека, обладающего способностью к психокинезу, после опытов наблюдалось более или менее длительное отрицательное последствие. В обоих случаях требовался определенный период восстановления сил, после которого возвращалось нормальное состояние.

Таким образом, значение энергетического компонента представляется очевидным. Однако анализ приведенных здесь случаев показывает, что энергетический компонент представляет собой лишь один из компонентов психокинеза. Второй компонент связан с содержательной психической деятельностью, с построением модели (образа) того объекта, который предстоит подвешивать. Роль построения и функционирования такого рода модели обнаруживается и в стремлении Э. Д. Шевчик работать с привычными объектами, и в выраженной направленности Б. В. Ермолаева на объект при подготовке к подвешиванию, в "уговаривании" этого объекта.

Рассмотренные особенности поведения двух людей, обладающих способностью к психокинезу, позволяют, следовательно, говорить о двухкомпонентной структуре той психологической реальности, которая лежит в основе этого явления, - энергетической и образной.

Приведенные случаи психокинеза и характерные для него особенности поведения позволяют вновь вернуться к той общей гипотезе, которая была высказана вначале: гипотезе о форме как существующей в природе объективной реальности, о модели или образе как генерируемой мозгом специфической разновидности формы, о принципиальной возможности взаимодействия различных разновидностей форм. Приведенные здесь факты могут рассматриваться как подтверждение развиваемой в настоящей работе гипотезы. В связи с этой гипотезой подвешивание предметов выступает как результат взаимодействия продуцируемого человеком образа объекта как проявления формы самого воспринимаемого объекта. Это взаимодействие, имеющее место при любом процессе восприятия, лишь при определенных условиях может привести к психокинетическому эффекту. Факты позволяют предположить, что психокинез может возникнуть лишь у тех, для кого характерна высокая энергетичность генерируемых образов.

Факты психокинеза свидетельствуют также и о том, что форма как специфическое проявление материи обладает некоторыми свойствами, отличающими ее от физических свойств вещества. Так, форма имеет способность привлекать к себе энергию - ту разновидность энергии, которая, по-видимому, обеспечивает психическую деятельность. Из фактов психокинеза следует, что сила взаимодействия насыщенных энергией форм может преодолевать силу земного притяжения.

В связи с этими фактами должна быть проанализирована категория биологического поля. Очевидно, что сама категория эта сформировалась под влиянием понятий о дистанционных полевых взаимодействиях вещества. Эти дистанционные взаимодействия, обозначаемые в физике как поля, характеризуются недифференцированным влиянием на окружающее пространство. Что же касается дистанционных взаимодействий в организме, то для них специфичен структурный, так сказать, избирательный характер воздействия, функциональная динамика, в ходе которой одни взаимодействия сменяются другими. Поэтому применительно к взаимодействиям в живых организмах целесообразно говорить не о полях, поскольку это понятие имеет четкую характеристику в физике, а о взаимодействии форм, Так как понятие биополя сделалось сейчас в достаточной мере традиционным, быть может, его целесообразно сохранить. Однако каждый раз при использовании этого понятия следует отдавать отчет в том, что биополе имеет сложную структуру, особенности которой определяются взаимодействием форм.

На данном этапе исследования использование категории формы может быть осуществлено в предварительном плане как некоторый существенный теоретический инструмент, позволяющий обозначить те проявления объективной реальности, которые не нашли своего отображения в системе современного естествознания. Разумеется, реализация этой категории связана с решением новых и весьма сложных теоретических, методических, экспериментальных проблем. Однако решение всех этих проблем необходимо, поскольку обнаружение формы как фундаментального компонента мира позволяет наконец найти место психической деятельности, и в частности образа восприятия, в структуре природы.

Анализ всей совокупности не вписывающихся в современную фундаментальную науку явлений психологии и парапсихологии позволит приблизить то время, когда господствующее сейчас естествознание вещества будет дополнено естествознанием формы.