Учение о рефлексе

К крупнейшим открытиям XVII в. относится открытие рефлекторной природы поведения.

Понятие о рефлексе возникло в физике Декарта. Оно было призвано завершить общую механическую картину мира, включив в нее поведение живых существ. Концепция Декарта сложилась в эпоху, когда рассмотрение под новым углом зрения организма и его функций произвело настоящий переворот в анатомо-физиологических исследованиях. Сокрушительный удар по средневековой биологии, считавшей "сущности" и "формы" определяющими факторами явлений, нанесло открытие Гарвеем механизма кровообращения. Открытие Декартом рефлекторной природы поведения - продукт той же установки, той же идейной атмосферы. Правда, уровень знаний о нервной системе еще не позволил придать рефлекторной гипотезе столь же прочное фактическое основание, каким обладала новая теория кровообращения.

По идейно-научной значимости, однако, психофизиологическая теория Декарта не только не уступала учению Гарвея, но в известном отношении еще в большей степени укрепляла принцип материалистического детерминизма. Труды Гарвея утверждали этот принцип применительно к одной из внутриорганических функциональных систем, тогда как Декарт распространил его па взаимоотношение живых существ с внешним миром, на процесс поведения, открыв тем самым эру внедрения новой детерминистской методологии в самую сложную сферу жизнедеятельности.

Декарт исходил из того, что взаимодействие организмов с окружающими телами опосредовано нервной машиной, состоящей из мозга как центра и нервных "трубок", расходящихся радиусами от него (Напомним, что в те времена главное значение придавалось желудочкам мозга). Отсутствие сколько-нибудь достоверных данных о природе нервного процесса вынудило Декарта представить его по образцу процесса кровообращения, знание о котором приобрело надежные опорные точки в опытном исследовании. Декарт полагал, что по движению сердца и крови "как по первому и самому общему, что наблюдают в животных, можно легко судить и обо всем остальном" (5, 293).

Нервный импульс мыслился как нечто родственное - по составу и способу действия - процессу перемещения крови по сосудам. Предполагалось, что наиболее легкие и подвижные частицы крови, отфильтровываясь от остальных, поднимаются согласно общим правилам механики к мозгу. Потоки этих частиц Декарт обозначил старинным термином "животные духи", вложив в него содержание, вполне соответствовавшее механистической трактовке функций организма. "То, что я здесь называю "духами", есть не что иное, как тела, не имеющие никакого другого свойства, кроме того, что они очень малы и движутся очень быстро" (5, 600). Хотя термин "рефлекс" у Декарта отсутствует, основные контуры этого понятия намечены достаточно отчетливо. "Считая деятельность животных, в противоположность человеческой, машинообразной, - отмечает И. П. Павлов, - Декарт... установил понятие рефлекса как основного акта нервной системы" (8, 153).

Рефлекс означает отражение. Под ним Декарт понимал отражение "животных духов" от мозга к мышцам по типу отражения светового луча. В этой связи напомним, что понимание нервного процесса как родственного тепловым и световым явлениям имеет древнюю и разветвленную генеалогию (ср. представления о пневме). Пока физические законы, касающиеся явлений тепла и света, проверяемые опытом и имеющие математическое выражение, оставались неизвестными, учение об органическом субстрате психических проявлений находилось в зависимости от учений о душе как целесообразно действующей силе. Картина начала меняться с успехами физики, прежде всего оптики. Достижения Ибн аль-Хайсама и Р. Бэкона уже в период средневековья подготавливали вывод о том, что сфера ощущений (имеются в виду зрительные ощущения) находится в зависимости не только от потенций души, но и от физических законов движения и преломления световых лучей.

Таким образом, появление понятия о рефлексе - результат внедрения в психофизиологию моделей, сложившихся под влиянием принципов оптики и механики. Распространение на активность организма физических категорий позволило понять ее детерминистски, вывести ее из-под причинного воздействия души как особой сущности.

Согласно Декартовой схеме, внешние предметы действуют на периферическое окончание расположенных внутри нервных "трубок" нервных "нитей", последние, натягиваясь, открывают клапаны отверстий, ведущих из мозга в нервы, по каналам которых "животные духи" устремляются в соответствующие мышцы, которые в результате "надуваются". Тем самым утверждалось, что первая причина двигательного акта лежит вне его: то, что происходит "на выходе" этого акта, детерминировано материальными изменениями "на входе".

Основой многообразия картин поведения Декарт считал "диспозицию органов", понимая под этим не только анатомически фиксированную нервно-мышечную конструкцию, но и ее изменение. Оно происходит, по Декарту, в силу того, что поры мозга, меняя под действием центростремительных нервных "нитей" свою конфигурацию, не возвращаются (из-за недостаточной эластичности) в прежнее положение, а делаются более растяжимыми, придавая току "животных духов" новое направление. После Декарта среди натуралистов все более прочным становится убеждение, что объяснять нервную деятельность силами души равносильно обращению к этим силам для объяснения работы какого-либо автомата, например часов.

