К науке о личности (Карл Роджерс)

Я разделяю мнение Маслоу и некоторых других о том, что в американской психологии существуют три больших направления исследований. Они похожи на три океанских течения, текущих рядом, иногда перемешивающихся, неясно очерченных, но остающихся все же вполне отличимыми друг от друга. Подобно обломкам, которые можно найти на поверхности любого из океанских течений, определенные слова и выражения связаны с каждым из наших направлений, хотя и не определяют их. С первым направлением связаны такие понятия, как "бихевиоризм", "объективный", "экспериментальный", "безличный", "логико-позитивистский", "операциональный", "лаборатория". Ко второму течению относятся термины "фрейдистский", - "неофрейдистский", "психоаналитический", "психология бессознательного", "инстинктивный", "эго-психология", "ид-психология", "динамическая психология". Понятия "феноменологический", "экзистенциальный", "Я-теория", "самоактуализация", "гуманистическая психология", "существование и становление", "психология внутреннего опыта" связаны с третьим направлением.

В настоящей работе я хочу ответить на вопрос: каково значение третьего - феноменологического, экзистенциального, связанного с "Я-теорией" - направления для психологической теории и практики? Для ответа на данный вопрос мы, конечно, будем для сравнения обращаться к каждому из названных направлений, но основное внимание будет уделено третьему.

В начале своего повествования я хочу предупредить, что высказываю свое личное мнение, зависящее от моего опыта. Я не стараюсь говорить от имени всей психологии. И хотя считаю себя представителем третьего направления, я также не выступаю от его имени. Это течение слишком разнообразно, его границы очень неясно очерчены, поэтому трудно раскрыть его в полной мере. Как представитель данной ветви психологии, я попытаюсь со своей точки зрения раскрыть ее значение для современной психологической науки. К каким берегам, островам, глубинам несет нас это непреодолимое течение? Что значит для психологии как науки тот факт, что это течение вошло в сферу компетенции психологов?

Три пути получения знаний

Чтобы создать основу для того, о чем я хочу сказать, необходимо сделать некоторые пояснения относительно процесса "познания". Все познание, по существу, сводится к процессу выдвижения гипотез, которые мы проверяем различными способами. Эти гипотезы могут считаться доказанными, а могут быть очень спорными и даже очень спорными. Они могут быть любого содержания: от "2 плюс 2 будет 4" до "я влюбился", от "она ненавидит мать" до "у меня рост 6 футов (183 см)", от "он человек, не заслуживающий доверия" до "е-mс²".

Иногда мы пытаемся представить такие гипотезы, которые я привел в качестве примеров познания, как объективные и субъективные знания. Но, возможно, такое деление не приносит пользы, так как любую составляющую познания приходится выражать в терминах "субъективного" и "феноменологического". Я считаю, что правильнее говорить о трех путях получения знаний, отличающихся в основном способом, которым мы проверяем наши гипотезы. Разрешите мне раскрыть эти три способа познания, хотя Должен подчеркнуть, что существуют также и другие взгляды на процесс познания. Мне кажется, что триединый подход к проблеме познания, о котором я собираюсь рассказать, хорошо отражает специфику психологии и других наук о поведении (Эти три способа получения знаний прямо не связаны с тремя течениями в психологии. Правильнее сказать, что в этой работе о познании делается попытка раскрыть некоторые из фундаментальных проблем, лежащих в основе всех трех психологических направлений).

Субъективное познание

Я могу "знать", что я люблю или ненавижу, ощущаю, воспринимаю, понимаю, обратясь к моей индивидуальной внутренней "системе координат". Я могу верить или не верить, получать удовольствие или не получать его, быть заинтересованным или нет. Подобные гипотезы мы часто проверяем на основании собственного прежнего опыта. Таким образом, я могу проверить свою гипотезу, спрашивая себя: "Действительно ли я ненавижу его?" Если я обращусь к моему опыту, то пойму, что испытываю к этому человеку в большей мере чувство зависти, чем ненависти. Я могу узнать: "люблю ли я ее?", обратясь к моим внутренним чувствам, которые помогут ответить на данный вопрос. Или возьмем другой пример. Психолог приглашает меня войти в темную комнату, где хорошо видно маленькое световое пятно. Меня спрашивают, движется ли оно или стоит на месте. Я обращусь к моему опыту, связанному с подобной ситуацией, и отвечу, что пятно движется. (Хотя объективно оно остается на месте.) Таким образом, я формирую внутреннюю гипотезу, опираясь на мой личный опыт.

Разрешите мне обратиться к другим примерам. Я пробую неизвестную мне рыбу. Нравится ли она мне? Обратясь к моему опыту, я могу понять и описать неясные ощущения и сделать вывод: "Мне нравится приятный вкус рыбы, но не ее консистенция". Или совершенно иная ситуация: после изучения большого количества фактов я спрашиваю себя: "Что общего, единого я нахожу во всех этих различных и несоответствующих друг другу событиях?" Снова я обращаюсь к моему опыту, пытаясь определить сущность того, что вызывает во мне это чувство общности.

