Экспериментальные исследования

Новое понимание природы мышления и новые методы его исследования ведут свое начало в истории гештальт-психологии от экспериментов Келера, которые он направил против теории проб и ошибок Торндайка (Келер повторил задачи, исследовавшиеся до него Торндайком на "обходный путь").

В противоположность Торндайку, отмечавшему случайный характер любого решения, он подчеркивает его внутренне необходимый характер. Эту внутреннюю необходимость Келер видит в нахождении структуры, целого, в усмотрении этого целого в проблемной ситуации. Он доказывает, что каждый этап решения в эксперименте не может рассматриваться самостоятельно (как это делает Торндайк); в таком виде любая часть решения действительно может быть лишена смысла и носить чисто случайный характер. "Будучи взяты в отдельности, они не имеют смысла по отношению к задаче, но становятся важными, если их рассматривать как часть целого" (W. Кohlеr. The mentality of apes. New York, 1925, p. 105). В соответствии € этим, Келер рассматривает и характер употребления орудия и каждое действие, совершаемое животным в двойном аспекте "по отношению к самим животным, и к цели" (Там же, стр. 37). Если палка, которая до того употреблялась, удалялась от цели, то она теряла свой функциональный, или инструментальный, характер.

Таким образом, новый экспериментальный метод Келера состоял в рассмотрении различных этапов решения в отношении к целому, что соответствовало общим принципам гештальт-психологии. У Келера в своем первоначальном виде выступает развитая в дальнейшем другими представителями гештальт-психологии идея о функциональном значении части ситуации в отношении целого поля деятельности животного.

Келер получает и анализирует многочисленные факты, указывающие на то, что для использования какого-либо предмета в определенной функции орудие и цель (палка и плод) должны оказаться в одном поле зрения, т. е. замкнуться в одну структуру. Особенностью той структуры, которую анализирует Келер в своих опытах, является ее оптический, зрительный характер. Решающей для животного оказывается оптическая близость предметов, а не их реальная связь. Так, обезьяна в опытах Келера тянула за нить независимо оттого, была ли эта нить реально прикреплена к плоду, только потому, что она была протянута от решетки до цели кратчайшим путем. То обстоятельство, что законы реорганизации структуры были первоначально исследованы в экспериментах с оптической структурой, структурой восприятия, имеет существенное значение для понимания всей эволюции гештальтистской теории мышления.

В противовес Торндайку, Келер первый в наиболее отчетливой форме выдвигает тезис о наличии в процессе мышления чисто субъективного момента "понимания", "догадки" или "озарения" (Einsicht, insight). Наличие инсайта, характерного для мышления, означает наличие переживания, которое сопровождает реорганизацию, или структурирование, проблемы. Это положение целиком отвечает и общей концепции Келера - развиваемому им принципу изоморфизма. Согласно принципу изоморфизма, движение или структурирование происходит в едином феноменальном психическом поле. Поэтому трансформации, происходящей в нервно-рецепторном секторе, должна соответствовать определенная трансформация в субъективной психической сфере, что Келер и обозначает как переживание инсайта.

В том же направлении, как и Келер выступил Вертгеймер, который в своей книге о продуктивном мышлении критиковал ассоциативную теорию и доказывал, что механизм ассоциаций лишен какого бы то ни было внутреннего содержания. Основной трудностью, которую, по мнению Вертгеймера, не может преодолеть ассоциативная теория, является невозможность различить механизмы сознательной и бессмысленной комбинации. "Если проблема сводится, - пишет Вертгеймер, - к решению через воспоминания, механические повторения того, что было выучено, и слепая случайность дает решения, то это уже одно заставляет колебаться в том, чтобы назвать этот процесс осмысленным. Весьма сомнительным является также тот факт, будто только подобные слепые факты могут привести к адекватной картине мыслительного процесс" (М. Wertheimer, Productive thinking. New York - London, 1945, p. 11). "Наш способ, - продолжает Вертгеймер, - это реорганизация структурной ситуации в силу осмысленной необходимости". Структурная необходимость порождаетcя, согласно Вертгеймеру, соотношениями внутри данной структуры. Любые отношения не кажутся необходимыми. "Решающим является то, что части должны быть необходимы для структурной относительности, при рассмотрении целого, возникая, существуя и используясь как части, функционирующие в самой структуре" (Там же, стр. 43).

