24. Концепции сознания в современной западной философии. А. Ф. Бегиашвили (The Conceptions of Consciousness in Modern Western Philosophy. A. Th. Begiashvili)

24. Концепции сознания в современной западной философии. А. Ф. Бегиашвили

Тбилисский государственный университет, факультет философии и психологии

Вряд ли будет преувеличением сказать, что почти каждое философское учение, в том числе и современные философские теории, опираются на то или иное понимание природы сознания, его структуры и процесса его функционирования. Часто бывает и так, что предлагаемое понимание природы сознания не выражено открыто, не высказано в четких терминах. Уточнение концепции сознания, лежащей в основе этих философских учений, может во многом содействовать как выработке правильной оценки рассматриваемых философских учений, так и уяснению многих аспектов понятия сознания, его отношения к другим понятиям, в первую очередь к понятию бессознательного.

При исследовании различных концепций природы и структуры сознания, представленных в современной западной философии, возникают две далеко не однородные задачи. Во-первых, нужно исследовать те представления о строении сознания, которые, хотя и не всегда формулируются четко, но безусловно предполагаются основными положениями той или иной философской доктрины. Употребив распространенный в настоящее время термин, скажем, что нужно исследовать ту модель сознания, к которой имплицитно обращаются те или иные философские учения. Во-вторых, надо изложить основные положения эксплицитно сформулированного учения о сознании.

Конечно, в пределах настоящей работы мы не можем ставить своей целью решение в полном объеме обеих вышеназванных задач. Это дело особого и обширного исследования. Мы хотели бы ограничить себя рассмотрением лишь нескольких наиболее распространенных на сегодняшний день течений западной философской мысли; с одной стороны, неопозитивизма, с другой - феноменологии и экзистенциализма. К тому же, нам представляется целесообразным заострить внимание на тех сторонах проблемы сознания, которые имеют отношение к фундаментальным положениям вышеназванных философских учений, а также на моментах, помогающих лучше понять отношение представителей этих философских учений к проблеме взаимоотношения сознания и бессознательного.

1. Приступая к рассмотрению феноменологической философии, необходимо, в первую очередь, обратить внимание на два основных принципа этой теории. Это, в первую очередь, требование опытного оправдания всего нашего знания и, во-вторых, принцип беспредпосылочности.

Основной принцип научного мышления, которому, естественно, должна подчиняться и философия, заключается, по мнению Гуссерля, в том, что оправдание всего нашего познания следует искать в данных непосредственного созерцания, в интуиции. Но при этом оставалось неясным, как же быть с теми суждениями, которые не поддаются подобной проверке? Эти сомнения касались, в первую очередь, утверждений о существовании предметов, данных в непосредственном созерцании. Вопрос о реальном существовании объектов не может быть с очевидностью решен при помощи непосредственных данных.

Соответствуют ли нашим восприятиям какие-либо внешние предметы, служащие причинами этих восприятий? Данный вопрос находится, с точки зрения феноменологии, вне пределов непосредственного знания. Это вопрос той или иной философской позиции. Но здесь вступает в силу другой основной принцип, на который, как мы уже отмечали выше, опирается феноменологическая философия - принцип беспредпосылочноети. Гуссерль же хочет следовать той или иной принятой философской теории, отказывается принять ту или иную философскую доктрину в качестве готовой предпосылки. В этом он видит одно из условий подлинной научности философии.

Свой отказ занять какую-либо принятую философскую позицию Гуссерль, в первую очередь, относит к так называемой естественной установке, с которой обычно начинается человеческое сознание. Общая предпосылка естественной установки выражает, по мнению Гуссерля, определенную философскую позицию. Она заключается в том, что я нахожу пространственно-временную действительность, которая мне противостоит ,и к которой я сам также принадлежу, налично существующей; я приписываю наличное бытие ей, такой, какой она мне дается [4, 63-64].

Для Гуссерля, который заявлял о своем нежелании придерживаться какой-либо предвзятой теории, эта естественная установка неприемлема. "Bместо того, чтобы оставаться в этой установке, мы постараемся изменить ее радикально", - пишет он.

