Психология без психики

Типичная ситуация, в которой начинают обсуждаться вопросы психологической подготовки, выглядит так: спортсмен неожиданно для тренера (а быть может, и для себя) выступил из рук вон плохо. Никаких ошибок в физической, технической и тактической подготовке не было найдено. И тогда впервые вспоминают о психологической подготовке. И хотя ее просто не существовало, то есть никакой специально организованной работы по психологической подготовке спортсмена не проводилось, именно ее и считают причиной неудачи. Обдумывая происшедшее, не находя ему разумных профессиональных объяснений, тренер полагает, что в данном случае все дело в "психике" спортсмена. Причем психика, которая до сих пор никак не участвовала в его работе, вводится задним числом для объяснения тех неожиданностей и недоразумений, которые выявляются после соревнований. В этом случае психологическая подготовка выступает как "объяснительный принцип", на который можно сослаться в случае неудачи, но содержание которого неясно.

Обычно разговор о психологической подготовке на этом и заканчивается. Но бывает и иначе. Руководитель команды принимает решение об усилении психологической подготовки. Тренер уже не может сваливать все на психику спортсмена - он должен что-то делать с ней. Итак, причина спортивных неудач гнездится где-то в голове спортсмена; его психика обладает некоторым дефектом, и этот дефект должен быть устранен. Обычно в таких случаях в команду приглашают спортивного психолога или психотерапевта, а иногда просто знакомого гипнотизера для того, чтобы он оказал воздействие на психику спортсмена и помог ему тем самым улучшить результаты.

Если в команду приходит действительно умеющий работать с "человеческим фактором" специалист, то он сталкивается с крайне необычной ситуацией. Пригласил его тренер, и именно он высказывает определенные пожелания и "жалобы". Но причиной своих несчастий считает спортсмена. Союз "но" возник здесь не случайно. На уровне здравого смысла ничего необычного в этом нет. Действительно, тренер обращается к психотерапевту с просьбой повлиять на спортсмена. Психотерапевты, однако, так не думают. Работа психотерапевта отличается от работы милиционера. Если к нему приходит Иванов и жалуется, что не может спать из-за храпящего за стеной Сидорова, то психотерапевт не вызывает Сидорова, а проводит беседу с Ивановым, стараясь изменить его отношение к храпу. В случае с тренером, казалось бы, психотерапевт должен был бы заняться самим тренером.

В жизни - по-другому. И все начинается с того, что не тренер приходит на прием к психотерапевту в клинику, а психотерапевт сам приходит в команду. Поддавшись влиянию тренера, он встречается со спортсменом. Спортсмен не обращается за помощью - его приводят. Он не видит дефектов в своей психике-их видит тренер. Он не искал встречи с психотерапевтом - этого хотели тренер и психотерапевт. И потому то, что начинается после этого, можно назвать экспериментом над психикой, принудительным лечением, но никак не психотерапией.

Тренер хочет видеть спортсмена надежным. Но очень редко он хочет измениться сам. Увидит ли, например, тренер свою задачу в том, чтобы установить утерянный контакт со спортсменом? Нет, скорее он пожелает преодолеть замкнутый характер своего ученика. А для пользы дела было бы лучше, если бы тренер начал критику с себя и сам стремился бы к личностному росту.

Парадоксальность описанной ситуации в том, что изменений хочет тренер, но не в себе, а в спортсмене; что измениться должен спортсмен, но он этого не хочет; что психотерапевт работает не с тем, кто к нему обратился. Это приводит к тому, что на сегодняшний день в психологии спорта наиболее влиятельной фигурой оказывается не квалифицированный психолог, для работы которого необходимо сознательное соучастие спортсмена, а гипнотизер, грубо вмешивающийся в человеческую психику. В рамках подобной "психологической подготовки" спортсмен превращается в объект манипуляций психолога и тренера. Становится как бы машиной, для управления которой нужно находить все новые рычаги. Действительно, тренеру проще было бы иметь дело не с живым спортсменом, а с надежным, легко программируемым и недоступным воздействию стресса "роботом". Зачем такому спортсмену психика-это чисто человеческое излишество, ведущее к неожиданностям и срывам на соревнованиях? И "психологическая подготовка" начинает выступать как некая процедура, с помощью которой удается нейтрализовать различные проявления психики. В качестве такой процедуры используется, хотя часто и под другими названиями, гипноз. На первый план выходят различные "психологические защиты" и "психологические программирования", и в тени остается живой спортсмен, способный использовать свою психику в победном, рекордном рывке. Фактически психологическая подготовка во многих случаях сводится к борьбе с психикой, и даже использование методов психической саморегуляции оказывается здесь тесно связанным с идеей ограничения непредвиденных переживаний и сводится к расслаблению, успокоению, мобилизации, отключению от мыслей и т. п.