Вертгеймер развивает это общее принципиальное положение на экспериментах, самое построение которых определяется задачами критики ассоциативной теории. Вертгеймер применил оригинальный метод "B-решений". Фактически элементы этого метода имели место еще в экспериментах Келера, когда предлагаемая обезьяне задача имеет чисто зрительное, а не реальное решение. Келер рассматривает эти фактически нереальные, практически бессмысленные решения как существенные, реальные в психологическом смысле, поскольку для него в центре всего стоит закон оптической зрительной структуры, и решение, осуществленное чисто зрительно, для него является осмысленным решением. Вертгеймер же подбирает сходные внешне "A"- и "B"-задачи, последние имеют только бессмысленные решения, слепые к внутренней необходимости ситуации. На основании выделения этих двух типов различных задач он доказывает наличие двух принципиально различных способов мышления: 1) слепого к внутренней необходимости ситуации, основанного на бессмысленных ассоциациях и 2) осмысленного по отношению к внутренней необходимости структуры.

Одной из задач, которую Вертгеймер давал школьникам, была задача на нахождение площади параллелограмма. Площадь параллелограмма должна быть преобразована в площадь прямоугольника, формулу которой дети изучали прежде. Вертгеймер приводит примеры разных типов решения этой задачи (М. Wertheimer. Op. cit, p. 19-20) (рис 1 и 2).

Рис. 1

Рис. 2

Затем, продолжая опыты, он показывал детям простые пары фигур типов А и В сразу же после того, как вычисляется площадь параллелограмма при помощи вспомогательных линий (рис. 3).

Рис. 3

Решения типа В имеются не только в этих и подобных им задачах на восприятие, но и в приводимых Вертгеймером задачах типа жизненных проблемных ситуаций, в которых также может быть дано чисто внешнее, не затрагивающее существа проблемы решение.

В книге Вертгеймера А-B-метод применяется и для решения проблемы прошлого опыта. Внутреннюю необходимость ситуаций, т. е. решение по законам структуры, Вертгеймер противопоставляет другому типу решения - решению, основанному на слепом отношении к проблеме, или, что то же, решению, вытекающему из прошлого опыта. Прошлый опыт Вертгеймер понимает как слепой по отношению к данной проблеме в силу того, что он представляет бессмысленное повторение заученных знаний.

При анализе проблемы переноса обнаруживается, что отрицание роли прошлого опыта, так же как и отрицание переноса, фактически представляющего механизм его проявления, основывается на ложном понимании обобщения. Иначе говоря, Вертгеймер отрицает роль обобщения, стоящего за всяким опытом, на том основании, что понимает обобщение в духе эмпирической теории. Обобщение для него - сумма М+х, где М - сумма общих черт, ах - все то, что имеется в объектах, кроме М, и изменяется от объекта к объекту (Там же, стр. 207). Вертгеймер совершенно справедливо замечает, однако, что при таком понимании могут быть объединены два явления на основании наличия в них одних и тех же (или тождественных) элементов, которые совершенно различны по существу. Этой ложной теории обобщения Вертгеймер противопоставляет отнюдь не понимание обобщения как выделения существенных связей, а положение о структурировании как внутренней необходимости данной ситуации, что приводит Вертгеймера к отказу от выхода за пределы ситуации, т. е. фактически к отказу от теоретического решения вообще, от роли готовых обобщений, заключенных во всякой системе знания. Однако анализ фактического материала заставляет Вертгеймера отказаться от абсолютной категоричности этого тезиса. Чтобы объяснить тот факт, что решение часто находится не внутри самого поля, Вертгеймер вынужден говорить, что данная ситуация есть часть более общей ситуации, поэтому иногда нужен "широкий взгляд", "отвлечение от деталей" и т. д. Все это в конечном итоге формулируется в виде следующего тезиса: "Вопрос упирается не в то, какой прошлый опыт, а какая сторона прошлого опыта играет роль: слепая зависимость или структурное понимание в результате осмысленного решения проблемы, структурная природа прошлого опыта.

Позиция Вертгеймера по вопросу о прошлом опыте наиболее последовательна с точки зрения принципов гештальт-психологии, поскольку его внимание направлено исключительно на продуктивное содержание мышления, законы структуры, а все репродуктивное целиком отвергается. Реально эта позиция является такой же односторонней, как и признание одного только репродуктивного характера мышления.