Гуссерль надеется радикально изменить естественную установку с помощью определенной операции, которую проводим мы в нашем сознании - с помощью приема воздержания. Он так описывает суть этого приема воздержания: мы не отбрасываем тезис естественной установки, согласно которому мир налично существует. Поскольку мы ничего не отрицаем, то наше убеждение в наличности мира также никак не меняется. "И все же оно претерпевает определенную модификацию,- пишет Гуссерль, - в то время, как оно остается тем, что оно есть, мы ставим его "вне игры", "исключаем его". Мы "заключаем его в скобки". "Оно все еще находится здесь, как нечто, заключенное в скобки, находится в скобках... Мы можем также сказать: этот тезис все еще переживается, но мы его просто не употребляем" [5, 54].

Итак, мы воздерживаемся от употребления положения (которое все еще переживается нашим сознанием) о наличном существовании объектов, соответствующих данным непосредственного созерцания.

Гуссерль обещает, что прием воздержания, прием "эпохэ", он использует для открытия и исследования совершенно новой области: "Наше намерение касается новой научной области, такой, которая может быть добыта при помощи метода заключения в скобки" [4, 67]. Гуссерль несколько забегает вперед и заявляет, что эта новая область бытия, которая до сих пор не была отграничена, есть не что иное, как "чистое переживание", "чистое сознание". Именно эта новая сфера бытия есть то, что остается после феноменологического исключения мира. Гуссерль все время подчеркивает, что, применяя метод заключения в скобки, метод феноменологического "эпохэ", воздерживаясь от суждения о реальности мира, ставя веру в эту реальность "вне игры", мы не остаемся перед ничто, перед пустотой. Мир, данный в нашем опыте, продолжает оставаться для меня и впредь, и при этом опыт продолжает иметь то же содержание, что и до того, как мы начали воздерживаться от суждений о его реальности. Вся разница только в том, что я, как философски мыслящий субъект, не придаю этому опыту естественную веру в реальное существование мира.

Нельзя не видеть, что в основе вышеприведенных философских построений лежит определенное понимание природы и структуры сознания.

Обратим прежде всего внимание на процедуру "эпохэ". Прием воздержания, предложенный Гуссерлем, может быть основан на предположении, что в содержании сознания имеются разные уровни, отличающиеся по степени актуализации. Определенное содержание наличествует в настоящий момент в сознании, "оно все еще переживается", как говорит Гуссерль, но оно как бы отодвинуто на второй план, сознание не занимается им, оно не включается в систему отношений, существующих между остальными моментами, частями содержания сознания. Оно остается, как выражается Гуссерль, "вне игры", "мы его просто не употребляем".

Но предположение об этих разных уровнях сознания, вернее о разных уровнях актуализации содержания сознания, само связано с другой предпосылкой. Именно: оно опирается на имплицитное допущение, что жизнь сознания не есть стихийный, неуправляемый процесс, течение которого целиком определяется внешними воздействиями. Напротив, признается, что личность, носительница сознания, активно вмешивается в определение направления жизни сознания. Она может в соответствии с потребностями, возникающими на определенной стадии, ступени жизни вообще или познания в частности отодвинуть некоторое содержание сознания на задний план, "выключить его из игры". Соответственно, другая часть содержания сознания актуализируется, сознание занимается ею, поглощено ею.

Такова, на наш взгляд, модель сознания, его структуры, с необходимостью предполагаемая философской доктриной "эпохэ" и соответственно феноменологической теорией, составной частью которой и является требование "эпохэ", воздержания.

Нельзя не видеть, что эта модель абсолютизирует одну из сторон, черт, характеризующих сознание, одну из способностей, которая имеется у сознания.

В каждодневной жизни мы часто встречаем это умение - выключать из игры часть содержания сознания, неаннулируемую часть, которая все еще переживается, но которая просто не применяется, не актуализируется. Без учета этой способности многие поступки людей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, были бы необъяснимы: только допустив у личности способность отодвигать на задний план, выключать из "игры" нежелательное для нее в данный момент содержание сознания, можно объяснить поступки людей, которые в обыденной жизни именуют "неожиданными". Под ними обычно имеют в виду поступки человека, противоречащие общему укладу личности или его программе, принятой им в качестве руководства своей жизнью. Когда человек, признанный честным и принципиальным, проявляет непоследовательность при оценке явлений, неприемлемость которых не вызывает сомнения, обычно говорят, что не ждали от него такого поступка.