Исходное методологическое правило Декарта состояло в следующем: "То, что мы испытываем в себе таким образом, что сможем допустить это и в телах неодушевленных, должно приписать только нашему телу" (5, 596). Под неодушевленным телом в этом контексте имелись в виду не предметы неорганической природы, а механические конструкции, автоматы, построенные руками человека. Поставив вопрос о том, насколько широко простирается возможность моделировать чисто механическими средствами процессы чувствования, памяти и т. д., Декарт приходит к выводу, что только два признака человеческого поведения не поддаются моделированию: речь и интеллект.

Декарт предпринимает попытку, исходя из рефлекторного принципа, объяснить такую фундаментальную особенность поведения живых тел, как их обучаемость. Из этой попытки выросли идеи, дающие право считать Декарта одним из предвестников ассоцианизма. "Когда собака видит куропатку, она, естественно, бросается к ней, а когда слышит ружейный выстрел, звук его, естественно, побуждает ее убегать. Но тем не менее лягавых собак обыкновенно приучают к тому, чтобы вид куропатки заставлял их остановиться, а звук выстрела, который они слышат при стрельбе в куропатку, заставлял их подбегать к ней. Это полезно знать для того, чтобы научиться управлять своими страстями. Но так как при некотором старании можно изменить движения мозга у животных, лишенных разума, то очевидно, что это еще лучше можно сделать у людей и что люди даже со слабой душой могли бы приобрести исключительно неограниченную власть над всеми своими страстями, если бы приложили достаточно старания, чтобы их дисциплинировать и руководить ими" (5, 623).

Через столетие предположение о том, что связи мышечных реакций с вызывающими их ощущениями можно изменять, переделывать и тем самым придавать поведению желательное направление, ляжет в основу материалистической ассоциативной психологии Гартли. "Мне представляется... - писал Гартли, определяя место своей концепции среди других систем, - что Декарт имел бы успех в осуществлении своего замысла в том виде, как он предложен в начале его трактата "О человеке", если бы он вообще обладал достаточным количеством фактов из области анатомии, физиологии, патологии и философии" (3, 301).

Гартли казалось, что Декарт не смог последовательно провести свой замысел из-за недостатка фактов. Действительные причины непоследовательности Декарта, его дуализма (ярко проявившегося в представлении о двойной детерминации поведения: со стороны души и со стороны внешних раздражителей) носили методологический характер. Учение о механической основе поведения живых тел, развитое Декартом, революционизируя умы натуралистов, освобождало исследование нервно-мышечной системы и ее функций от идеалистических заблуждений. "...Картезианский материализм, - отмечал Маркс, - вливается в естествознание в собственном смысле слова..." (1, 2, 145).

От теории "нервной машины" идет целое направление, стремящееся представить ее работающей только благодаря материальным регуляторам. Главными противниками этого направления выступили виталисты, стремившиеся подорвать рефлекторную концепцию, развитие и распространение которой имело не только специально научное, но и мировоззренческое значение.

Поход против рефлекторного принципа возглавил немецкий врач и химик Г. Э. Шталь (1660-1734). Он утверждал, что между жизненными процессами и фактами физики и химии имеется только поверхностное сходство и что ни одна органическая функция не осуществляется автоматически, но все контролируются чувствующей душой. Декарт ограничил функции души мышлением - ясным и отчетливым созерцанием идей. Шталь возложил на нее работу по непосредственной регуляции жизнедеятельности - все то, для чего, согласно Декарту, достаточно телесного устройства и движения материальных частиц.

Первая попытка установить с противоположных витализму позиций качественное различие между реакцией организма и движением неорганических тел принадлежала английскому врачу и мыслителю Глиссону (1597-1677). Среди биологов в то время общепринятым было декартовское мнение об увеличении объема мышцы при ее сокращении. Глиссон, проверив это мнение экспериментально, опроверг его (современное плетисмо-графическое доказательство сходно с глиссоновским). Но тем самым оказалась под ударом вся традиционная концепция "животных духов", изображавшая сокращение мышцы в виде некоторого прибавления к ней передающегося по нерву вещества. Поставленный Глиссоном критический эксперимент доказал недостоверность механистического взгляда. Способность мышцы производить в ответ на стимуляцию "внутреннее жизненное движение" Глиссон обозначил термином "раздражимость" (В отличие от Декарта, который по существу разработал понятие о рефлексе, но не ввел соответствующего термина, Глиссон не только объяснил явление раздражимости, но и обозначил его этим термином). Уровень развития естествознания в XVII в. еще не позволил открыть вслед за раздражимостью другие свойства органической материи и продолжить начатое Глиссоном заполнение пропасти между двумя намеченными Декартом полюсами - механикой природных тел (включая организм) и самосознающей мыслью.