Вероятностная среда. Гиперкомпенсация. Эмоциональный тон ощущений

По-видимому, первой обратной связью в живой природе явилась связь между процессами ассимиляции и диссимиляции обмена веществ. Совершенно очевидно, что несоответствие между этими процессами неизбежно привело бы живую систему к гибели, к утрате своей качественной определенности, своей функциональной и структурной целостности. Кроме того, поддержание указанного соответствия не может носить жестко закономерного характера, потому что окружающая живой организм среда изменяется вероятностно, более или менее случайно. Животное никогда не гарантировано, что следующий раз оно будет питаться в заранее известное время, что пища будет получена в определенном количестве, а расход энергии между кормлениями составит какую-то постоянную для всех интервалов величину. С самого начала истории органического мира живое существует в условиях дефицита информации о возможных изменениях окружающей его среды. Отсюда возникает необходимость внутренних резервов, которые позволяют компенсировать неблагоприятное стечение обстоятельств (например, накопление гликогена в печени и его использование в условиях углеводного голодания). Таким образом, уже на уровне энергетического баланса мы встречаемся с явлением гиперкомпенсации возможных изменений в среде как средством повышения надежности живой системы.

Этот фундаментальный принцип саморегуляции живых систем наложил отпечаток на все приспособительное поведение. Действия живых существ по удовлетворению своих органических потребностей начинаются до того, как во внутренней среде организма произойдут сколько-нибудь существенные изменения. Сигнализация с рецепторов желудка, сопровождающаяся ощущением голода, своевременно инициирует поиск пищи и тем самым предотвращает изменения химизма крови (В. Н. Черниговский, 1962).

Пищедобывательное поведение возникает задолго до того, как появятся гипогликемия, отеки и головокружение. Каждый из нас хорошо знает, что, почувствовав голод и не утолив его, мы можем увлечься каким-либо делом и проработать с высокой эффективностью еще много часов. Гиперкомпенсация получила отражение в быстроте реакций живых существ на изменения окружающей среды ("опережающее возбуждение", по П. К. Анохину), столь характерной для условнорефлекторной деятельности.

При сочетании звукового или светового сигнала с пищей слюна начинает выделяться до того, как перед животным появится кормушка. По мере тренировки условного рефлекса благодаря вмешательству запаздывательного торможения выделение первых капель слюны все более приурочивается к моменту еды. Этот факт убедительно показывает, что раннее выделение слюны на первых этапах выработки условной связи было излишним, неэкономичным, проще говоря, бесполезным. Но его бесполезность стала очевидной только при повторных пробах но море приобретения опыта и достаточно полной информации о процедуре кормления. На нервом этапе, когда момент появления пищи был для животного еще весьма неопределенным, мог наступить раньше или позднее, целесообразным представлялось именно ускоренное, заблаговременное слюноотделение. Ясно, что гиперкомпенсаторно быстрое реагирование еще важнее для организма при действии опасных для жизни факторов,

Наряду с заблаговременным реагированием гиперкомпенсация выражается в усилении реакций, в их явном несоответствии величине внешнего стимула. Человек и животное стремятся избежать болевого раздражения при тех его интенсивностях, которые фактически еще не представляют непосредственной угрозы для организма. Зубная боль заставляет нас бросить все дела и спешить к врачу, хотя максимум, что нам угрожает, это потеря одного зуба. Ожидание болезненного укола сопровождается повышением кровяного давления в три раза чаще и с большей амплитудой, чем при самом уколе (Н. Н. Мэлкова, 1952). Сильная боль способна вызвать тяжелейший шок вплоть до смертельного исхода. Но если животное или человек выведены из состояния шока, в их организме почти не удается найти каких-либо патологических изменений. Мы специально остановились на проблеме гиперкомпенсации, потому что ускорение и усиление реакций, поддерживающих индивидуальное и видовое существование живых систем, представляет одну из самых ярких черт эмоционального реагирования (Э. Гелльгорн, 1961).