Во всех подобных случаях вряд ли есть смысл допускать коренной перелом во взглядах и установках личности. Чаще всего, тем труднее бывает допустить такой перелом, что за исключением одного или двух случаев индивид как личность остается верным своим жизненным идеалам и установкам. Скорее всего здесь надо говорить о другом: индивид, личность знает о неприемлемости того или иного явления, располагает адекватной оценкой этого явления, но это знание, эту оценку отодвигает на задний план сознания, оставляет его "вне игры", просто не "применяет его".

Способность всегда, при всех обстоятельствах, актуализировать имеющуюся адекватную оценку событий, присуща тому типу людей, которых обычно именуют "бескомпромиссными", "последовательными" и т. д.

Тот факт, что способность отодвигать на задний план некоторое содержание, выключать его из игры, присуща сознанию, подметил и удачно использовал С. Великонский при анализе творчества А. Камю. Он пишет: "Посторонний (речь идет о романе Камю. - А. Б.) словно "заключает в скобки" по феноменологическому способу гражданские, семейные, этические нормы окружающих, да и всякого совместного людского общежития как ненужную скорлупу рассудочных условностей, вышелушивая подавленное ими изначальное антропологически-телесное ядро личности и только его нарекая неподдельным" [3, 13].

Подобных примеров описания использования героем приема "заключения в скобки", "выключения из игры" в художественной литературе, особенно в новейшей, можно встретить немало. Это могло бы составить тему для особого исследования. Нам достаточно отметить, что, предложив процедуру "эпохэ", процедуру воздержания от утверждения реальности внешнего мира, Гуссерль имел в виду реальную способность, присущую человеческому сознанию - способность отодвигать на задний план, "выключать из игры" часть содержания, не применять его.

2. Переходя к рассмотрению неопозитивистской концепции сознания, мы обнаруживаем, что она также основана на абсолютизации одной из особенностей сознания.

Неопозитивисты стремились найти достоверные данные, надежность которых нельзя поставить под сомнение. К этим непосредственным данным они собирались свести все наше знание с тем, чтобы проверить его истинность. Те положения, которые путем различных преобразований удавалось свести к этим надежным, достоверным данным, объявлялись инстинными, другие - ложными.

Эта процедура проверки истинности, или, иначе говоря, процедура верификации, ставила со всей остротой проблему достоверных, надежных данных, надежность которых не вызывала сомнения и которые сами должны были придать ранг истинности и достоверности всей системе нашего знания. Где нужно было искать эти наиболее достоверные данные? Можно найти некоторые различия в ответах на этот вопрос, которые предлагаются различными группами или отдельными представителями неопозитивизма, но суть всех их одна: наиболее достоверны данные непосредственного опыта. К ним, к этим достоверным данным непосредственного опыта, предлагалось свести все наши знания, все предложения, входящие в систему нашего знания. Неопозитивисты полагали, что при помощи подобных сведений удастся проверить истинность наших знаний. Предложения, которые согласуются с данными непосредственного опыта, следует признать истинными, другие - ложными. Процедура проверки истинности предложений путем сведения к данным непосредственного опыта, получила название эмпирической верификации. Те предложения, которые не поддавались эмпирической верификации, т. е. которые нельзя было свести к данным непосредственного опыта, объявлялись бессмысленными, и их предлагалось изъять из научного и каждодневного обихода.

Процедура эмпирической верификации наталкивалась, однако, на ряд трудностей. Одна из них представляла особые хлопоты неопозитивистам и особенно представителям той группы, которая получила название логического позитивизма. Коль скоро признавалось, что наиболее достоверны данные непосредственного, актуально, здесь и сейчас осуществляемого опыта, то верификация должна была принять характер "здесь и сейчас верификации", т. е. верификации, осуществляемой с помощью данных, полученных "здесь и сейчас".

Неопозитивисты предпринимали немало усилий, чтобы избежать этой трудности. С этой целью они попытались несколько видоизменить принцип эмпирической верификации.

Нам нет нужды вдаваться в рассмотрение подробностей этой трансформации, тем более, что, по мнению многих исследователей и историков неопозитивистской философии, эти попытки не были успешными. Нам следует обратить внимание на следующее: неопозитивистские философские построения предполагают различение по познавательной ценности двух состояний сознания. Достоверными данными нужно считать лишь те содержания нашего сознания, которые переживаются нами "здесь и сейчас". Только они имеют подлинную познавательную ценность. Мы должны к ним свести путем соответствующих преобразований все другое наше знание, придав последнему с помощью этой операции такую же достоверность, которой обладают непосредственные данные.

