VII. 3. Любовь и дружба юношей и девушек

Вопрос о психологической природе любви и ее соотношении с другими, несексуальными привязанностями издавна вызывает споры. В современной науке существуют две точки зрения на этот предмет.

Первая сводится к тому, что совокупность чувств и переживаний, которую люди называют любовью, есть не что иное, как психологическая надстройка над биологическим по своей природе половым влечением. Наиболее последовательно эту точку зрения отстаивал 3. Фрейд, который считал, что все человеческие привязанности вытекают из одного общего источника - полового влечения, "либидо". Ядро того, что мы называем любовью, писал он в книге "Массовая психология и анализ "я", - это половая любовь, цель которой - половая близость. Она лежит в основе и таких, казалось бы, "несексуальных" чувств, как любовь к самому себе, родительская и сыновняя любовь, дружба, любовь к человечеству в целом и даже привязанность к конкретным предметам и абстрактным идеям. Все эти чувства, по Фрейду, - проявление одной и той же инстинктивной потребности. Только в половых отношениях эта потребность завершается физической близостью, а в остальных случаях половое влечение "отвлекается" от прямой цели или не может достичь ее. Однако первоначальную природу этих чувств всегда можно распознать по жажде близости и самопожертвования.

Сила фрейдовской позиции - в попытке соединить воедино "духовное" и "телесное" влечения, которые во всех идеалистических теориях, начиная с Платона, разобщены. Однако, правильно уловив, что сексуальная жизнь человека не есть нечто изолированное, что она нерасторжимыми узами связана со всей его личностью, Фрейд бездоказательно объявил ее основой психической жизни. В результате все несексуальные привязанности оказываются иллюзорными, а их развитие у личности ставится в обратную зависимость от развития собственно полового чувства: чем свободнее проявляется половой инстинкт, тем меньше якобы у человека потребность в других привязанностях, которые суть "превращенные формы", "отклонения" или "извращения" того же самого "либидо".

В современной науке позиция Фрейда подвергается серьезной критике. Ученых-сексологов не удовлетворяет само понятие "полового инстинкта", "влечения" или "либидо". Никто, конечно, не отрицает, что у человека существуют определенные половые потребности. Но "половое влечение" не является однозначным.

Каждый индивид обладает какими-то природными половыми потенциями, но "сценарий" его сексуального поведения, то, кого и как он будет любить, определяется всей совокупностью условий, сформировавших его личность.

Подвергается критике и фрейдовский "пансексуализм". Если теория Фрейда о "сексуальном" происхождении всех аффективных привязанностей верна, она должна быть применима и к животным. И поскольку животным нет необходимости "подавлять" или "сублимировать" свои инстинкты, их привязанности друг к другу должны быть явно сексуальными (по крайней мере в определенные периоды). Но хотя зоопсихологи засвидетельствовали множество случаев прочной и высокоэмоциональной индивидуальной привязанности между животными, иногда даже разных видов, эти привязанности не имеют сексуальной подоплеки. "Альтруизм" и тяготение к эмоциональной близости с другим живым существом представляют собой, по-видимому, не "расширение" или "отклонение" полового инстинкта, а выражение другой, не менее глубокой, самостоятельной потребности. Как невозможна классификация форм человеческой деятельности, в которой отсутствовало бы общение, так в любой классификации "базовых" потребностей или влечений находится место для потребности в "эмоциональном контакте", "принадлежности" и "любви". Именно эта потребность, унаследованная человеком от животных предков, и составляет, вероятно, инстинктивно-биологический фундамент его общительности, которая, однако, развивается у ребенка не спонтанно, а в процессе и под влиянием его общения с окружающими людьми.

Хотя сексуальность и влияет на характер межличностных привязанностей, она не является их единственной аффективной основой и даже ее собственные проявления зависят от конкретных социальных условий. И, следовательно, прав был А. С. Макаренко, который писал, что человеческая любовь "не может быть выращена просто из недр простого зоологического полового влечения. Силы "любовной" любви могут быть найдены только в опыте неполовой человеческой симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей. И чем шире область этой неполовой любви, тем благороднее будет и любовь половая" (Макаренко А. С. Книга для родителей. - Соч. в 7-ми т. М., Изд-во АПН РСФСР, 3957, т, IV, с. 246).

Иначе говоря, характер любовных чувств и привязанностей личности (их избирательность, сила, глубина и длительность) зависит от ее общих коммуникативных качеств, о которых уже говорилось выше, в связи с юношеской дружбой. С одной стороны, любовь мыслится как потребность и жажда обладания; это страстное чувство соответствует тому, что древние греки называли "эросом". С другой стороны, любовь есть потребность в бескорыстной самоотдаче, растворение любящего в заботе о любимом; этот вид любви обозначают словом "агапе". Любовь-эрос и любовь-агапе в каком-то смысле противоположны: первая стремится главным образом брать, вторая - отдавать. Вместе с тем это разные полюсы одного и того же чувства. Любовь не только индивидуальное чувство, но и специфическая форма человеческих взаимоотношений, предполагающая максимальную интимность, близость. Человек, не способный к психологической близости с другим, может испытывать очень сильную потребность в любви, но эта потребность никогда не будет удовлетворена.

Переходный возраст в этом смысле весьма противоречив.

Юношеская мечта о любви выражает прежде всего потребность в эмоциональном контакте, понимании, душевной близости; эротические мотивы в ней почти не выражены или не осознаны. Потребность в самораскрытии и интимной человеческой близости и чувственно-эротические желания очень часто не совпадают и могут быть направлены на разные объекты. По образному выражению одного ученого, мальчик не любит женщину, к которой его влечет, и его не влечет к женщине, которую он любит. Отсюда и типичные вопросы школьных диспутов: как отличить любовь от увлечения, можно ли любить сразу двоих или троих? И т. п.