Усиление и ускорение реакций носит универсальный характер. Вместе с тем живому существу совершенно необходимо различать падающие на него воздействия, оценивать их и строить свое дальнейшее поведение в соответствии с результатами этой оценки. Факторы окружающей среды многочисленны и разнообразны. Их анализ весьма сложен, он требует времени и жизненного опыта. Поскольку живое существо зачастую не располагает ни временем, ни достаточным опытом, должна была возникнуть какая-то система обобщенных оценок, которая, оставляя в стороне многие другие свойства предмета, давала бы предварительный ответ на один вопрос: полезен предмет или вреден, даже в том случае, когда животное встречается с этим предметом впервые. Важность и срочность подобной оценки особенно очевидны в случаях контактного взаимодействия, когда влияние фактора на организм уже началось и реакция организма должна или продолжить это влияние, или прервать его. Описанную систему мы находим в виде физиологических механизмов, обеспечивающих эмоциональный тон ощущений.

В зависимости от количественной и качественной характеристики внешнего фактора, а также от состояния организма контактное взаимодействие может породить наслаждение, удовольствие, ощущение комфорта, неудовольствие, отвращение, страдание. Перечисленные состояния и по своему происхождению, и по своим механизмам весьма отличаются от других эмоций. Объективная причина этих отличий кроется в отмеченных нами особенностях взаимодействия организма с факторами среды. При отвращении, страдании, удовольствии взаимодействие всегда уже налицо, уже идет. Это взаимодействие можно усилить или ослабить, но его уже не удалось предотвратить.

И здесь снова возникает роковой для нас вопрос: почему в процессе эволюции не сформировались готовые двигательные реакции, продлевающие влияние полезных факторов и прекращающие действие вредных? Зачем природе потребовалось наделять живые системы способностью "страдать иль наслаждаться"?

Попробуем ответить на поставленный вопрос с помощью примеров. Голодный человек или животное находит незнакомый продукт, кажущийся съедобным. Ни его вид, ни запах, ни даже вкус не напоминают пишу, с которой субъекту приходилось встречаться ранее. Как определить: полезен этот продукт или вреден, съедобен или нет? Определенная комбинация свойств предмета, воспринятых органами чувств, вызывает в мозгу возбуждение "структур неудовольствия, отвращения", и субъект отказывается от пищи. Эта реакция может оказаться ошибочной (так часто бывает с детьми), дальнейший опыт покажет, что продукт вполне съедобен и очень полезен, но в условиях первоначального дефицита информации эмоциональный тон ощущения сыграл свою охранительную роль, предотвратив возможное отравление. Приспособительное значение эмоционального тона нельзя абсолютизировать. Вкусовые свойства некоторых вредных веществ (например, ягод) могут вызвать состояние удовольствия. Эмоциональный тон аккумулирует в себе наиболее общие и часто встречающиеся признаки полезных и вредных факторов, устойчиво сохранявшиеся на протяжении миллионов лет естественного отбора, а в правиле всегда могут быть исключения.

Нетрудно понять, какой гигантский выигрыш получает организм благодаря эмоциональному тону ощущений. Не будь его, животное или человек должны были бы хранить в своей памяти все признаки всех съедобных веществ. При встрече с новым объектом его свойства нужно было бы сопоставлять с этими бесчисленными признаками, точнее, с их еще более многочисленными комбинациями. Природа избежала столь непродуктивной работы. Она аккумулировала в эмоциональном тоне приятного или неприятного только те свойства пищевых веществ, которые непосредственно полезны или вредны для живой системы. Это позволяет мозгу сразу принять пусть предварительное, но зато быстрое решение вместо бесконечных сопоставлений нового продукта с известными типами пищи.

Эволюционный отбор не в состоянии "предусмотреть" всех частных особенностей реагирования живого существа в конкретных условиях его жизнедеятельности. Отсюда исторически возникла необходимость снабдить живые системы своеобразными "внутренними маяками" ("пеленгами", по выражению П. К. Анохина), направляющими и уточняющими их поведение. Известно, что при акте оплодотворения извержение семени происходит только при определенной степени возбуждения полового центра. Биологическая целесообразность именно такого механизма оплодотворения совершенно очевидна. Казалось бы, филогенетически могла закрепиться чисто двигательная и совершенно стандартная схема: извержение семени происходит через такое-то время после начала акта, после такого-то количества фрикционных движений. Но протекание каждого конкретного акта отличается множеством особенностей, предусмотреть которые просто-напросто невозможно. Вот почему природа "снабдила" живые системы "внутренним маяком" - состоянием удовольствия. Благодаря удовольствию животное реализует но стандартную схему действий, а поддержание и усиление этого положительного состояния. Какие бы случайные факторы пи вмешались (перерыв в акте, поведение самки, особенности фрикционных движений- их теми, амплитуда и т. д.), животное "на ходу" будет искать способы усиления удовольствия до той степени возбуждения полового центра, которая обеспечит извержение семенной жидкости.