"Борьба с психикой" - далеко не лучший вариант психологической работы в спорте. В живом спортсмене психика не только неистребима - она необходима ему. Возьмем, например, проблему стресса.

Психологическая подготовка начинает выступать как некая процедура, с помощью которой удается нейтрализовать различные проявления психики

Для спортсмена любое крупное соревнование - это важное и волнующее событие. Ответственность, лежащая на его плечах, огромна. На карту поставлены не только долгие месяцы тренировок, не только усилия товарищей по команде-престиж страны! Миллионы глаз будут следить за ним. Миллионы людей станут свидетелями его победы или поражения. А борьба предстоит нелегкая. Соревнование - это всегда стресс. Хорошо это или плохо? Бывает по-разному. У одних стресс высвобождает скрытые силы, у других отбирает и те, что есть. Многие тренеры видят одну из задач подготовки к соревнованиям в том, чтобы снять эмоциональное напряжение, изолировать спортсмена от стрессовых влияний. Называют это "повышением психологической надежности спортсмена".

А ведь физиологам хорошо известно, что в стрессовых ситуациях у человека срабатывают древние мобилизационные механизмы, что именно в моменты стрессовых переживаний его организм максимально боеспособен. Бывает, конечно, что нервная энергия стресса не устремляется в свое естественное русло, но парализующее действие эмоциональных нагрузок - это скорее исключение, пусть даже превратившееся в правило, патология, пусть даже ставшая нормой. Дезорганизующий эффект эмоционального напряжения на соревнованиях в чем-то сродни неврозу, и в его основе всегда лежит какой-то внутренний диссонанс, психологический конфликт, противоречие. Например, свое возможное поражение спортсмен начинает воспринимать как позор, как нечто абсолютно недопустимое, предосудительное в глазах других людей и в своих собственных. Тогда переживание ответственности происходящего может быть подменено стремлением этой ответственности избежать. А избежать ее нельзя. Неразрешимый внутренний конфликт вынуждает человека растрачивать свои силы не в борьбе с соперником, а в борьбе с самим собой...

У одних стресс высвобождает скрытые силы, у других отбирает и те, что есть

Но ведь можно относиться к предстоящей борьбе совершенно иначе и совершенно иначе оценивать свою роль и свое место в ней. Вот, например, как описывал свое состояние во время поединка известный советский атлет, основатель школы классической борьбы Александр Мазур: "Выходя на манеж, я чувствовал себя так, как чувствует себя актер, которому предстоит сыграть любимую роль. Волнение охватывает все существо, но это не парализующий давящий страх - это сила, собирающая воедино все чувства, всю волю, все внимание. Куда-то далеко отходит забота о технических приемах, столько сил поглощающих в период тренировок. Наступают минуты высшей свободы, подлинного счастья творчества. Могу сравнить себя с артистом еще и потому, что неизменно испытывал магическое воздействие переполненного зала. Никогда во время тренировочных поединков я не испытывал такого воодушевления"^*. Таким образом, от способа "психологического включения" в соревновательную ситуацию решающим образом зависит то, чем обернется эмоциональный накал для спортсмена: параличом или взлетом раскрепощенных сил, душевным подъемом, на гребне которого оказываются возможными любые чудеса.

^* (А. Г. Мазур. Борьба вчера и сегодня. - М.: ФиС, 1981, с. 134.)

Думается, наиболее плодотворное направление практической психологии в спорте - это развитие, раскрепощение психических возможностей человека. Не на эмоциональный аскетизм и скудость переживаний должны быть направлены усилия, а на раскрытие волнующего разнообразия, неопределенности и богатства. Гораздо большего можно добиться включением душевной жизни в спорт, а не ее исключением.