Далее, отрицание роли прошлого опыта в решении задачи и отстаивание продуктивного характера мышления имело своим последствием подчеркивание роли задачи и отрицание роли субъекта как носителя сложившихся у него знаний, операций, отрицание теоретической деятельности субъекта. Это означает в конечном итоге отрицание социальной детерминированности его мышления. Гештальт-психология, ставившая задачу вывести внутренние закономерности мышления, объяснить мышление, исходя из него самого, была совершенно чужда постановке вопроса о социальной детерминированности мышления.

Остальные представители гештальт-психологии под влиянием полученных ими экспериментальных фактов, вынуждены, хотя и в рамках гештальтистской теории (закона структуры как исходного и конечного принципа) признать роль прошлого опыта. Однако это признание не дает возможности поставить основного вопроса - применительно к проблеме мышления и знания - о продуктивной стороне репродуктивного, о новом аспекте прошлых знаний, в котором они выступают, будучи включены в процесс мышления. Это оказывается невозможным, поскольку гештальт-психология абсолютизирует положение (в принципе верное) об образовании нового качества, не сводящегося к качеству исходных элементов, противопоставляя прошлый опыт и новое качество, возникающее в результате структурирования.

Поскольку механизму ассоциаций Вертгеймер противопоставляет другой механизм мышления - механизм структуры, анализу и обоснованию этого механизма, а также доказательству его универсальности он отводит основное место в своих работах.

Согласно Вертгеймеру, нерешенная проблема содержит в себе некоторое несоответствие элементов, в связи с чем возникает стремление устранить это несоответствие, сделать проблему ясной и законченной. Центральной частью решения является устранение несоответствия, "переход", который называется "структурной реорганизацией" (М. Wеrtheimer. Op. cit., p. 52-53, 193). Содержание "перехода" ("Переход", или "структурная реорганизация", и есть то, что называется решением задачи) заключается в том, что сущность получает наиболее ясную структуру. Наличие трансформации или перехода и будет характеристикой продуктивного мышления, "хорошим переходом от плохого гештальта к хорошему гештальту", как говорит Вертгеймер.

Механизм перехода Вертгеймер описывает следующим образом. Нерешенная проблема содержит в себе структурное усилие или напряжение как следствие структурного несоответствия ее элементов. Первая исходная ситуация содержит в себе "вектор", или направление, по которому идет устранение несоответствия. Вектор возникает как направление, по которому идет исправление, заполнение этого несоответствия. Следующее состояние, возникающее в результате "перехода" - уже фактически решенная проблема, где несоответствие ликвидировано. Решенная задача "есть состояние явлений, которое удерживается вместе внутренними силами, как хорошие структуры, в которых имеется гармония как в общей совокупности, так и в отдельных частях, на основании чего эти части определяют всю структуру в целом" (М. Wеrtheimer. Op. cit., p. 195).

Таким образом, оказывается, что Вертгеймер отмечает лишь два момента - проблемную ситуацию (нерешенную задачу) и ситуацию, где проблема снята, задача уже решена (С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования, стр. 19); анализ самого мыслительного процесса совершенно отсутствует.

Это положение внешне как будто противоречит тому, что Вертгеймер намечает последовательные фазы решения различных задач и тем самым прослеживает некоторую динамику мыслительного процесса. Выделение различных фаз в решении связано все с той же проблемой функциональных значений отдельных частей ситуации в отношении к проблеме или структуре целого, которая в своем первоначальном виде выступила еще у Келера. Установление структурного значения отдельных частей (в отношении центра) Вертгеймер обозначает как центрирование. "Центрирование - путь к рассмотрению частей, отдельных компонентов ситуации, где значение и роль определяются в отношении центра. Центрирование - мощный фактор мышления" (М. Wertheimer. Op. cit., p. 136. В качестве примера "центрирования" или возможного переструктурирования задачи в отношении различного центра Вертгеймер приводит рассказ одной молодой женщины, служащей в учреждении, из которого следует, что всю систему соподчинений на службе она рассматривает не в соответствии с объективными зависимостями, а располагает ее вокруг себя как возможного центра). И дальше: "Чтобы определить сущность психологического процесса продуктивного мышления, следует проводить анализ и рассматривать величины в их функциональном значении".