В отличие от феноменологического "эпохэ" з неопозитивистской доктрине не признается ничего, что переживалось бы как содержание сознания, но что было бы "выключено из игры", было бы отодвинуто на задний план. Не допускается существование неактуализированно-го содержания сознания.

Нетрудно заметить, что неопозитивизм и феноменологическая философия предлагают противоположные друг другу трактовки природы сознания и его структуры.

Как уже говорилось, введение метода воздержания, "заключения в скобки" возможно лишь при предположении, что в каждый данный момент наше сознание может иметь содержание двух различных уровней. Один уровень - это та часть содержания, которая актуализирована, над которой сознание "работает", которая, таким образом, используется при построении философского мировоззрения, при построении феноменологической философии. Другой уровень - это та часть содержания, которая, хотя и переживается, но "заключена в скобки", "выключена из игры", "не употребляется", которая, таким образом, не должна участвовать в создании философского миропонимания.

Философская доктрина неопозитивизма основана на допущении, что в сознании нет уровней, различающихся по степени актуализации, нет содержания, отодвинутого на задний план, "выключенного из игры". Для них все теоретическое содержание сознания "включено в игру", актуализировано. Оно в полном составе используется в тех манипуляциях, которые предлагаются позитивистской философией. В основу всего кладутся непосредственные данные чувств, и все содержание нашего знания сводится к ним, получая таким образом подтверждение своей достоверности. Та часть, которую не удается свести к этим непосредственным данным, признается бессмысленной, и ее предлагается отбросить.

Вместе с отказом от различения уровней актуализации содержания сознания отпадает и необходимость допущения активности личности при определении структуры содержания сознания. Как уже говорилось, допущение уровней сознания, отличающихся по степени актуализации содержания, требовало признания активности личности. Она могла и должна была определить в соответствии со своими потребностями, в данном случае в связи с потребностями в построении философской системы, какую часть содержания оставить без применения, "выключить из игры" и какую, наоборот, актуализировать. Отказ от первой предпосылки делает излишней, "неуместной" и вторую. Модель сознания, лежащая в основе неопозитивистской доктрины, построена на совершенно ином понимании активности личности при определении содержания сознания.

В неопозитивизме, конечно, говорить об активности личности для актуализации одной части содержания сознания и для воздержания от применения другой невозможно, поскольку структура сознания, предлагаемая неопозитивистской философией, построена на допущении, что в сознании все актуализировано, все содержание сознания, может быть и должно быть актуально "включено в игру", должно быть подвергнуто последовательному анализу.

Очевидно, что активность личности, о которой можно говорить в рамках неопозитивистской концепции сознания, может быть направлена только на последовательное осуществление анализирующей деятельности.

Когда говорят, что в неопозитивистской доктрине предполагается актуализация содержания сознания, то нужно иметь в виду двоякий смысл этого утверждения: во-первых, согласно представлениям неопозитивистской философии, все опытное содержание нашего сознания постоянно "находится в работе", оно анализируется, очищается от предложений, признанных бессмысленными.

Во-вторых, в результате анализа все теоретическое содержание нашего сознания сводится к актуально переживаемым непосредственным данным, уподобляется этим последним, получая наиболее высокую степень ясности и достоверности.

Высказанное дает возможность заметить, что и учение неопозитивистов, и доктрина феноменологии, и вслед за ней, как увидим ниже, философия экзистенциализма предполагают определенное понимание структуры и природы сознания. Модели сознания, имплицитно подразумеваемые этими философскими учениями, основаны на абсолютизации противоположных друг другу свойств, присущих сознанию.

Метод феноменологического "эпохэ", метод воздержания, сосредоточивает внимание в первую очередь на способности сознания выключать часть содержания "из игры". Неопозитивистские принципы анализа предложений, тождества смысла предложений и их эмпирической верификации основаны на абсолютизации противоположного свойства, присущего сознанию человека, - способности актуализировать любую часть содержания сознания, сделать ее предметом последовательного и, порой, беспощадного анализа.

