Разработка естественнонаучных основ психологии

В ближайшие после Октября годы (1922-1923) советские психологи проявляют повышенный интерес к естествознанию. При этом отчетливо выявляются две линии, по которым устанавливаются творческие связи. Это, во-первых, стремление уяснить сущность физиологических основ психической деятельности (отсюда интерес к трудам И. П. Павлова, Н. Е. Введенского, А. А. Ухтомского), а также ее физико-химических основ (ионная теория возбуждения П. П. Лазарева); во-вторых, тенденция вобрать в психологию фонд эволюционных дарвиновских идей, разрабатываемых отечественной биологической наукой (Н. А. Северцов, В. А. Вагнер). Обе эти линии остаются доминирующими на протяжении всей истории советской психологии.

1922-1923 годы были ознаменованы выходом в свет ряда работ естествоиспытателей, в связи с которыми указанные тенденции выявились с большой определенностью. Эти работы - очень разные и в отношении подхода к задачам психологического исследования, и в отношении общих методологических установок, и в отношении общественного и научного резонанса, ими вызванного, - имеют некоторые общие черты: в них реализуется стремление приблизить естественные науки к психологии таким образом, чтобы сделать естествознание (физиологию, биологию, физику и химию) ее прочным фундаментом. Не случайно, что в этих работах мы можем найти ссылки на И. М. Сеченова, что в них развиваются его идеи.

Исключительную роль в развитии психологии, физиологии и психиатрии сыграла публикация павловского "Двадцатилетнего опыта" (1923). Книга Павлова дала максимум того, что могла тогда дать физиология больших полушарий для понимания нервных механизмов психической деятельности. Психология получила громадное богатство мыслей, материала, иллюстраций к теории материалистического понимания работы высшего отдела мозга. В дальнейшем почти ни один серьезный исследователь психологии не обходился без ссылок на классические труды великого физиолога, без попыток определить свое отношение к павловскому учению в целом или к отдельным его сторонам.

Тесно связаны с трудами И. П. Павлова работа А. А. Ухтомского "Доминанта как рабочий принцип нервных центров" и работы его сотрудников. Отправляясь от идей Н. Е. Введенского (А. А. Ухтомский подчеркивал, что принцип доминанты своим происхождением во многом обязан "идейному и фактическому наследству", оставленному Н. Е. Введенским) и И. П. Павлова, А. А. Ухтомский выдвигает принцип доминанты, понимая под последней "господствующий очаг возбуждения, предопределяющий в значительной степени характер текущих реакций центров в данный момент", причем внешним выражением доминанты признавалась "стационарно поддерживаемая работа или рабочая поза организма". Ухтомский считал, что принцип доминанты является "физиологической основой акта внимания и предметного мышления", а в "инертности господствующего возбуждения" (т. е. "доминанте переживаемого момента") видел источник "предубеждений", "навязчивых образов", "галлюцинаций" (см. 15). С точки зрения Ухтомского, всякое "понятие" и "представление", всякое индивидуальное психическое содержание, которым мы располагаем и которое мы можем вызвать в себе, есть след от пережитой некогда доминанты.

В работах И. П. Павлова и А. А. Ухтомского содержалась развернутая система задач, которые предстояло решить психологам совместно с физиологами. Проблема физиологических основ психических процессов разрабатывалась с этого времени строго научно, и ее решение входит в советскую психологическую науку в качестве естественнонаучного основания. В "Учебнике психологии, изложенной с точки зрения диалектического материализма", К. Н. Корнилов (см. 11) намечает следующие пять основных принципов деятельности мозговых полушарий:

1) принцип ассоциации, или выработки, условных рефлексов;

2) принцип иррадиации и концентрации возбуждения, установленный в школе Павлова; 3) принцип господствующего, доминирующего возбуждения ("доминанты"), или наилучшей, "оптимальной" возбудимости (Этот принцип установлен почти одновременно Ухтомским и Павловым); 4) принцип проторения нервных путей и 5) принцип торможения (фактически речь идет о взаимной индукции нервных процессов).

В "Очерках научной психологии" П. П. Блонский писал: "Учение об условных рефлексах объясняет очень многое в поведении животных. Так, например, оно объясняет изменение обычного поведения живого существа посредством приручения (так называемое воспитание рефлексов). Далее, оно объясняет возникновение новых связей в индивидуальном опыте живого существа (так называемая ассоциативная память)" (4, 37). Учение Павлова об условных рефлексах является ключом к пониманию высших форм поведения животных. Широко используя работу Павлова "Двадцатилетний опыт", Блонский дает развернутую интерпретацию ряда психологических явлений (привычек, ассоциаций и т. д.) на основе учения Павлова об условных рефлексах.