В примере с параллелограммом Вертгеймер намечает различные функциональные значения, которые приобретает каждая прямая линия в задаче на разных этапах ее решения. Однако, выделяя эти различные функциональные значения, на что его толкает непосредственно анализ материала, Вертгеймер выделяет всего три фазы решения: 1) постановка задачи, 2) установление основного отношения, 3) нахождение путей ее реализации. Причем последняя фаза выполняет лишь техническую роль по реализации основного отношения, уже усмотренного во второй фазе. Так, в примере с параллелограммом концы треугольника рассматриваются уже не как лишние или несоответствующие (что есть установление основного отношения), а как такие, с помощью которых несоответствие ликвидируется (Там же, стр. 50). Таким образом, несмотря на фазы, решение возникает сразу, при переходе от плохой к хорошей структуре: то, что решающий видит параллелограмм как "несоответствующую" фигуру, означает, что он увидел ее как фигуру, которую можно "выпрямить" до прямоугольника. Перемещение треугольников с одного места на другое как процесс этого выпрямления уже фактически ничего не вносит в совершившееся решение. Таким образом, для Вертгеймера самое важное усмотреть основное отношение (М. Wertheimer. Op. cit., p. 53).

Здесь Вертгеймер полностью солидаризируется с позицией, занимаемой Коффкой: усмотрение, схватывание основного отношения есть не что иное, как непосредственная данность сознанию некоторого психического содержания, помимо какого бы то ни было процесса познания.

Понятие "увидеть" проблему или правильную структуру означает не перенесение проблемы в план восприятия (Вертгеймер занимается изучением не только таких проблем как задача с параллелограммом, где мыслительное решение совпадает с решением в плане восприятия, он исследует и такие проблемы, как открытие Галилея или теория относительности Эйнштейна) в нашем его понимании, а непосредственность в нахождении решения, отрицание мыслительного процесса (С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 216-217).

Таким образом, гештальт-психология не сводит мышление к восприятию, но обращается к единому для обеих ступеней принципу их объяснения: непосредственное схватывание структуры выступает как основной объяснительный принцип применительно и к восприятию и к мышлению.

Продолжая линию, намеченную Коффкой, Вертгеймер отрицает роль субъекта на том основании, что введение субъекта вносит произвольность в процесс, который должен быть строго необходим. Решение задачи происходит не в ходе мыслительной деятельности человека, субъекта, а задача сама решает себя, стремится навстречу своему решению. Вертгеймер так прямо и пишет: "Задача сама стремится навстречу своему решению, структурной законченности" (М. Wеrtheimer. Op. cit., p. 123). Это и есть совсем конкретное проявление отождествления гносеологического и онтологического аспекта проблемы, о котором говорилось выше. На долю субъекта остаются совершенно бессодержательные "усилия": нечто вроде "страстного желания уяснить проблему" и др.

Несколько слов о соотношении у Вертгеймера экспериментального материала и теоретических положений: материал выступает у него как сумма примеров, как иллюстрация общих положений. В строгом смысле слова экспериментальный материал у Вертгеймера не может быть назван таковым: объектом исследования является движение содержания проблемы, логика мысли, вне раскрытия того, как субъект к этой мысли приходит (С. Л. Рубинштейн. Конспект лекций по психологии мышления, прочитанных в МГУ, 1953 (рукопись)).

Наиболее значительным экспериментальным исследованием мышления человека является книга К. Дункера "К психологии продуктивного мышления". Если работы Келера и Вертгеймера связаны с критикой постановки проблемы мышления другими исследователями, то книга Дункера посвящена теоретическому и экспериментальному раскрытию позитивного содержания гештальтистской концепции мышления.

В противоположность Вертгеймеру экспериментальная часть работы Дункера - это именно исследование, а не априорное применение прежде найденных конструкций к некоторому конкретному материалу.

Как уже говорилось, одно из основных понятий гештальтистской концепции - понятие процесса. К. Дункер единственный реально подошел к анализу процесса, поставив вопрос: "как из проблемной ситуации возникает решение, какие бывают пути к решению определенной проблемы".

Процесс решения первоначальной проблемы (т. е. процесс мышления) для Дункера есть процесс развития или трансформации проблемы. "Конечная форма определенного решения в типическом случае достигается путем, ведущим через промежуточные фазы, из которых каждая обладает в отношении к предыдущим фазам характером решения, а в отношении к последующим - характером проблемы" (К. Dunker. Zur Psychologic des preduktiven Denkens. Berlin, 1935, S. 10). Каждая фаза в решении задачи является ответом на предыдущий вопрос и одновременно постановкой дальнейшей задачи.