Когда мы говорим об абсолютизации тех или иных сторон, свойств нашего сознания представителями вышерасемотренных философских течений, следует помнить, что здесь не приходится говорить об абсолютизации в 'полном смысле этого слова, об абсолютизации, которая влечет за собой ряд далеко идущих метафизических последствий. В данном случае можно говорить об абсолютизации лишь в том смысле, что оба названных основных философских течения современности в своих рассуждениях имеют в виду, в первую очередь, одну из особенностей сознания и на ней основывают свои построения.

Эта приверженность к абсолютизации той или иной стороны, того или иного свойстза человеческого сознания определила и ту роль, которую названные философские учения играют в духовной жизни современного Запада. Неопозитивизм, как философское течение, формировался и развивался в условиях духовного кризиса, когда под вопрос была поставлена плодотворность многих идеалов западной цивилизации и многих "институтов цивилизации". В этих условиях неопозитивисты выступили с требованием последовательного и беспощадного анализа всех принятых верований и знаний, полагая, что лишь такой анализ может спасти людей от многих бед, которые на них навлекла современная цивилизация. Пафос неопозитивистской философии - в утверждении того, что ни что не должно приниматься на веру, все должно подвергаться критическому анализу и лишь то, что выстоит при таком анализе, имеет право на существование.

Как мы уже отмечали, эта тенденция в духовной жизни Запада, которая проявилась в неопозитивистской философии, теснейшим образом связана с определенным представлением о структуре сознания. Она основана на абсолютизации способности нашего "сознания полностью актуализировать свое содержание, освещать его светом последовательного анализа. Примерно та же духовная ситуация, о которой говорилось выше, породила и другое распространенное течение современной западной мысли - феноменологию и вслед за ней и экзистенциализм.

Феноменология, как уже было сказано, абсолютизирует способность нашего сознания "выключать из игры" определенную часть своего содержания. Эта модель сознания, выдвинутая феноменологической философией, была в значительной мере использована экзистенциализмом и во многом предопределила ответы, которые экзистенциалисты дают на острые вопросы, поставленные современной эпохой перед мыслью Запада. Экзистенциалисты полагают, что в современных условиях человек должен углубиться в себя, найти в себе самом ресурсы и возможности, которые позволили бы ему придать истинный смысл имеющимся социальным и юридическим установлениям. Эти поиски "самого себя", поиски такого содержания сознания, которое придало бы смысл всему человеческому существованию, опирается на предпосылку о том, что часть содержания сознания "выключена из игры", "заключена в скобки" и что если раскрыть скобки, включить в игру эту часть содержания сознания, человек сможет по-новому взглянуть на многие культурные и социальные установления, многие институты цивилизации обретут для него новый смысл [см. 1, 23-24].

Вообще, когда мы говорим о том влиянии, которое феноменологическая философия оказала на экзистенциализм, то в этой связи, в первую очередь, следует упомянуть метод "заключения в скобки", метод "эпохэ". Весь пафос экзистенциалистического учения заключается в обращении к тому содержанию сознания, которое как бы "выключено из игры", не участвует при определении поведения человека в обыденной жизни.

3. Как и можно было предположить, имплицитное использование противоположных сторон, свойств сознания в неопозитивизме и экзистенциализме стало основой для не менее противоположных эксплицитных учений о природе сознания.

Неопозитивисты рассматривали сознание в одном плане - все содержание сознания, по их мнению, было актуализировано, освещалось, светом анализа. Не признавалось наличие второго плана сознания, "выключенного из игры", "заключенного в скобки". Соответственно не признавалась и необходимость активности личности, которая должна! была решить, какую часть содержания "включать в игру" и какую нет.

Этот отказ от признания внутренней структуры сознания привел в дальнейшем к отказу от допущения сознания вообще. Поспешим оговориться, что отказ от допущения сознания в неопозитивистской; философии был обусловлен исходными принципами этого учения. Но нельзя ставить под сомнение и то, что отказ от признания внутренней структуры сознания, стремление ограничить содержание сознания актуально анализируемыми данными облегчили отказ от признания сознания в качестве одной из основных и независимых сфер реальности.

Говоря о том, что можно вообще обойтись без допущения сознания, Б. Рассел ссылается на известную работу В. Джеймса "Существует ли сознание?".