Я надеюсь, что эти частные примеры могут дать некоторое представление о способе, которым пользуется человек для проверки формулируемых им внутренних гипотез. В эти гипотезы вносятся поправки путем более тонкой их дифференциации, они становятся более точными и соответствующими действительности. Каждый, кто участвовал в психотерапевтических сеансах, знает по своему опыту эти процессы конкретизации или распада прежде принятых внутренних гипотез. В качестве примера из области психотерапии можно рассмотреть процесс отыскания клиентом нужного слова, точно передающего его ощущения, чувства его восприятия. Наступает чувство облегчения, когда он находит термин, соответствующий его опыту, обеспечивающий более точное, дифференцированное обозначение неясного ранее знания, что дает ему возможность прийти во внутреннее равновесие с самим собой.

Человек, взявшийся за новую сложную работу или стоящий перед трудными проблемами в каком-либо исследовании, также испытывает нечто подобное. Сначала его "знание" проблемы глобально, неточно, недифференцированно. Потом он начинает воспринимать общую структуру - то, что некоторые события, или факты, появляются вместе, а другие события, или факты, сосредоточенные на поверхности, в действительности не являются важными. Он интенсивно работает над проверкой этих внутренних гипотез, продвигаясь вперед, когда чувствует, что структура вырисовывается четче, и меняя направление, когда ощущение общей структуры исчезает.

Полани прекрасно описал феномен сильного влияния на ученого его внутреннего ощущения значения общей схемы паттерна.

Таким образом, один из важных путей познания идет через формирование внутренних гипотез, которые мы проверяем, обращаясь к внутреннему опыту, возникающему при нашем взаимодействии с внутренними или внешними явлениями. Этот тип познания является основным для повседневной жизни. Надо заметить, что, хотя внешние влияния могут принимать некоторое участие в формировании внутренних гипотез такого типа, проверка этих гипотез опирается отнюдь не на внешние ситуации.

На основе нашего внутреннего опыта мы проверяем, уточняем, дифференцируем предполагаемые гипотезы, формирующиеся из неясно выраженных ощущений.

На сегодняшний день этому типу познания уделяется мало внимания, ибо он считается небезошибочным, не ведущим к широко признанным знаниям. Но, с моей точки зрения, это основной путь познания, это глубокое организменное чувствование, на базе которого мы формируем и уточняем наши сознательные представления и концепции.

Я хотел бы высказать мнение, что даже самая точная наука основана на этом виде познания. Без этих творческих внутренних гипотез весь механизм проверки внешнего исполнения был бы бесплодным. Вот что сказал Эйнштейн по поводу своих исследований, посвященных принципу относительности: "Чувство направленности, устремленности к чему-то конкретному было все те годы. Конечно, трудно передать словами это чувство, но оно было реальностью и сильно отличалось от более поздних соображений по поводу логической формы решения этой проблемы".

Этот аспект науки, связанный с творческими внутренними гипотезами, которые проверяются и перепроверяются на их соответствие чьему-либо опыту и которые потом могут выступать как формальные гипотезы, готовые к операциональной объективной проверке, был забыт в американской психологии. Особенно эта область игнорировалась в Америке, где считалось крайне неприличным признавать, что психологи что-то чувствуют, предчувствуют или с большим увлечением работают над темными, неопределенными проблемами.

Интересно, что именно представителю последовательного бихевиоризма (Скиннеру. - Сост.) мы благодарны за то, что он в своих творческих изысканиях раскрывает сущность этой важной субъективной фазы познания. Отчеты о его исследованиях буквально усеяны такими выражениями: "Это, конечно, было то, что я искал", "Я был обеспокоен", "Я могу легко вспомнить волнения...", "Конечно, я работал, основываясь на предположении...". Эти фразы доказывают чрезвычайно важное положение о том, что наука всегда начинается с выдвижения внутренних субъективных гипотез, высоко ценимых исследователем, потому что они вычленяют из его опыта чувство общего.

Между прочим, надо отметить, что, пытаясь проверить эти внутренние гипотезы, сверяя их с другими, или с внешней сферой, мы обращаемся к "объективному" способу познания. Если я спрошу вас: "Влюбился ли я?" или "Движется ли свет?", то я прибегну к межсубъективному контролю, что является составной частью другого пути познания.

Объективное познание

Давайте теперь обратимся к этому пути познания, которое рассматривается как объективное. В познании этого типа гипотезы формируются на основе внешней системы связей и проверяются с помощью как внешне наблюдаемых операций, так и эмпатических заключений, выражающих мнение сплоченной референтной группы, чаще всего группы коллег. Таким образом, если физик заявляет, что он "знает", как выражается формулой скорость свободнопадающего тела: V=32t (где V - скорость в футах в секунду, t - время в секундах), то это значит, что разные уважаемые ученые использовали сходные методы исследования этой проблемы и получили похожие данные; в результате все эти ученые приходят к сходным субъективным выводам, которые выражаются в формуле, одинаково принимаемой всеми.