Отрицательный эмоциональный тон играет роль своеобразного "рубильника", разом изменяющего поведение животного. Можно себе представить, какая сложная схема управляющих команд потребовалась в том случае, если бы болезненное состояние желудочно-кишечного тракта выключало отдельные элементы пищедобывательной деятельности. Эволюция пошла неизмеримо более экономичным путем. Патология внутренних органов возбуждает нервные структуры "центра отвращения". Теперь любое раздражение, ранее адресовавшееся к пищевому центру, от непосредственного контакта с пищей до ее вида, запаха и других отдаленных предвестников лишь усиливает состояние отвращения и тем самым предотвращает попадание пищи в желудочно-кишечный тракт, способствуя течению восстановительных процессов.

Благодаря эмоциональному тону ощущений "...организм оказывается чрезвычайно выгодно приспособленным к окружающим условиям, поскольку он, даже не определяя форму, тип, механизм и другие параметры тех или иных воздействий, может со спасительной быстротой отреагировать на них с помощью определенного качества эмоционального состояния, сведя их, так сказать, к общему биологическому знаменателю: полезно или вредно для него данное воздействие"^*.

^* (П. К. Анохин. Эмоции. Большая Медицинская Энциклопедия, т. 35. М., 1964, стр. 341.)

Где расположены центры удовольствия и неудовольствия? Каково их строение? По-видимому, эти структуры существуют от рождения, а в ходе индивидуального развития обогащаются главным образом поводы к возникновению их деятельного состояния. Польский психолог Я. Дембовский (1959) считает, что состояние удовольствия возникает у новорожденного ребенка при поглаживании, покачивании, легком тактильном раздражении тех кожных зон, которые в дальнейшем приобретут значение эрогенных. Особенно много для изучения "структур удовольствия" дали опыты с самораздражением животных, впервые осуществленные Олдсом и Милнером в 1954 г.

Крысам были вживлены в различные участки мозга электроды, причем животные получили возможность самостоятельно включать раздражающий ток с помощью специального рычага. Оказалось, что при определенном расположении электродов крыса нажимает рычаг до 8000 раз в течение часа. В других случаях крыса, один раз надавив на рычаг, больше к нему не прикасается. Авторы предположили, что при множественных самораздражениях электроды находятся к "центрах удовольствия". Эти точки расположены в различных отделах мозга. Особенно много их в подбугорной (гипоталамической) области, в миндалевидном ядре, зоне перегородки и некоторых других местах. Всесторонние исследования показали, что "центры удовольствия" нередко локализуются в структурах, связанных с пищевой и половой активностью. Но имеется немало точек, которые трудно приурочить к какой-либо определенной потребности. Они представляют удовольствие, так сказать, "в чистом виде".

Вообще вопрос о связи "точек удовольствия" с центрами различных органических потребностей живого существа остается малоизученным и неясным. Несколько проще обстоит дело с "точками неудовольствия", которые, по-видимому, совпадают с оборонительным центром, зонами голода, болевой чувствительности и жажды. Экспериментально показано, что животное избегает прямых электрических раздражений центров страха и голода (Н. Миллер, 1961). Что касается "центров удовольствия", то пока трудно сказать, совпадают ли они с центрами, регулирующими удовлетворение потребностей (например, с центром насыщения, экспериментально обнаруженном в гипоталамусе, - Анлайкер, Мейер, 1957; Бробек, 1957; Мейер, 1957 и др.), или имеют известную самостоятельность. Второе предположение не лишено оснований, потому что животные нередко стремятся к самораздражению таких точек, стимуляция которых по вызывает в организме признаков, характерных для пищевой, половой или какой-либо другой деятельности.