То, что обычно подразумевают под душой, писал В. Джеймс, есть не что иное, как название для того факта, что содержание опыта известно. Я уверен, заключает Джеймс, что "сознание, испарившись до состояния - полной прозрачности, находится на грани полного исчезновения. Оно есть имя несуществующего объекта, и ему нет - места среди первых принципов" [6, 8]. Отказавшись от сознания, неопозитивисты, включая сюда и Б. Рассела на его позитивистской стадии развития, встают, однако, перед вопросом: что же должно занять место сознания? Они прибегают к помощи бихевиористской психологии и утверждают, что изучение навыков и поступков людей, которые могут быть восприняты в опыте, может заменить исследование сознания.

Обратимся опять к примеру Б. Рассела. Рассел отказывается не только от допущения сознания, но также и от субъекта. Субъект необходим в том случае, если на него ложатся определенные функции - он должен осознать объекты и стимулы, идущие от предметов. Поскольку Рассел отказывается от допущения сознания и полагает, что ссылки на навыки достаточно для объяснения всей нашей деятельности и что возникновение этих навыков можно объяснить, минуя сознание, то для него исчезает и надобность в субъекте. "Субъект оказывается логической фикцией вроде математических точек или мгновения", - пишет он. "Его вводят не потому, что наблюдение наталкивается на него, а потому, что он создает лингвистические удобства и грамматика нуждается в нем... Мы должны отбросить субъект как один из актуальных ингредиентов мира" [6, 141-142, 2, 65]. Наряду с Б. Расселом, Р. Карнап, О. Нейрат и другие неопозитивисты старались показать, каким образом на место сознания можно поставить описание чувственно-наблюдаемых поступков.

Такова та эксплицитная теория сознания, которая как следствие вытекает из модели сознания, имплицитно предполагаемой неопозитивистской философией.

А теперь посмотрим, каковы те эксплицитные выводы, которые следуют из модели сознания, подразумеваемой феноменологической философией и вслед за ней и экзистенциализмом. Как уже отмечалось, выше, в основе этой модели лежит убеждение в том, что жизнь сознания есть управляемый процесс - личность сама решает, в соответствии со своими потребностями, какую часть содержания сознания: "включить в игру", актуализировать и какую, наоборот, "заключить в скобки", оставить "вне игры".

Раз допускается, что жизнь сознания есть управляемый процесс, то невольно встает вопрос о той инстанции, ориентируясь на которую личность направляет жизнь сознания, или, точнее говоря, о той инстанции, которая побуждает личность направить жизнь сознания не в ту, а в эту сторону. Поскольку речь идет об инстанции, которая должна направлять жизнь сознания, то очевидно, что эту инстанцию не следует искать в пределах самого сознания. Поэтому экзистенциалисты часто обращаются к проблеме бессознательного и его влиянию на жизнь сознания. Наиболее интересны в этом плане соображения Ж.-П. Сартра, (высказанные им в книге "Бытие и ничто".

Основная идея, из которой исходит Сартр и которую он настойчиво подчеркивает, заключается в следующем: поведение индивида, его склонности, желания и т. д. не есть стихийный, неуправляемый процесс. Они определены всем строем личности, точнее говоря, первоначальным проектом, в котором и с помощью которого индивид выбирает самого себя. "Поскольку мы допускаем, что каждая личность есть целостность, - рассуждает Сартр, - мы не можем полагать, что воссоздадим ее при помощи прибавления друг к другу различных склонностей, которые мы обнаруживаем путем наблюдения за данной личностью. Наоборот, в каждом стремлении, в каждой склонности она выражает себя целиком... немного наподобие того, как спинозистская субстанция выражает себя полностью в каждом своем атрибуте. Поскольку это так, - заключает Сартр свое рассуждение, - мы должны в каждой склонности субъекта, в каждом его поведении искать значение, которое трансцендирует, выходит за пределы этого поведения или склонности" [7, 650].

Под трансцендирующим значением Сартр имеет в виду тот факт, что в каждом акте проявляется личность целиком и, поскольку значение акта выходит за пределы самого себя, за пределы данного отдельного акта, оно есть проявление целой личности. Так, например, поясняет Сартр, когда я гребу по реке, то я целиком здесь, в этом проекте, который я избрал и который побуждает меня грести [ср. 1, 74-75].

"Но этот проект самого себя, поскольку он есть целостность моего бытия, выражает мой первоначальный выбор в этих частных обстоятельствах, он есть не что иное, как выбор самого себя как целостности в этих обстоятельствах" [7, 651].

