Диалектико-материалистическое учение о психике и сознании

Теория Маркса возникла "как прямое и непосредственное продолжение учения величайших представителей философии, политической экономии и социализма" (3, 23, 40), писал В. И. Ленин. Эти три учения выразили в различной форме идею социальной обусловленности индивидуального сознания, но ни одно не смогло осмыслить ее материалистически.

Диалектический идеалист Гегель (1770-1831) в своих произведениях "Феноменология духа" (1807), "Философия духа" (1817) и других утвердил принцип историзма в интерпретации сознания. Не история должна быть объяснена из духовных особенностей отдельных индивидов, но эти особенности из истории. Он считал процесс общественного развития объективацией духа. Под реальный ход истории подставлялось "чистое" мышление, логическая идея, сама себя порождающая и к самой себе возвращающаяся. Однако в гегелевских конструкциях скрывалось реальное содержание. Представление о том, что сознание индивида определяется в своей динамике историческими формами общественной жизни, открывало важную страницу в учении о детерминации психического.

Историзм Гегеля разрушал (с идеалистических позиций) интроспективную концепцию. Ведь гегелевское абсолютное самосознание - это родовое, внеличностное начало, развивающееся по собственным законам. Оно детерминирует интеллект и волю отдельной личности. Ф. Энгельс отметил, что феноменология духа у Гегеля является "отображением индивидуального сознания на различных ступенях его развития, рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим сознанием..." (2, 21, 278). Гениальным, хотя и мистифицированно выраженным, было открытие Гегелем того, что сознание формируется в деятельности, причем моделью, с которой он писал свою картину деятельности, служил труд. В "Феноменологии духа", указывает Маркс, Гегель "ухватывает сущность труда и понимает предметного человека... как результат его собственного труда" (1, 627).

Если гегелевская теория сознания в целом была насыщена новаторскими идеями, то взгляды Гегеля на психологию ограничивались ее трактовкой в качестве одного из разделов учения о субъективном духе (индивидуальном сознании), причем и в исследовании индивидуального он считал достойным внимания только всеобщее. Познание человеком самого себя, указывал он, неизбежно вырождается "в самодовольное нянченье индивидуума со своими ему одному дорогими особенностями", если оно только не становится познанием "всеобщей интеллектуальной и моральной природы человека" (4, 26).

Гегель различал четыре разновидности психологии: а) житейскую, направленную на "случайную единичность духа", б) рациональную и в) эмпирическую (в вольфианском смысле), которым противопоставлялась г) истинно философская психология, постигающая субъективный дух (индивидуальное сознание) "как осуществление идеи" (см. 4, 25-29).

Гегелевская критика рациональной и эмпирической психологии была справедливой и касалась, в частности, их антиисторизма и неспособности объяснить необходимую связь душевной жизни с предметным миром и миром культуры. Но его собственная программа создания новой психологии была в самой своей основе несостоятельной. Трактовка реального развития общественного и индивидуального сознания как ступеней "возвышения духа" носила умозрительный характер и вскоре скомпрометировала себя перед действительными достижениями опытного исследования этого развития.

Маркс прошел школу гегельянской философии. В его освобождении от идеализма важную роль сыграли работы ученика Гегеля Л. Фейербаха (1804-1872), который смело порвал с гегельянством, подверг острой критике подстановку духа на место физической природы и "взял, - по словам Ленина, - за основу природу без всякой "подстановки"" (3, 18, 244).

Фейербах называл свою философию антропологической. Под девизом материализма выступали тогда те, кто считал мышление чисто молекулярным процессом, одной из форм химических реакций в мозгу. Фейербах не хотел связывать направление, которое он отстаивал, с этим именем. Термин "антропологизм" был избран с целью указать, что центральным для нового, противоположного идеалистическому подхода к сознанию и бытию является понятие о реальном человеке как части природы.