Эта характеристика процесса содержит определенное понимание природы мышления, раскрывающее его внутренние взаимоотношения и взаимосвязи. В этом определении Дункер поднимается на самую высшую ступень (возможную в рамках структурной теории мышления вообще) в смысле улавливания динамики, движения процесса, раскрытия его механизма (С. Л. Рубинштейн. О мышлении и путях его исследования, стр. 18-19).

Однако Дункер понимает, что намеченная им общая схема не дает ответа на вопрос, чем же определяется последовательность в фазах решения, в трансформациях задачи, и почему собственно происходят эти трансформации. Перед ним встает вопрос: каким образом из какой-либо определенной фазы решения возникает непосредственно за ней следующая. Для этого он вынужден обратиться к рассмотрению материала, конкретных объектов, в которых воплощаются (verkorperung) функциональные значения решения.

Сначала о том, что же понимает Дункер под функциональным значением. Приводя подробный протокол решения задачи с опухолью (Дункер предлагал испытуемым найти способ облучить неоперируемую опухоль желудка, не повредив окружающие опухоль здоровые ткани), в котором представлены многочисленные способы, являющиеся поисками решения, Дункер группирует эти способы по их функциональному значению в отношении решения проблемы. Каждый способ, представляя собой различное решение проблемы, является воплощением ответа на вопрос "благодаря чему" (К. Dunkеr. Op. cit., S. 5). Так, предложение "послать лучи через пищевод" есть способ решения проблемы: пищевод фигурирует здесь в качестве свободного пути в желудок. "Понять какое-либо решение как решение, - пишет Дункер, - это значит понять его как воплощение его функционального значения" (Там же, стр. 6). Функциональное значение решения (способа решения) выражает его отношение к решению проблемы в целом. "Это как раз то, что называется "солью" решения, принципом, тем, в чем заключается суть дела. Подчиненные, специальные свойства и особенности решения "воплощают" этот принцип, "применяют" его к специальным условиям человеческого тела" (Там же).

Положение о функциональном значении отдельных частей решения встречается и у Вертгеймера, который в конце концов все сводит к структуре. У Дункера оно приобретает иное значение, включается в другую "структуру" Вертгеймер приводит конкретный пример изменения функционального значения: одна и та же вспомогательная линия, проведенная из верхнего угла параллелограмма (в задаче с параллелограммом), выступает как: а) исправление, при помощи которого один из концов делается прямым; б) в то же самое время она является не только перпендикуляром, но и частью треугольника; в) в качестве такой части она переносится, приписывается к другому концу параллелограмма, делая его прямоугольником. Здесь у Вертгеймера слиты по крайней мере две стороны вопроса, которые Дункер расчленяет и затем определенным образом связывает между собой: 1) части или свойства объекта (в данном случае, прямая линия) играют определенную роль в решении проблемы, т. е. имеют определенное функциональное значение; 2) всякий объект одновременно обладает несколькими конкретными свойствами (так, прямая в приведенном примере является и перпендикуляром и частью треугольника). Взятая каждый раз в своем конкретном качестве, она играет ту или иную роль в решении.

Поскольку у Вертгеймера понятия части проблемы (способы ее решения) и части структуры (т. е. части фигуры) слиты, у него нет и потребности выделять и специально рассматривать их отношение между собой.

У Дункера решение становится самостоятельным звеном, процессом, который он делает предметом специального анализа Дункер исходит из того, что каждый объект сам по себе обладает рядом свойств. Чтобы установить основное отношение между этими собственными свойствами объектов и той их ролью, функциональным значением, которое они приобретают в решении, он вводит специальный термин "Verkorperung" (воплощение) . Объекты, имеющие разные свойства, являются для Дункера лишь воплощением функционального значения, принципа решения. В приводимой им задаче с опухолью пищевод выступает лишь как воплощение искомого общего принципа ее решения. При решении задачи, подчеркивает Дункер, вначале возникает принцип как определенный общий способ решения проблемы, потом происходит его конкретизация. Таким образом, у Дункера свойства объекта превращаются лишь в носителя принципа, в его воплощение, которое имеет второстепенное значение по сравнению с принципом. "Окончательная форма определенного предлагаемого решения возникает не сразу: обычно сначала возникает принцип, функциональное значение решения и лишь с помощью последовательного конкретизирования (воплощения этого принципа) развивается окончательная форма соответствующего решения. Другими словами, общие "существенные" черты решения генетически предшествуют более специальным, и эти последние организуются с помощью первых" (К. Dunkеr. Op. cit., S. 9).