Но, поскольку каждый акт поведения индивида, каждое движение его души есть проявление целой личности, очевидно, что мы никак не можем ограничиться простым эмпирическим описанием этих феноменов, не можем ограничиться составлением списка этих поведений, склонностей и устремлений - "...необходимо еще их расшифровать, иначе говоря, надо уметь их допрашивать. Это расследование нельзя вести иначе, как в соответствии с правилами специфического метода. Этот метод мы называем экзистенциалистским психоанализом", - пишет Сартр [7, 656].

В дальнейшем Сартр поясняет, как следует понимать этот метод экзистенциалистского психоанализа. Его принцип состоит в утверждении, что человек есть целостность, а не коллекция. Следовательно, человек выражает себя полностью в самом даже незначительном и поверхностном своем поведении. Это значит, что вкус, непроизвольное движение, каждый человеческий акт есть разоблачение. Термин "разоблачение" Сартр употребляет для обозначения того факта, что каждый акт поведения человека есть проявление его целостной личности, определяется этой целостностью. Каждый акт, таким образом, при соответствующем анализе может помочь найти, нащупать эту целостность личности. В основе этой целостности, по Сартру, лежит первоначальный выбор самого себя, "первичный проект", который мы выбрали как свое бытие и согласно которому определяем самого себя.

Сартр указывает на то, что этот метод расшифровки душевных движений человека намечен в психоанализе Фрейда и его учеников. Поэтому он считает необходимым выяснить, чем обязан экзистенциалистский психоанализ фрейдистскому психоанализу и чем отличается от него.

Прежде чем рассмотреть специфические черты сартровского психоанализа, обратим внимание на следующее. Как мы могли убедиться, согласно концепции Сартра, психическая жизнь человека есть управляемый процесс. Первоначальный "выбор самого себя", первоначальный проект, на основе которого конституируется личность, определяет все желания, наклонности, все поведение человека, точнее говоря, цельная личность проявляется во всех этих актах. Поэтому изучение жизни сознания у Сартра превращается в расшифровку каждого акта сознания, в допрос, расследование, имеющие своей целью вскрыть этот первоначальный проект, которым определяется вся жизнь сознания и все поведение человека. Здесь уже Сартр обнаруживает, что эта его работа очень походит на фрейдовский психоанализ, на поиски того бессознательного, которое определяет всю деятельность сознания.

Однако исходные принципы философии Сартра, которую на этой стадии он называет "монизмом феноменов", находились в противоречии с подобной схемой, основанной на допущении невоспринимаемой сущности, стоящей за воспринимаемыми феноменами [7, 11].

Поэтому он старается отмежеваться от психоанализа Фрейда. Но отмежевывается Сартр только в одном пункте: он не признает тех факторов, которые Фрейд положил в основу своего психоанализа,- он решительно против и либидо, и воли к власти и т. п. Однако он принимает путь психоанализа, который ведет от повседневной жизни сознания к нескольким факторам, играющим определяющую роль в отношении сознания, и прежде всего он выделяет здесь первоначальный выбор, которым личность конституирует себя.

4. Подытожим сказанное: мы имели возможность убедиться, что в современной западной философии можно выделить две, противоположные Друг другу концепции природы и структуры сознания. Противоположны они не только по своему содержанию, но также по той роли, которую играют в духовной и культурной жизни современного Запада.

Неопозитивистская доктрина абсолютизирует одну сторону сознания - нашу способность актуализировать содержание сознания, подвергать его последовательному анализу. Модель сознания, подразумеваемая неопозитивистским учением, основана на допущении, что в содержании нашего сознания нет разных уровней, отличающихся по степени актуализации, соответственно нет сторон, моментов, которые были бы "выключены из игры", отодвинуты на задний план.

Согласно этой модели, в содержании нашего сознания все актуализировано, все подвергается, или должно быть подвергнуто, последовательному анализу.

Место неопозитивизма в духовной жизни современного запада определяют именно его претензии "анализирующего" учения. Его призывы к последовательному, подчас разрушительному анализу принятых верований и убеждений снискали этому течению среди определенного круга историков философии имя "иконоборческого".

В развитии неопозитивистской концепции сознания мы наметили определенную закономерность: последовательное осуществление модели сознания, имплицитно подразумеваемой неопозитивистской доктриной, перерастает в эксплицитную теорию отрицания существования сознания.

