Материальный субстрат психических явлений

Как отмечалось, рост естественнонаучных представлений о психике на протяжении всей истории человеческой мысли тесно связан с успехами в познании ее органического субстрата.

Издавна было выработано важное обобщение: живое тело находится в зависимости от внешней природы, а деятельность души в свою очередь от жизни тела. Главным фактором телесной и психической жизни было признано кровообращение. Это учение разрабатывалось в Вавилоне, Египте, Китае, Индии, Грузии. Очень древним является также понятие о пневме - особом, подобно разогретому воздуху, тончайшем веществе, якобы проносящемся по кровеносным сосудам, но отличном от крови и выполняющем функции носителя психических актов.

Понятие о пневме играло огромную роль в воззрениях людей не только древнего мира, но и средневекового общества. На нем зиждились философские системы. Оно широко использовалось как древневосточными религиями, так и христианским богословием. Сугубо гипотетический характер понятия о пневме, его непроверяемость эмпирическими средствами создавали предпосылки для фантастических взглядов и суеверий. Вместе с тем нельзя забывать и о том, что в античном обществе научный опыт коснулся (притом весьма поверхностно) лишь морфологического субстрата нервно-психических явлений. Представление о пневме удовлетворяло в течение многих веков стремление естественнонаучной мысли понять природу материального носителя душевных процессов. В медицинских кругах пневма мыслилась как факт, а не как теория.

Канадский историк психологии Бретт отмечает, что представление о пневме у древних было чем-то напоминающим современные представления о паре в локомотиве: законами ее расширения и сжатия объяснялась жизнь как механическая система работы. При этом необходима существенная оговорка: пневма мыслилась как носитель души в различных ее разновидностях, как органических (если пользоваться современным термином), так и собственно психических. Поэтому термин "механизм" применительно к древнему способу объяснения нельзя употреблять без учета того, что истинно механическое понимание причинности, до которого мысль древних возвыситься не смогла, тогда еще не сложилось. Вместе с тем понятие о пневме, "моделью" которого служило движение теплого воздуха, придавало физическую направленность попыткам объяснить динамику психических явлений. Это позволило преодолеть в известных пределах чисто организменный подход - более телеологический, чем физический (хотя над античной физикой также довлел телеологизм). Мнение о том, что психическое есть пневма, поддерживалось безотносительно к философским соображениям о функциях, выполняемых ею в мироздании. Как только были открыты нервы (это произошло в эллинистический период), их немедленно начали считать каналами для пневмы. Представления о пневме стали прообразом будущего нервного процесса.

Как говорилось, в медицинских кругах зародилось учение о темпераментах. Люди разделялись исходя из идеи о преобладании одной из жидкостей в общей их смеси на несколько типов. Китайские медики выделяли три главных типа, греческие - четыре.

По дошедшим до нас сведениям, первым из греческих философов, развивших учение о четырех темпераментах, был Эмпедокл (предложивший схему построения мира из четырех элементов, или "корней"). Равномерностью смеси четырех элементов или преобладанием в ней одних элементов над другими, величиной, связью и подвижностью этих элементов он объяснял уровень умственных способностей и характерологические особенности личности. Сообразительность или тупость сходным образом ставятся в зависимость от смешения и движения основных частиц,

Эмпедокл был непосредственно связан с одной из греческих медицинских школ. Деятельность врачебных школ, сложившихся в различных частях Греции, не ограничивалась решением конкретных лечебных задач. Разрабатывались и теоретические взгляды на организм, его устройство и зависимость от факторов внешней среды (пищи, воды, метеорологических условий), на его изменяемость в ходе онтогенеза, на корреляцию между физиологическими и психологическими признаками и т. д. Формировались эти взгляды под прямым влиянием философских представлений, однако поиски и результаты работы медицинской мысли накладывали в свою очередь отпечаток на "картину человека", какой она рисовалась в общих системах. Формулы, касающиеся всего космоса, врачам приходилось переводить на свой язык, чтобы использовать их соответственно тому, что говорило эмпирическое наблюдение.

Школа Гиппократа (ок. 460-377 до н. э.), известная нам по так называемому "Гиппократову сборнику", рассматривала жизнь как изменяющийся процесс. Среди ее объяснительных принципов мы встречаем воздух в роли силы, которая поддерживает неразрывную связь организма с миром, приносит извне разум, а в мозгу выполняет психические функции. Единое материальное начало в качестве основы органической жизни отвергалось. Если бы человек был единым, то он никогда бы не болел. А если бы болел, то исцеляющее средство должно было бы быть единым. Но такового не существует.