О влиянии книг Фейербаха "Сущность христианства" (1841) и "Основные положения философии будущего" (1843) на Маркса и Энгельса свидетельствует их первое совместное произведение "Святое семейство, или Критика критической критики" (подготовлено в 1844 г., опубликовано в 1845 г.), где говорится: "Кто поставил на место старой рухляди, в том числе и на место "бесконечного самосознания" - не "значение человека" (как будто человек имеет еще какое-то другое значение, чем то, что он человек!), а самого "человека"? Фейербах и только Фейербах" (2, 2, 102). Но уже в то время, когда Маркс писал эти строки, в его сознании назревали принципиально важные идеи, развитие которых позволило вскоре "рассчитаться" с Гегелем не с антропологических, а с историко-материалистических позиций.

Взамен человека, хотя и рассматриваемого как реальное земное существо, однако относимого только к физическому миру и потому неизбежно абстрактного, выступил общественный - субъект истории. Чтобы совершились эти сдвиги в концепции человека, недостаточно было синтезировать рациональные элементы материалистического антропологизма Фейербаха и идеалистического историзма Гегеля. Требовался принципиально новый способ исследования природы, общества и сознания. Эти перемены в свою очередь были обусловлены изменением социальной позиции Маркса. Он становится идеологом рабочего класса, создателем философии, призванной объяснить мир с целью его преобразования.

Приняв за исходное исторически изменчивый способ материального производства, смену форм производственных отношений, Маркс и Энгельс открыли специфически человеческий уровень детерминации психического. Прежний материализм исходил из природы как таковой, объясняя со времен Гоббса и Спинозы ее явления в категориях механического движения. С учением Дарвина на смену механистическому детерминизму пришел биологический, радикально изменивший представление о психических явлениях. Но дарвиновская концепция не смогла раскрыть тайну порождения истинно человеческих механизмов жизнедеятельности.

Логика исследования требовала перейти от биологического детерминизма к историческому. Этот революционный поворот произвела теория Маркса. Общая для материализма всех эпох идея о том, что существует лишь одна субстанция - материя, была исходной и для этой теории. Человек, по определению Энгельса, "позвоночное, в котором природа приходит к осознанию самой себя" (2, 20, 357).

Психика животных служит необходимой предпосылкой появления существ, поведение которых регулируется волей, теоретическим мышлением, самосознанием. Единый ряд простирается от "ощущающей раздражения протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. А без этой предыстории существование мыслящего человеческого мозга остается чудом" (2, 20, 512). "...У нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на Земле свой высший цвет - мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время" (2, 20, 363).

Переход от животной жизни к человеческой совершается с "железной необходимостью" в силу возникновения новых форм отношений между индивидами и тем миром, в котором они действуют, отстаивая свое существование. На предчеловеческом уровне эволюция нервных аппаратов происходит по тем же законам, которые определяют общую трансформацию живых систем. С человеком во Вселенной появилась новая форма детерминационных отношений, основой которой служит производственная деятельность - труд.

Принцип материалистического монизма не умозрительная конструкция. Он отражает глубинные особенности человеческого существования. Чувство единства человека и природы, духовного и телесного оказалось, согласно Энгельсу, попранным не из-за того, что субъект, вторгаясь в естественный ход вещей, ощутил свое могущество над ними и потому склонился к ложному противопоставлению пассивной материи активному сознанию. Напротив, ограниченность его творческих возможностей, неспособность учитывать "более отдаленные общественные последствия нашей производственной деятельности" (2, 20, 497) - вот что стало почвой для возникновения "бессмысленных и противоестественных", говоря словами Энгельса, дуалистических представлений.

Энгельс выражал уверенность в том, что успехи естествознания и промышленного производства неизбежно разрушат эти представления и укрепят вслед за непосредственным переживанием людьми своего единства с природой (без чего немыслимо практическое действие) также и осознание ими этого единства, т. е. его отображение в научных понятиях, над которыми не довлеет противоположение психического физическому и духовного природному. Чтобы выстроить такие понятия, нужна была новая методология. В "Тезисах о Фейербахе" К. Маркс указывал: "Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно" (2, 3, 1). Созерцательный подход неотвратимо следовал из механистической концепции детерминизма. Если трактовать человека только как объект, взаимодействующий с другими объектами природы, его познавательное отношение к миру неизбежно приобретает форму внутреннего созерцания следов, которые одно тело запечатлевает при воздействии на него других.