Стремление превратить психологию в объективную науку, в область точных знаний стимулировало интерес советских психологов к биофизическим идеям академика П. П. Лазарева. Считая изучение механизма высшей нервной деятельности одной из интереснейших проблем, над решением которой трудились лучшие умы человечества, Лазарев писал, что экспериментальный метод, проникая в сложные области "нервной физики и физиологии", создает первые опорные пункты для работ, "которые должны связать физику и физиологию, с одной стороны, и психологию - с другой" (12, 3). Продвигаясь именно в этом направлении, он показал приложимость ионной теории возбуждения к работе центральной нервной системы. Он разработал и экспериментально проверил теорию адаптации органов чувств к действующим на них раздражителям (особенно глубоко изучались им вопросы световой и темновой адаптации глаза). Им была предложена новая теория сумеречного зрения, учитывающая квантовый характер природы света и дискретный характер световоспринимающих элементов сетчатки. Труды П. П. Лазарева, которые относятся к 1921-1923 гг., положили начало разработке смежных проблем биофизики, физиологии органов чувств и психологии ощущений и восприятий (С. В. Кравков, К. X. Кекчеев и др.).

Другая тенденция в психологии того времени - попытка приобщить психологию к эволюционной теории - связана с трудами видных биологов А. Н. Северцова и В. А. Вагнера. Центральная проблема, возникшая в этой связи, заключалась в выяснении роли психики (по Вагнеру, "психических способностей") не только в индивидуальной жизни животных, но и в процессе их эволюции. А. Н. Северцов в работе "Эволюция и психика" (1922) анализирует форму приспособления организма к среде, которую он называет способом приспособления посредством изменения поведения животных без изменения их организации. Это приводит к рассмотрению различных типов психической деятельности животного в широком смысле этого слова.

Как показал А. Н. Северцов, эта эволюция шла по двум главным путям и в двух типах животного царства достигла своего высшего развития. В типе членистоногих прогрессивно развивались, закрепляясь посредством наследственности, такие механизмы поведения, как инстинкты. Но этот сложный и совершенный аппарат инстинктивной деятельности является вместе с тем крайне косным: к быстрым изменениям среды животное приспособиться не может. У хордовых эволюция пошла по другому пути: инстинктивная деятельность не достигла здесь очень высокого развития, но зато приспособление посредством индивидуального изменения поведения стало развиваться прогрессивно и в высшей степени повысило пластичность организма. Над наследственной приспособляемостью появилась целая надстройка индивидуальных механизмов поведения. У человека эта надстройка достигла высшей ступени развития, благодаря чему он стал существом, приспособляющимся к любым условиям существования, создающим себе, так сказать, искусственную среду - среду культуры и цивилизации. С биологической точки зрения нет существа, обладающего большей способностью к приспособлению, а следовательно, большим количеством шансов на выживание в борьбе за существование, чем человек.

На этой же позиции находился В. А. Вагнер, разделяя с Северцовым достоинства и недостатки "биологической точки зрения" при рассмотрении человеческой психологии. Он высказал ряд прогрессивных идей, полагая, что научное изучение психологии может идти только в соответствии с эволюционным учением: от простого к сложному, от животных к человеку, а не наоборот. По мнению Вагнера, после того как эволюционное учение из гипотезы превратилось в научно установленный факт, нельзя делать из него исключения, хотя бы только для человека. Вагнер при этом отнюдь не считал, что психологию человека надлежит аннулировать, передав решение ее задач в ведение биопсихологии или сравнительной психологии. Однако только тогда, когда психология, специализировавшаяся на изучении психики человека, усвоит законы эволюции психических способностей, она получит возможность научно освещать имеющийся в ее распоряжении материал.

Вагнер следующим образом формулирует задачи психологии: "Новый порядок вещей в изучении психологии принудительно требует: 1) включения психологии человека в область исследования сравнительной психологии... 2) поставить изучение психологии животных в условия исследования по объективному методу точных наук, а не решения своих задач методом аналогий и мерою их психики масштабом психологии человека". И далее: "Физиология вообще, и нервной системы в частности, представляет базу психологии, материалом которой последняя пользуется в том объеме, в каком это ей может понадобиться" (8, 49-50).

Приведенные выше соображения В. А. Вагнера представляли значительную ценность для развития психологических знаний на основе эволюционного учения и в дальнейшем органически были включены в психологию, составив содержание ее филогенетических разделов. Подход к психике человека с позиций эволюции, свойственный Северцову и Вагнеру, способствовал преодолению эпифеноменалистской трактовки роли психики в процессе жизнедеятельности и поведения. Вместе с тем эволюционная концепция Северцова и Вагнера сама по себе не создавала предпосылок для правильного историко-материалистического и подлинно научного взгляда на развитие человеческой психологии.

Отводя психологии человека ("гомопсихологии") место в ряду биологических наук, Вагнер оказался неспособным понять человека как продукт истории, а не только биологии, пусть даже обогащенной идеями эволюции. Как и все представители естественнонаучного направления, Вагнер не мог перебросить мост от биологии к изучению общественно-исторической сущности человека.