Однако сам Дункер приходит в противоречие с этим тезисом, последовательно реализующим гештальтистские позиции. Поставив вопрос о том, почему же происходит смена фаз в процессе мышления, он обращается к анализу тех объектов, в которых воплощаются функциональные значения каждой фазы решения. Дункер начинает с того, что в экспериментах не во всех случаях решение идет сверху вниз, т. е. путем нахождения функционального значения решения, а затем конкретизации его применительно к данным задачи. "Всякое решение, - пишет он, - имеет ведь в известном смысле два корня - один в том, что требуется, другой - в том, что дано. Точнее, всякое решение возникает из рассмотрения данных под углом зрения требуемого. Причем эти два компонента очень варьируют по своему участию в возникновении решения" (Там же, стр. 13). Например, испытуемый может обратить внимание на пищевод именно потому, что уже ищет свободный путь в желудок. Но может случиться, что испытуемый как бы "натолкнется на пищевод" при еще сравнительно неопределенном, беспрограммном рассмотрении особенностей ситуации. Выделение пищевода в этих случаях влечет за собой, так сказать снизу, соответствующее функциональное значение - свободный доступ в желудок. Другими словами, здесь воплощение определенного принципа предшествует нахождению функционального значения.. Под возникновением функционального значения "снизу" Дункер подразумевает тот реальный факт, имеющий место при решении задачи, когда анализ идет не от требования к условиям, а от условий к требованию: что из данных задачи можно извлечь для ее решения, для ответа на вопрос. Здесь, как очевидно, не возникает предварительно никакого принципа, который отбирал бы необходимые для его реализации условия, а само формирование принципа происходит при анализе того, что дано. Этот факт противоречит исходному положению Дункера.

Другой факт, на который наталкивается Дункер при анализе протоколов, состоит в том, что определенная постановка вопроса задачи (определенное функциональное значение) вступает в противоречие с условиями задачи. Это реально возникающее в ходе мышления противоречие Дункер называет "учением на ошибках". "Выяснение того, почему это не годится, осознание основ конфликта имеет своим следствием определенную вариацию, коррегирующую осознанный недостаток предложенного решения", - пишет Дункер. Эти вариации могут быть двух родоз: первый, когда испытуемый в рамках прежней постановки вопроса ищет другой зацепки для решения, второй, когда изменяется старая постановка вопроса в силу вновь присоединившегося к ней требования - устранить то свойство предложенного неверного решения, которое противоречит условиям задачи.

Однако, несмотря на эти факты, Дункер не может отказаться от исходного положения, диктуемого общими принципами теории структуры, что условия задачи могут играть лишь подчиненную роль, являться лишь воплощением (Verkorperung) определенного принципа. Так возникает центральное для всей его концепции противоречие между тезисом о решающей роли функционального значения, принципа, и положением, выведенным самим Дункером на основе анализа полученных им экспериментальных данных, о том, что всякое решение имеет два корня: один - в том, что требуется, другой - в том, что дано.

Для того чтобы выйти из создавшегося противоречия, которое сам Дункер прекрасно осознает, он вводит систему совершенно новых понятий, не употреблявшихся ни одним представителем гештальт-психологии: "эвристические методы мышления", К эвристическим методам он относит: а) анализ конфликта, б) анализ материала, в) анализ цели.

Эти методы являются не фазами решения, не "свойствами решения", а "путями" к нему. Они опрашивают: "как мне найти решение?", а не "как мне достигнуть цели?". Под анализом конфликта Дункер подразумевает анализ ситуации, проявляющийся в осмысленном варьировании соответствующих свойств ситуации под углом зрения цели; по его словам, анализ конфликта должен входить в собственную сущность возникновения решения, находимого мышлением. Одновременно с этим Дункер вводит понятие "конкретного специфического субстрата, даваемого ситуацией задачи". Свойство же ситуации, вариация которого ведет к решению, представляет собой первоначально некоторое "основание конфликта" (Из анализа другой работы Дункера очевидно, что определение конфликта это скорее определение причин, вызывающих мышление, чем ответ на вопрос как оно осуществляется. См. К. Dunkеr. A qualitative (experimental and theoretical), study of productive thinking (polving of comprehensible problems). - "Journal of genetic psychology", 1926, v. 33, p. 705-708). Каждому решению соответствует некоторое имеющееся в ситуации основание конфликта. Анализ ситуации есть, следовательно, прежде всего "анализ конфликта": при решении задачи на облучение мы спрашиваем, в каком случае здоровые ткани будут разрушены? Какие свойства ситуации повинны в этом?