Учение о единой стихии, лежащей в основе многообразия вещей, заменялось учением о четырех жидкостях (кровь, слизь, желчь желтая и желчь черная). Как полагал Гиппократ, "из них состоит природа тела, и через них оно и болеет, и бывает здоровым. Бывает оно здоровым наиболее тогда, когда эти части соблюдают соразмерность во взаимном смешении в отношении силы и количества и когда они наилучше перемешаны" (6, 198-199). Их нормальное, свойственное природе данного тела сочетание определяет не только здоровье, но и конституционные особенности организма в целом, а также его психические качества. Главное же, что отличало гиппократовскую школу, состояло не в замене одного телесного субстрата несколькими, а в том, что общий принцип сочетался с опытным изучением дифференциальных причин.

С именем Гиппократа соединяют учение о четырех темпераментах, которое, однако, в "Гиппократовом сборнике" не изложено. Лишь в книге "О священной болезни" различаются в зависимости от "порчи" мозга желчные люди и флегматики (см. 6, 510). И все же традиция относить понятие о темпераменте к Гиппократу имеет основание, ибо сам принцип объяснения соответствовал Гиппократову учению.

Поворот греческой мысли ко всему, что касается человека, отразил глубокие изменения в общественной жизни греков периода расцвета рабовладельческой демократии, когда повысилась ценность человеческой личности, ее жизни и свободы (конечно, речь идет о свободных гражданах полисов). На проблеме индивидуальности сосредоточивается и врачебное мышление, выработавшее новые нормы и принципы подхода к больному.

Реальная активизация личности побуждала исследовать характер ее связей с природным и социальным мирами. Соотношение этих двух миров становится одной из главных теоретических тем эпохи. Приводя в качестве примера образ жизни некоторых азиатских народов в книге "О воздухах, водах и местностях", Гиппократ доказывал, что обычай, т. е. человеческое установление, может изменить природу организма. Это были первые попытки обсудить вопрос о соотношении социального и биологического в человеке.

Гуморальная направленность мышления древнегреческих медиков вовсе не означала, что они игнорировали строение органов, специально предназначенных для выполнения психических функций. Издавна как на Востоке, так и в Греции конкурировали между собой две теории - "сердцецентрическая" и "мозгоцентрическая".

Мысль о том, что мозг есть орган души, принадлежит древнегреческому врачу Алкмеону из Кротоны (VI в. до н. э.), который пришел к этому выводу в результате наблюдений и хирургических операций. В частности, он установил, что из мозговых полушарий "идут к глазным впадинам две узкие дорожки..." (7, ч. 1, 207). Полагая, что ощущение возникает благодаря особому строению периферических чувствующих аппаратов, Алкмеон вместе с тем утверждал, что имеется прямая связь между органами чувств и мозгом.

Таким образом, учение о психике как продукте мозга зародилось благодаря тому, что была открыта зависимость ощущений от строения мозга, а это в свою очередь стало возможным благодаря накоплению эмпирических фактов. Но ощущения, по Алкмеону, исходный пункт всей познавательной работы. "Мозг доставляет (нам) ощущения слуха, зрения и обоняния, из последних же возникают память и представление (мнение), а из памяти и представления, достигших непоколебимой прочности, рождается знание, являющееся таковым в силу этой (прочности)" (7, ч. 1, 207-208). Тем самым и другие психические процессы, возникающие из ощущений, связывались с мозгом, хотя знание об этих процессах в отличие от знания об ощущениях не могло опираться на анатомо-физиологический опыт. Вслед за Алкмеоном Гиппократ также трактовал мозг как орган психики, полагая, что он является большой железой.

Из медицины эти представления перешли в философию. Нужно, однако, иметь в виду, что как в те времена, так и впоследствии решение вопроса о телесной локализации души непосредственно зависело не только от анатомических знаний, но и от философско-психологических представлений. Платон, разделивший душу на три части, соответственно искал для каждой из них свой орган. Идеально-умственную часть (разум) он помещал в голове (руководствуясь соображением о том, что она ближе всего к небесам, где пребывает царство идей), "гневливую" (мужество) - в груди, а чувственную (вожделение) - в брюшной полости.

Открытие Алкмеоном мозга как органа психики в течение нескольких столетий рассматривалось только как гипотеза. Аристотель, который сам прошел медицинскую школу в Северной Греции, возвращается к "сердцецентрической" схеме. Мозг, по его мнению, не орган психики, а аппарат, охлаждающий, регулирующий жар крови. Будучи фантастическими с точки зрения физиологической реальности, эти представления вместе с тем вносили совершенно новый момент в трактовку центрального органа психической деятельности.