Экзистенциалистская философия, которая во многом обязана феноменологической теории, подчеркивает, вслед за феноменологией, способность нашего сознания выключать некоторую часть содержания "из игры". Модель сознания, подразумеваемая экзистенциалистской доктриной, предполагает наличие у нашего сознания сложной внутренней структуры, наличие уровней, отличающихся но степени актуализации.

Соответственно этому в духовной жизни современного запада экзистенциализм выступает как учение, призывающее человека "углубиться в самого себя", найти в самом себе "ресурсы" для преодоления возникшей кризисной ситуации.

Для этого предлагается актуализировать в содержании нашего сознания моменты, отодвинутые в повседневной жизни на задний план, как бы ."выключенные из игры".

В развитии экзистенциалистской концепции также можно подметить определенную закономерность. Идея наличия в нашем сознании различных уровней, различающихся по степени актуализации, предполагает предпосылку, что жизнь сознания есть управляемый процесс или, говоря иначе, что личность в соответствии со своими потребностями может либо "заключать в скобки" некоторую часть содержания сознания, "оставлять его вне игры" (как это предлагалось методом феноменологического "эпохэ"), либо, наоборот, оживлять, актуализировать, "включать в игру" те моменты содержания сознания, которые отодвинуты в повседневной жизни на задний план, которые как бы "заключены в скобки".

Но предпосылка, что жизнь сознания есть управляемый процесс, неизбежно ставит вопрос о той инстанции (если употребить этот несколько грубоватый термин), которая дает направление течению процессов сознания.

Поиски этой инстанции привели Сартра к психоанализу Фрейда. Хотя он и отмежевывается от фрейдовского психоанализа, но в одном он солидарен с ним; что следует идти по пути, который помог бы выйти за пределы осуществляемой "здесь и сейчас" жизни сознания.

Специфика исходных положений философии Сартра определяет его враждебное отношение к бессознательному, и на место этого последнего он предлагает поставить понятие "первичного проекта", "первичного выбора" и т. д. Но в его учении интересны не его возражения против бессознательного (кстати, сделанные бегло и неубедительно), возражения, отражающие специфику его учения, а другая сторона его теории, выражающая общую закономерность развития вышеназванной теории сознания: идея о том, что следует искать пути, которые помогли бы выйти за пределы "здесь и сейчас" осуществляемой жизни сознания и найти там, вне пределов сознания, факторы, определяющие направление жизни сознания.

До заключения о том, что эти определяющие факторы следует искать в конечном счете в социальной природе человека, в его общественном бытии, мысль Сартра, конечно, не поднимается.

24. The Conceptions of Consciousness in Modern Western Philosophy. A. Th. Begiashvili

Tbilisi State University, Department of Philosophy and Psychology

Summary

The conception of consciousness implied by Phenomenology and Existentialism presupposes the presence of various levels of the contents of consciousness, differing in their degree of actualization. Consciousness is not a spontaneous process but is controlled by the personality, the bearer of consciousness that is capable of pushing one part of the contents of consciousness into the background and of actualizing another. To Neopositivists the entire content of consciousness is actualized since it must be subjected to consistent analysis. The person's activity must be directed toward carrying out analysis. Adherence to one of the above-mentioned models of consciousness largely determines the role the philosophical doctrines cited above play in the spiritual life of present-day West. The Neopositivists call for an analysis of all conventional beliefs and institutions, whereas the Existentialists appeal for a deepening into one's genuine being. Explicitly formulated, neopositivist doctrines of consciousness end up in the negation of consciousness, while existentialists endeavour to elaborate their own version of Psychoanalysis.

Литература

1. Бегиашвили А. Ф., Неопозитивизм и экзистенциализм, Тбилиси, 1975.

2. Бегиашвили А. Ф., Проблема начала познания у Б. Рассела и Э. Гуссерля, Тбилиси, 1969.

3. Великовский С., Критика философско-идеологических основ экзистенциалистского миросозерцания во Франции XX века, автореферат докторской диссертации, 1974.

4. Husserliana, В. Ill, Haag, 1958.

5. Husserl, Е., Ideen... В. I, Halle, 1913.

6. Russell, В., The Analysis of Mind, New York, 1921.

7. Sartre, J. P.. L'Etre et le Neant, Pans, 1943.