Кроме того, ситуация содержит в себе в более или менее развернутой форме также и всевозможный материал для различных решений, поэтому и требуется анализ материала. Наряду со свойствами ситуации, которые при решении устраняются или изменяются (это так называемые конфликтные моменты), существуют и такие свойства, которые в решении применяются (моменты материала). На относительно спонтанной действенности этих последних основывается то, что Дункер назвал "побуждением снизу". Этим Дункер пытается ввести в какую-то систему реальные свойства объектов, которые побуждают решение снизу, вопреки логике структуры или функциональных значений. Понятие анализа цели или требуемого Дункер фактически никак не раскрывает.

Когда Дункер говорит об эвристических методах мышления, реально речь идет, во-первых, о том, что функциональных значений, логики содержания задачи, которую они выражают, оказывается недостаточно. Фактический материал толкает Дункера на признание того, что помимо самого мыслительного содержания, которое одно только и было предметом исследования, скажем, у Вертгеймера, существуют способы, приемы или операции мышления, посредством которых и решается задача. Во-вторых, Дункер пытается выявить содержание этих операций: так, когда он говорит об анализе конфликта, речь идет по крайней мере о двух вещах: 1) что анализ условий задачи (ее данных) осуществляется через соотнесение с ее требованием под углом зрения цели, выражаясь словами Дункера; 2) соотнесение условий и требования задачи порождает конфликт, противоречие между ними. Дункер приводит конкретные примеры того, как в одном случае условия задачи противоречат требованию, в другом - наоборот. Очевидно, что при этом речь идет об анализе условий задачи через соотнесение с ее требованием, т. е. о некоторых формах анализа и синтеза. Однако более глубокого анализа содержания этих операций он не дает.

Дункер оказывается не в состоянии ответить на основной вопрос, ради которого были, собственно, и введены эвристические методы, - на вопрос о том, как анализ конфликта связан с процессом выведения следствий из условий задачи и следствий из ее требования, т. е. с процессом смены фаз мышления, который он намеревался объяснить с помощью эвристических методов. Благодаря отсутствию содержательной характеристики эти операции остаются статичными, лишенными реального движения. Поскольку Дункер лишь констатирует наличие анализа конфликта и не ставит вопроса о путях его преодоления, он не может ничего сказать и о причинах движения процесса дальше, т. е. о том переходе от одной фазы к другой, который его интересовал. Однако при всей бедности содержательной характеристики эвристических методов поразительно велика приписываемая им Дункером роль реальных двигателей процесса мышления: "они обусловливают возникновение следующих друг за другом стадий решения" (К. Dunkеr. Op. cit., S. 28). Они являются двигателями тех фаз или стадий решения, которые выведены Дункером на основе законов теории структурирования.

Таким образом, конкретное экспериментальное исследование реального хода мыслительного процесса приводит Дункера к необходимости признать наличие мыслительных операций (обозначаемых им эвристическими методами). Это есть первая его непоследовательность, поскольку наличие этих операций никак не выводится из общей концепции структуры. Вторая его непоследовательность проявляется в определении роли этих операций в общем движении мыслительного процесса. На основании теории гештальта движение процесса мышления, смена его фаз и состоит в смене, изменении функциональных значений. На основании конкретного анализа Дункер приходит к тому, что эта схема мертва, что из смены функциональных значений нельзя реально вывести движение мыслительного процесса. Он приводит процесс в движение с помощью введения мыслительных операций, которым отводится роль двигателя фаз мышления, причины смены функциональных значений. В этом пункте у Дункера и выступает то общее противоречие, с которым сталкиваются психологические теории, строящиеся на позитивистской основе и связанные с экспериментальными исследованиями. Поскольку Дункер исходит из общих позиций гештальт-психологии, он не должен признавать в мышлении чего-либо вне законов структуры (логики функциональных значений, соотношения частей и целого и т. д.). Поскольку он выступает как экспериментатор, получающий данные о реальном ходе мыслительного процесса, он не может обойтись без признания (пусть в своеобразной форме) реальных мыслительных операций, которым он и отводит в результате важнейшее место* в своей концепции, которые он (в отличие от Вертгеймера) признает реальным двигателем мыслительного процесса, тем самым вступая в противоречие с принятыми им исходными принципами структуры.