Аристотелю принадлежит понятие об "общем чувствилище", воспринятое последующей физиологией и медициной и всерьез обсуждавшееся вплоть до XIX в. Согласно Аристотелю, для актуализации чувственных образов вещей (а с этого начинается, как он полагал, сенсомоторная деятельность организма) необходимо, чтобы тело обладало двумя специальными устройствами: органами чувств и центральным органом. Благодаря деятельности центра познаются качества, которые "косвенно воспринимаются нами при каждом ощущении, таковы - движение, покой, фигура, величина, число, единство..." (5, 80). Важнейшей его операцией является далее различение ощущений: "Невозможно различить посредством отдельных чувств, что сладкое есть нечто отличное от белого, но и то и другое должно быть ясным чему-нибудь единому" (5, 86).

Какова же природа этого центра, где лежат жизненные корни "общего чувствилища"? Они уходят, по Аристотелю, в область прямых связей организма со свойствами среды (сухим и влажным), ибо центральный орган является одновременно и органом осязания. "Тело представляет собою среду, приросшую к осязающему [органу], через нее возникают ощущения во всем их разнообразии" (5, 70). Аристотелевская гипотеза об "общем чувствилище" направляла в дальнейшем работу физиологов вплоть до Галлера и Прохазки, искавших в центральной нервной системе отделы, в которых оно могло бы быть локализовано.

С Аристотелем связана также первая попытка определить физиологический механизм ассоциаций. Он полагал, что душа обладает способностью посредством центрального ощущающего органа - "общего чувствилища" восстанавливать в органах чувств в уменьшенном объеме следы прежних движений, стало быть, и прежних впечатлений в том порядке, в каком они производились внешними объектами.

Запечатление образа предмета он объяснял тем, что движение, возникшее в органе, не исчезает сразу же, но сохраняется (застаивается). Иногда ему противодействует другое движение, способное устранить сохранившийся след. Движения могут быть сходными, противоположными и следующими одно за другим, что и служит основанием для разграничения основных видов ассоциаций: по сходству, контрасту и временной последовательности. Идеи Аристотеля о видах ассоциаций и о том, что им соответствуют процессы в организме, говорили о его большой прозорливости. Однако в силу своей умозрительности они не смогли продвинуть позитивное знание о физиологическом субстрате психического.

Существенных успехов в опытном изучении этого субстрата добились два врача, работавшие в Александрии в III в. до н. э., - Герофил и Эразистрат, которым принадлежит ряд крупных анатомических открытий, и прежде всего открытие нервов. До них нервы не отличали от связок и сухожилий. Напомним, что в Александрийском музее культивировалась установка на специализацию исследований, на тщательное наблюдение и изучение фактов. Александрийские врачи производили вскрытие человеческих тел (что в дальнейшем категорически запрещалось). Это позволило им детально описать устройство мозга и других органов. Предполагалось, что воздух, поступивший из легких в сердце, образует "витальные духи", разносимые артериями по всему телу. В свою очередь в мозгу образуется второй вид пневмы - "животные духи", напоминающий нервы, которыми снабжены органы чувств и движений.

Употребление термина "пневма" для обозначения как "растительных", так и "животных" процессов в организме говорило о том, что "душевные функции" (ведь пневма рассматривалась как их материальное воплощение) по-прежнему считались свойством всего организма не только психического (в современном понимании), но и витального уровня. Дифференциацию вносило разграничение "духов" (пневмы) на витальные (органические) и животные. Но и те и другие трактовались как разновидности пневмы (души), и, стало быть, все тело считалось управляемым особой материализованной силой (пневмой).

В вопросе об органе "животной души" оба александрийца разошлись с Аристотелем и вернулись к Алкмеону. Но у Алкмеона еще не было дифференцированного подхода, тогда как александрийцы считали, что "животная душа" локализуется в определенных частях мозга. Герофил главное значение придавал мозговым желудочкам. И это мнение удерживалось много веков. Эразистрат же обратил внимание на кору, связав богатство извилин мозговых полушарий человека с его умственным превосходством над другими животными. Эразистрату принадлежит заслуга открытия различия между чувствительными и двигательными нервами. Это открытие, вскоре забытое, было вновь сделано в XIX в.

Успехи врачей-александрийцев были обусловлены сопоставлением анатомических данных о строении нервной системы с экспериментальным изучением зависимости функций от раздражений и разрезов различных частей мозга. Филопон (VI в. н. э.) сообщает об опытах, в которых путем раздражения оболочек мозга вызывались двигательные параличи и потеря чувствительности. Имеются сведения, что опыты ставились и над живыми людьми (приговоренными к казни преступниками).