После исследований Олдса и Милнера опыты с самораздражением были воспроизведены па других животных, в том числе на обезьянах (Лилли, 1960).

В последние годы для диагностики и лечения некоторых заболеваний была разработана техника введения электродов в глубоко расположенные отделы мозга человека. При раздражении определенных областей люди нередко сообщают о возникновении у них приятных и неприятных ощущений. Приятные ощущения часто имеют сексуальную окраску, но некоторые больные говорят о чувстве покоя, общего удовлетворения или подъема, бодрости, немотивированной веселости (эйфории). Некоторые пациенты указывают па сходство ощущений при раздражении током с тем чувством, которое испытывает курильщик, вдыхая ароматный табачный дым. Вообще оттенки чувства удовольствия во многом зависят от индивидуального опыта и состояния пациента в момент раздражения электрическим током. Стимуляция отрицательных точек вызывает у человека чувства тревоги, беспокойства, угнетения, испуга и ужаса.

Е. Бовард (1962) сформулировал гипотезу о наличии в мозгу животных и человека двух систем, связанных с отрицательными и положительными (приятными) переживаниями. Первая из них представлена главным образом в задних и медиальных отделах гипоталамуса, вторая - в передних и латеральных отделах. Между этими системами наблюдаются реципрокные отношения, так что возбуждение одной из них подавляет деятельность противоположной. Кроме гипоталамуса, негативная и позитивная системы представлены в лобной, височной и теменной областях коры больших полушарий головного мозга, в древней коре, гиппокампе и некоторых подкорковых ядрах (прежде всего в миндалине). Точки, принадлежащие к различным системам, подчас расположены очень близко. Например, при раздражении одного пункта миндалины у человека возникает чувство немотивированной радости, а стимуляция точки, локализованной полмиллиметра отступя, вызывает реакцию страха. Знаменательно, что усиление стимуляции тех пунктов, которые связаны с ощущением удовольствия, как правило, приводят к появлению отрицательных переживаний.

Изучение проблемы эмоционального тона ощущений затрудняется чрезвычайной бедностью тех сдвигов в организме, которые сопровождают состояние удовольствия. Если неприятный звук вызывает сильное колебание электрических потенциалов кожи (кожногальванический рефлекс) и реакцию кровеносных сосудов головы, характерную для возбуждения оборонительного центра, то приятные звуки не дают сколько-нибудь четких кожногальванических и сосудистых реакций (А. К. Попов, 1963). Вещества с неприятным запахом вызывают значительно более сильный кожногальванический рефлекс, чем вещества, обладающие приятным запахом (Р. Монкрифф, 1963). Биологически положительные раздражения или не вызывают четких изменений электрической активности мозга, или сопровождаются сдвигами, функционально противоположными тем сдвигам, которые возникают при отрицательных воздействиях. Если болевое раздражение сопровождается десинхронизацией электрической активности гиппокампа, то поглаживание животного ведет к синхронизации биоэлектрических потенциалов (М. А. Нуцубидзе, 1964).

Чтобы предотвратить возможное недоразумение, подчеркнем, что мы называем "положительными" воздействия, связанные с удовлетворением потребности. Вот почему десинхронизацию электроэнцефалограммы в лобных областях коры головного мозга у голодного животного (К. В. Судаков и Ю. В. Урываев, 1962) мы не можем рассматривать как биоэлектрический признак положительного состояния. Голод не менее отрицателен для живого существа, чем всякая другая опасность, и считать его биологически положительной эмоцией нот оснований.

По всей вероятности, к разряду контактных эмоций или эмоциональному тону ощущений следует отнести и те состояния удовольствия, наслаждения, отвращения, которые возникают у человека в неизмеримо более сложных случаях, например при восприятии картин действительности или произведений искусства. Конечно, по своей многообусловленности, зависимости от влияний социальной среды, жизненного опыта, мировоззрения и воспитания эти состояния не идут ни в какое сравнение с эмоциональным тоном элементарных ощущений. Но всем им присуще нечто общее: они связаны с контактным, идущим, состоявшимся взаимодействием. В этих чувствах высшего порядка мы неизменно обнаруживаем элементы дефицита информации.