Разобщенность чувственно-эротического и "нежного" влечений особенно типична для мальчиков. Отчасти это связано с тем, что бурный темп полового созревания опережает у многих из них развитие тонких коммуникативных качеств, включая способность к сопереживанию. Кроме того, сказывается влияние традиционного стереотипа "маскулинности", согласно которому мужчина подходит к женщине "с позиции силы". Старшеклассник этой силы в себе не ощущает, а попытки симулировать ее, чтобы быть на уровне стереотипа, только увеличивают его затруднения. Жажда любви нередко сочетается со страхом "потерять себя", "подчиниться" и т. д.

Девочки, которым "сила" не предписана, свободны от этой заботы, зато они вынуждены скрывать увлечения, оберегая свое достоинство и репутацию. Чувства, испытываемые старшеклассницами к мальчикам, тоже не однозначны.

Разрешение этих внутриличностных противоречий во многом зависит от того, как складываются взаимоотношения юношей и девушек в более широком кругу. Обособление мальчиков и девочек в той или иной форме - универсальное явление в истории культуры. В современном обществе сегрегация (разделение) полов выражена менее резко и осуществляется стихийно, самими детьми. Тем не менее она существует, создавая определенную психологичен скую дистанцию между мальчиками и девочками, преодолеть которую не так просто. Психологическая близость вначале легче достигается с человеком собственного пола, с которым подростка связывает широкий круг общих значимых переживаний, включая, и эротические.

В анкете, с помощью которой изучались дружеские отношения ленинградских старшеклассников, была специальная шкала легкости в общении. Учащиеся отвечали на вопрос: "В общении с кем вы чувствуете себя наиболее уверенно и свободно?" Кроме друзей, родственников и учителей, в ответах фигурировали также сверстники своего и противоположного пола. Как и предполагалось, общение со сверстниками противоположного пола оказалось значительно более напряженным, чем со всеми остальными лицами (за исключением учителей). Причем эта напряженность у мальчиков возрастает от VII класса к VIII, а у девочек - от VIII к IX. Однако в целом девушки чувствуют себя в общении с юношами более свободно и уверенно, чем юноши с девушками.

Характерно в этой связи отношение юношей и девушек к разнополой дружбе. На вопрос: "Возможна ли, по-вашему, настоящая дружба (без влюбленности) между юношей и девушкой?" - утвердительно отвечают свыше трех четвертей учащихся VII-X классов. Но с возрастом сомнения усиливаются и уже свыше половины ленинградских юношей-студентов ответили на этот вопрос отрицательно. При ответах на вопрос: "Кого вы предпочли бы иметь своим другом - юношу или девушку?" - доля девушек, выбравших друга противоположного пола, во всех возрастах выше, чем доля юношей, причем с возрастом эта разница увеличивается. Сходные результаты получены В. Г. Карликовым у сельских школьников Орловской области, Б. Заззо во Франции и др.

Это связано, видимо, не только с разницей в темпах созревания, но и с тем, что юноши строже, чем девушки, разграничивают любовь и дружбу. Потребность в дружбе с человеком противоположного пола выражает, в сущности, потребность в любви. Друзей противоположного пола у старшеклассников значительно меньше, чем друзей своего пола: 57 процентов ленинградских девятиклассников сказали, что вообще не имеют друзей-девушек, а 46 процентов девятиклассниц - друзей-юношей (на селе такие ответы составляют 53 и 34 процента). Еще реже называют лиц противоположного пола в качестве ближайших друзей.

Соотношение дружбы и любви представляет в юности сложную проблему. С одной стороны, эти отношения кажутся более или менее альтернативными. По данным И. С. Кона и В. Л. Лосенкова, юноши-девятиклассники, ориентированные на экстенсивное групповое общение, как правило, не выбирают в качестве идеального друга девушку и в первом круге их реального общения преобладают юноши. Напротив, тот, кто в качестве идеального друга предпочитает девушку, обычно имеет меньше друзей своего пола, склонен считать "настоящую дружбу" редкой и отличается повышенной рефлексивностью. Появление любимой девушки снижает эмоциональный накал однополой дружбы, друг становится скорее добрым товарищем.

С другой стороны, любовь предполагает большую степень интимности, чем дружба, она как бы включает в себя дружбу. Если в начале юности главным конфидантом обычно бывает друг своего пола, то позже это место занимает любимый или любимая. Сочетание духовного общения с физической близостью допускает максимальное самораскрытие, на которое только способна личность. Юноша 16-18 лет еще может довольствоваться обществом друзей своего пола. В более старшем возрасте отсутствие интимного (разумеется, не только сексуального) контакта с девушкой уже не компенсируется однополой дружбой; больше того, чувствуя, что он отстает в этом отношении от сверстников, юноша иногда становится менее откровенен и с друзьями, замыкается в себе.

Взаимоотношения юношей и девушек сталкивают их с множеством моральных проблем, начиная с ритуала ухаживания и объяснения в любви и кончая проблемами нравственной самодисциплины и ответственности. Старшеклассники остро нуждаются в помощи старших, прежде всего родителей и учителей. Но одновременно молодые люди хотят - и имеют на это полное право! - оградить свой интимный мир от бесцеремонного вторжения и подглядывания. В. А. Сухомлинский совершенно справедливо требовал "изгнать из школы нескромные и ненужные разговоры о любви воспитанников. Ни одного слова о том, кто в кого влюблен. Ни малейшего намека на то, что один пятнадцатилетний подросток назвал "ощупыванием сердца железными рукавицами". Любовь должна навсегда, на всю жизнь остаться для человека самым светлым, интимнейшим и неприкосновенным" (Сухомлинский В. А. Рождение гражданина, М., Молодая гвардии, 1971, с. 223).