Использовав опыт александрийских врачей и последующей медицины, Гален синтезировал достижения античной философии, биологии и медицины в детально разработанную систему. В молодости он изучал философию Платона, Аристотеля, стоиков, эпикурейцев, а затем, занявшись медициной, посетил Александрию, где познакомился с работами некогда знаменитой врачебной школы. Его дальнейшая деятельность протекала в Риме. Им написано свыше 400 трактатов по философии и медицине, из которых сохранилось около 100 (преимущественно по медицине). Гален синтезировал достижения античной психофизиологии в детально разработанную систему, служившую основой представлений об организме человека на протяжении последующих столетий.

В Александрии к тому времени было запрещено анатомирование человеческих тел. Строение и функции органов изучались на обезьянах и других млекопитающих. Став хирургом у гладиаторов, Гален смог существенно расширить свои анатомические познания.

Органами души он считал мозг, сердце и печень. Каждому из них приписывалась одна из психических функций соответственно разделению частей души, предложенному Платоном: печень - носитель вожделений, сердце - гнева и мужества, мозг - разума. В мозгу главная роль отводилась желудочкам, в особенности заднему, где, по Галену, производится высший вид пневмы, соответствующий разуму, который является существенным признаком человека, подобно тому как локомоция (имеющая свою "душу", или пневму) типична для животных, а рост (опять-таки предполагающий особую пневму) - для растений.

Нервная система представляет ветвистый ствол, каждая из ветвей которого живет самостоятельной жизнью. Нервы построены из того же вещества, что и мозг. Они служат ощущению и движению. Галеном различались: чувствительные, "мягкие" нервы, идущие к органам, и связанные с мышцами "твердые" нервы, посредством которых выполняются произвольные движения.

Дальнейшее развитие получило у Галена учение о темпераментах. Оно так же, как и у Гиппократа, базировалось на гуморальной концепции. Гален полагал, что смешение основных четырех "соков" обусловливает здоровье или болезнь тела, а уже на этой основе возникают различные психические свойства. Главное различие проводилось между нормальным темпераментом (соответствующим родовым признакам человека в отличие от других живых существ) и всеми разновидностями отклонений от него. Абсолютно нормальное смешение "соков" - это идеал, в реальности же одни "соки" (и качества) преобладают над другими. У Галена нет еще ставших потом классическими четырех темпераментов (он полагал, что их тринадцать), но материалы к этой схеме подготавливались. Так, например, темперамент с преобладанием теплого он описывает как мужественный и энергичный, с преобладанием холодного - как медлительный и т. д.

Вместе с тем Гален видел не только медико-физиологический, но и философский смысл учения о темпераментах, его несовместимость с платоновской идеей бессмертия души. Если душа определяется сочетанием в определенной пропорции телесных частей, то как она может пребывать вне этой пропорции после ее разрушения? Что касается высшей формы деятельности души - разума, то и она, будучи не чем иным, как смешением четырех элементов в головном мозгу, подобна остальным функциям души и исчезает вместе с распадом смеси.

Кроме автоматизмов сердца, сосудов и других внутренних систем, все остальные движения Гален считал произвольными. Мышца приводится в движение нервом посредством проносящейся по нему психической (т. е. душевной) пневмы. Зависимость любого мышечного движения от участия психического фактора - души казалась безусловной не только Галену, но и всем поколениям после него, пока не был открыт механизм рефлекса.

Развитие психофизиологических представлений в античном мире приостановилось на уровне системы представлений Галена. Лишь через полтора тысячелетия научное знание об организме начало свое дальнейшее развитие, использовав достижения арабоязычной культуры.

Психологические поиски древних существенно определили анатомо-физиологические находки. Более того, сами физиологические схемы порождались запросами психологической мысли, исходившей из общего принципа зависимости души от организма. Учение о локализации души в различных частях организма возникло после того, как в составе самой души были вычленены различные "части".

Чтобы физиологически объяснить психологию, нужно иметь знание о ней. И это остается верным не только применительно к древней эпохе, когда и физиологии-то по существу не было, но и ко всем последующим фазам научного прогресса. Аристотель не пришел бы к своим умозрительным (фантастическим) рассуждениям о "пневматическом" механизме ассоциаций, если бы сперва не выделил сами ассоциации как особые формы запоминания и воспроизведения. Это же относится и к аристотелевскому понятию об "общем чувствилище" как главном психическом "центре". В течение многих веков анатомы и физиологи подыскивали для него место в организме, исходя из психологических соображений о том, что деятельность отдельных органов чувств сама по себе недостаточна для познания общих качеств вещей, для сопоставления ощущений различных модальностей и т. д.