Как часто человек, испытывая удовольствие или неудовольствие от восприятия произведения искусства, не в состоянии объяснить, что именно привлекает или отталкивает его в данной картине, сооружении, музыкальном отрывке.

Это относится и к восприятию картин самой действительности, к отношениям между людьми. Общий положительный эмоциональный тон отношения к любимому человеку подчас замещает логически обоснованную целесообразность выбора именно этого партнера. Любовь, особенно в первоначальной стадии своего развития, действительно "слепа", действительно не требует аргументов и подчас возникает "с первого взгляда". Поскольку каждого человека окружает великое множество других людей, можно себе представить, сколь неимоверно сложной задачей явился бы вполне обоснованный выбор данного мужчины или данной женщины путем сравнения их достоинств и недостатков с достоинствами и недостатками других людей.

Образно говоря, если бы человек при выборе спутника жизни вел себя как вычислительная машина, он никогда бы не смог жениться.

Эмоционально окрашенное отношение не только возмещает невозможность полного логического анализа, но в известной мере ослабляется этим анализом. Здесь мы снова встречаемся с правилом, которое гласит, что эмоции излишни для вполне информированной системы. "Анализ убивает наслаждение", - проницательно заметил И. М. Сеченов. С этими словами "отца русской физиологии" перекликаются высказывания многих деятелей искусства и литературы. "В искусстве важнее не знать, а догадываться", - утверждал В. Э. Мейерхольд. Критик В. Ермилов писал, что в настоящей поэзии всегда есть нечто, трудно переводимое с языка образов па язык логики.

Мы по прежнему далеки от познания нейрофизиологических механизмов высших, социально детерминированных эмоциональных состояний человека. Однако экспериментальные исследования показывают, что на финальных этапах своего осуществления положительные и отрицательные чувства высшего порядка имеют черты сходства с эмоциональным тоном более простых ощущений. По данным А. И. Марениной (1961), приятное внушенное сновидение не получает отражения в электроэнцефалограмме загипнотизированного субъекта, в то время как неприятное усиливает электрическую активность мозга, учащает ритм, увеличивает амплитуду колебаний биопотенциалов. Аналогичные результаты получены Дамазером, Шором и Орнэ (1963) при регистрации у загипнотизированных лиц частоты пульса, электросопротивления кожи и активности лобных мышц. Чувство удовольствия, возникающее при восприятии сложных картин и событий, почти не вызывает сдвигов в организме, которые можно было бы зарегистрировать с помощью специальной аппаратуры. Состояния неудовольствия и отвращения, обусловленные не менее сложными воздействиями, гораздо богаче по своему физиологическому "спектру".

Итак, наслаждение, удовольствие, ощущение комфорта, неудовольствие, отвращение, страдание не являются эмоциями в полном смысле этого слова. Они существенно отличны от таких состояний, как радость, страх или гнев. Механизмы их возникновения проще и непосредственнее, потому что в случаях удовольствия, отвращения или комфорта мы имеем дело с контактным взаимодействием, где ответная реакция организма (продлить или прервать?) определяется только оценкой самого действующего фактора, а не всей совокупностью условий, в которых происходит взаимодействие. И все же в природе эмоционального тона ощущений мы встречаем нечто характерное для любого эмоционального состояния - способность компенсировать недостаток сведений для вполне обоснованной реакции живой системы. Невозможность учета всех вариаций обстановки, в которой предстоит действовать живому существу, потребовала наличия "внутренних маяков", направляющих биологически целесообразное поведение. В этом и состоит приспособительное значение эмоционального тона ощущений. Но целесообразность поведения живой системы определяется не только природой фактора, с которым она непосредственно взаимодействует. Не меньшее, а подчас неизмеримо большее значение имеет вся совокупность условий удовлетворения жизненных потребностей. Неудовольствие и страдание мало помогут животному, уже оказавшемуся в когтях у хищника. Для того чтобы испытать наслаждение, надо сначала овладеть его источником. Необходимы дистанционные действия овладения, избегания или борьбы, причем запас сведений для организации этих действий может оказаться недостаточным. Вот здесь-то мы и встречаемся с эмоцией.