С переходом от механической к биологической трактовке взаимодействия живых существ с природой на передний план выступило активное начало их поведения. Однако активность свелась к адаптации, к изменению действий организма в целях выживания в наличной среде, но не создания мира культуры. Этот мир социален, ибо возникает в системе общественных отношений, и сущность человека не что иное, как совокупность этих отношений.

Трудовое действие и познавательная активность представляют, согласно марксизму, единое целое. Обмен информацией между живыми существами - одно из важнейших проявлений активности их поведения. В неорганическом мире объекты взаимодействуют, но не общаются. Лишь анализ труда открывает качественное своеобразие человеческого общения, роль речи как особого орудия, опосредующего создание и использование орудий труда и становление на этой основе принципиально новых психологических структур.

В своей исходной форме общение представлено в непосредственном взаимодействии индивидов. В ходе исторического развития оно принимает все более сложные и опосредованные формы. И за пределами прямого контакта с другими индивидами человек действует как существо изначально социальное, т. е. с необходимостью вовлеченное в систему общения (см. 1,590).

Принцип социальной детерминации психики неотделим в марксистской философии от учения о закономерностях развития материальной жизни общества, его классовой структуры. В антагонистических формациях сознание и поведение конкретных индивидов обусловлены противоборством классовых сил. Иногда смысл и суть диалектико-материалистического объяснения детерминации психических явлений видят в том, что в противовес механистическим схемам, отрицавшим роль внутренних факторов, оно выдвинуло принцип, по которому "внешние причины действуют через внутренние условия". Однако зависимость эффекта внешних воздействий от свойств и устройства испытывающей их системы всегда предполагалась как механистической, так и биологической концепциями. Главное - в другом. В качестве детерминанты истинно человеческого в человеке здесь выступила предметная деятельность - общественно-историческая практика.

Разъясняя характер марксистского понимания взаимоотношений человека и природы, Энгельс указывал: "Как естествознание, так и философия до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только природу, а с другой - только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу" (2, 20, 545). В ходе воздействия человека на вещество природы происходит двойной детерминационный эффект: изменяя природу, человек изменяется сам. Перед нами, стало быть, говоря современным языком, "обратная связь" - результаты действия изменяют состояние производящей его системы.

Эффект человеческого труда не ограничивается упражнением органов, более совершенной координацией движений и т. д. Он выражается в таком изменении внешней природы, которое приводит к появлению "предметного бытия промышленности", продуктов человеческой культуры. Создавая их, человек формирует присущие ему психические качества. Порождая творения, приобретающие объективную ценность, он тем самым порождает и самого себя. Это один процесс, а не два. Не "внешнее через внутреннее", а одновременное порождение и "внешнего" (в котором воплощены сущностные силы человека), и "внутреннего" (как сущностных сил, которые немыслимы без объективации в независимых от индивидуального сознания предметах) - таково диалектико-материалистическое понимание детерминации психики.

При этом не в сфере сознания самой по себе, а в сфере потребностей людей сосредоточены движущие силы человеческого поведения. "Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются)" (2, 20, 493). Потребности людей и являются тем динамическим фактором, который обусловливает развитие производства. Но потребности - это не беспредметная психическая "энергия", готовая разрядиться на любых объектах и направлениях. Они определяются в своем развитии производством предметов, способных их удовлетворить.

Идея изначальной предметности потребностей, чувств, всех модификаций человеческой психики коренным образом изменяла исходный пункт ее причинного объяснения. Маркс показал неприменимость механистического взгляда для объяснения исходных сенсорных процессов человека, не говоря уже о более сложных психических проявлениях. Не физические раздражители, взятые сами по себе в их абстрактных характеристиках (т. е! безотносительно к предметному значению), порождают богатство отражаемых человеком сенсорных качеств, а предметы, вовлеченные в процесс производства. - "Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствую-ющий красоту формы глаз, - короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), - одним словом, человеческое чувство, человечность чувств,- возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе" (1, 593-594).