Учение о физиологической основе темпераментов опять-таки отправлялось от психологической типологии, связанной с интересами медицинской практики. Ведь все построения, касающиеся элементов ("соков"), образующих тип, были насквозь умозрительными, ибо являлись не обобщением фактов, а производной учения о четырех "корнях" всего существующего (в греческой философии). Тонкий психологический анализ привел Демокрита к различению четырех вкусовых качеств - сладкого, соленого, кислого и горького. Через две с лишним тысячи лет экспериментальная психология пришла к такому же выводу. Но Демокрит не ограничился феноменологией ощущений. Он искал их материальный субстрат в различии структуры атомов (сладкий вкус он считал порождением относительно больших круглых атомов, соленый - атомов с острыми углами и т. п.). Описание различий в атомах было чисто спекулятивным, тогда как описание различных видов вкусовых ощущений соответствовало реальности.

Вправе ли мы, однако, делать вывод о том, что испытание временем выдержали лишь те мнения, которые касались психологических фактов (ощущений, ассоциаций и т. д.), а выработанные древними греками физиологические представления не имеют никакого значения для современного научного мышления?

Если рассматривать указанные физиологические представления сами по себе, безотносительно к категориальной функции, которую они выполняли в общем движении научных идей, то можно сделать такое заключение. Если же учесть эту функцию, то окажется, что принципиальные подходы древних не так уж далеки от современных проблем, дискуссий и поисков. Установка древних на выяснение физиологической (органической) основы психики в принципе являлась правильной. Наивно выглядят их ответы. Но вопросы, поставленные ими, сохраняют актуальность.

Проблема отношений психических процессов к нейрогуморальным остается по-прежнему одной из самых острых вопреки попыткам современных позитивистов выдать ее за псевдопроблему. Учение о локализации психических функций, несмотря на успехи нейрофизиологии, нейрогистологии, нейропсихологии и других дисциплин, вооруженных электронными микроскопами, телеметрическими и биохимическими методами, электронно-вычислительными машииами и другой новейшей экспериментальной аппаратурой, содержит в настоящее время еще больше белых пятен, чем в античные времена.

Конечно, представления о физиологическом механизме ассоциаций существенно преобразовались по сравнению с аристотелевской схемой движения потоков пневмы. Но и сегодня о динамике нервных (или нейрогуморальных) процессов в мозгу при актах запоминания и воспроизведения по ассоциации (не говоря о более сложной - смысловой памяти) известно очень мало. Проблема физиологического механизма ассоциаций, поставленная Аристотелем, находится в центре интересов многих самых современных лабораторий, изучающих нейрофизиологию и биохимию памяти.

Что касается еще одного важнейшего приобретения древней психологии - учения о темпераментах, то порожденные им понятия "холерик", "флегматик", "меланхолик", "сангвиник" продолжают жить и в современном языке, что, конечно, было бы невозможно, если бы они не "подкреплялись" реально наблюдаемыми различиями человеческих типов. Но не в характеристиках самих этих типов категориальный смысл учения Гиппократа - Галена. За конкретными (психологической и физиологической) оболочками этого учения просвечивают некоторые общие принципы, "работающие" в мышлении современного исследователя. Первый из них выражен в идее о том, что несколько исходных телесных признаков образуют - при различных сочетаниях - основные типы (или комплексы) индивидуальных различий между людьми. Эта идея остается руководящей для современных концепций в области дифференциальной психологии. Можно подставлять различные значения под термин "исходные признаки" и использовать для их диагностики любые экспериментальные и математические методики, но общий смысл этих операций не может состоять ни в чем ином, кроме следования той категориальной схеме, у истоков которой стоял Гиппократ и другие древние медики (Напомним, что И. П. Павлов соотносил свое учение о типах высшей нервной деятельности с учением Гиппократа).

Древнюю теорию темпераментов отличала еще одна особенность. За основные элементы организма принимались жидкости ("соки"). Эту точку зрения принято называть гуморальной (от греч. - жидкость). В этом плане ей созвучно учение о зависимости темперамента от желез внутренней секреции, от "химизма" тела (а не только от его устройства или свойств нервной системы).

Мы имели возможность убедиться, что хотя основные категории научно-психологического мышления в античный период еще не сложились, но именно тогда были открыты проблемы, остающиеся центральными для современной психологии.