Мы видим, что активность и предметность, трактуемые идеалистами как первозданные, ни из чего не выводимая прерогатива бесплотного, бессубстратного сознания, имеют глубокие земные корни в "очеловеченной природе". Сознание является исключительно человеческой особенностью. Это, однако, не дает оснований считать вслед за Декартом, будто лишь оно кладет водораздел между регуляцией поведения человека и животных. Приняв такое предположение, легко склониться к выводу, что одно только сознание характерно для высшего уровня психической жизни. В действительности этот уровень, согласно марксизму, представляют "сущностные силы человека" как продукт всемирной истории.

Из нового понимания природы человеческой психики следовало новое понимание предмета психологии как науки. "...История промышленности и возникшее предметное бытие промышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией..." (1, 594). Поэтому "такая психология, для которой эта книга... закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой" (1, 595).

Коренной поворот, произведенный Марксом в трактовке предмета психологии, выводил научное исследование далеко за пределы не только субъективной, но и биологически ориентированной объективной психологии. Движения, реакции, адаптивные акты, хотя они и даны объективно, не являются сами по себе той "книгой", в которой чувственно представлена психика человека, его сущностные силы. Чтобы получить психическое в его реальной полноте, следует выйти за пределы не только "внутреннего пространства" сознания, но и за пределы реальных контактов организма с окружающей природной средой, на простор исторических связей личности с миром развивающейся культуры.

Исторический характер всех модификаций человеческой психики - от ее сенсорной "фактуры" до высших проявлений интеллектуальной активности - обусловлен развитием общественного производства. Изменениями в материальной жизни общества объясняется процесс формирования способностей из природных задатков. Маркс в "Экономическо-философских рукописях 1844 года" обратил внимание на мысль А. Смита о том, что различие природных дарований у индивида есть не столько причина, сколько следствие разделения труда. Эта мысль обогатилась в "Нищете философии" (1847) и "Капитале" (1867) конкретным содержанием. Так, в "Капитале" была показана зависимость развития способностей от специфики трудовых операций в исторически сложившихся формах производства (см. 2, 23, 354-363). Тем самым вводился новый фактор, неведомый прежним психологическим теориям (в том числе материалистическим), которые ограничивались в своем объяснении индивидуальных различий обращением к природным предпосылкам и воздействиям среды.

Противники марксизма утверждают, будто историко-мате-риалистический подход породил новую форму эпифеноменализма-учения о том, что сознание может быть только продуктом, но никогда - деятельным агентом. Они пытаются доказать, что на смену прежнему эпифеноменализму, относившему психические явления в разряд отходов от работы мозговой машины, пришел новый взгляд, согласно которому эти явления - лишенные действенной силы отходы общественного производства. Социальные взаимодействия людей действительно складываются объективно, т. е. независимо от сознания и воли отдельных лиц. Но подобно тому как исходный материалистический постулат о первичности материи - вторичности сознания интерпретируется марксизмом в том смысле, что сотворенный природой человек сам становится ее творческой силой, вопрос о соотношении социального и личностного рассматривается марксизмом с точки зрения активной, деятельной роли в общественном процессе его конкретных участников. "...Как само общество производит человека как человека, - подчеркивал Маркс, - так и он производит общество" (1,589).

Развитое Марксом представление о человеке как субъекте исторического творчества противостояло сложившемуся в эпоху капитализма индивидуалистическому взгляду на личность и ее психические функции.

Сила детерминистской концепции марксизма определяется тем, что для таких уникальных человеческих свойств, как активность личности, ее способность к творчеству и саморазвитию, указываются принципиально иные основания, чем в идеалистических доктринах. Эти свойства не редуцируются, как в механистических и биологических схемах, но впервые выступают в их действительном историческом значении.

Итак, в середине XIX в., в эпоху, когда под психологией понималось учение о душе и ее явлениях, марксизм обосновал новый подход к исследованию человека. Он открыл тот уровень детерминационных отношений между человеком и природой, на котором решающее значение в становлении его психических свойств приобретает предметная деятельность. Психология выступила как наука объективная, социальная и историческая.