Физик считает, что мнение его и других ученых сходно, поэтому с успехом может общаться с ними и понимать их системы внутренних ориентации. Данный психологический процесс - база для всего логического позитивизма, операционализма, являющаяся обширной областью действия науки, как мы себе это представляем. Достижения в этой области самые впечатляющие.

Существует несколько характеристик этого подхода, который еще недостаточно понят. Так как это направление связано только с наблюдаемыми объектами, то элементы любой проблемы, изучаемой при таком подходе, должны рассматриваться только в качестве объективно наблюдаемых явлений.

Так, если я хочу проверить на себе действие жаропонижающего лекарства, то я в таком случае выступаю как объект. Повышение температуры, - последующий приступ являются объективно наблюдаемыми признаками, которые могут быть частью элюго объективного познания, так как их могут наблюдать многие, и мои наблюдения могут быть проверены. Объективность всегда связана только с объектами, не важно, будут ли они одушевленными или неодушевленными. Этот путь познания переводит все изучаемое в категорию объекта, или, что то же самое, все воспринимает только в качестве объекта.

Существует другая характеристика этого подхода, связанная с выяснением направленности эмпатии познающего. В первом виде познания - субъективном познании- познающий, если можно так выразиться, направляет свою способность к эмпатии на себя, пытаясь более глубоко осознать неясные значения своего опыта и сделать их более понятными. При объективном познании эмпатическое понимание направлено исключительно на референтную группу. Может быть, пример поможет понять это.

Предположим, что психолог хочет включить в свой эксперимент некое событие, которое должно послужить стимулом для экспериментального животного. Какой взять стимул? Чтобы стимул считали объективным, мне кажется, должно быть два возможных подходящих критерия. В одном случае событие в качестве стимула принимается, многими психологами-коллегами и поэтому может считаться объективным. Если же ученый хочет быть более точным, чем другие исследователи, быть на высоте, то он должен тщательно изучать последующее поведение животного, предпринимая поиск ответа животного на это влияние, а чтобы потом это событие было признано другими учеными в качестве стимула, экспериментатор должен хорошо понимать внутренние ориентации своих коллег. Теперь должно быть ясно, что стимул рассматривается не как простое объективное событие, а как понятое, субъективно принятое многими квалифицированными специалистами явление. Все сказанное касается и таких феноменов, как "ответ" и "подкрепление".

Понятно, что выбор референтной группы - чрезвычайно важный шаг по пути такого вида познания. Полани выделил сложную сеть частично перекрывающихся оценок, с помощью которых ученый более или менее осознанно выбирает предпочтительную группу, члены которой считают друг друга хорошими специалистами и чьи взаимоотношения, взаимопонимание выступают в качестве механизма межсубъективной проверки (интерсубъективной верификации).

Важность проверки мненийв группе лучше всего показать на примере малых референтных групп. В любой закрытой системе единство мнений между субъектами можно достигнуть, введя в группу только тех, кто согласен с самого начала с сериями наблюдений или положений без всяких сомнений. По мнению большинства из нас, знания, получаемые в таких группах, скорее псевдообъективны, чем объективны. В общем, чем больше людей входит в одну референтную группу, тем больше можно сделать выводов, опираясь на объективный путь познания.

Можно обратить внимание и на другой момент в этом объективном пути познания. Несмотря на большое значение этого типа познания для технологических открытий, нельзя забывать, что он не обязательно главенствует над первым, субъективным видом познания, в решающих случаях субъективное познание так же важно, как и объективное. Например, факт существования экстрансенсорного восприятия имеет такое же или большее значение, как и существование многих принципов, принимаемых психологами. Но все же, за некоторым исключением, почти все психологи отвергают его существование. Не легко отвергать методы, которые были использованы при изучении ЭСВ (экстрасенсорного восприятия), ибо они ничем не отличались от методов, используемых в любой другой области психологии. Но психолог идет на поводу у своего субъективного знания. Существование экстрасенсорного восприятия не соответствует его представлениям о результатах экспериментов, открывших это явление, его субъективному опыту.. Поэтому он отвергает этот феномен.

Существует много подобных примеров неприятия нового в истории науки. Иногда интуитивное знание ученых бывает более верным, чем надежные, судя по всему, выводы, вытекающие из исследования.

Бывало так, что ученые не принимали новое открытие, потому что оно было получено интуитивно, но все же впоследствии оно было доказано объективными методами, как это случилось с исследованиями и открытиями Пастера и ван Гофа. Полани дает замечательное описание некоторых из этих дискуссий. Дело в том, что ни новое научное изыскание, ни большая мудрость ученых еще не гарантируют безошибочность познания. Эти случаи ненадежных утверждений выделены для того, чтобы показать нередкую ошибочность широко распространенного мнения об объективном знании как "внешнем", прочном, надежном. Как раз наоборот, оно является именно человеческим изобретением- изобретением большого значения, содержащим один из путей преодоления ограниченности человеческого познания, но оно в то же время является небезошибочным, именно человеческим путем познания, зависящим в основном от интуитивно, но вербально выраженного выбора человеком гипотез, адекватных операций для их проверки, от правильного выбора референтной группы и эмпатического понимания опыта этой референтной группы, представители которой в реальности (или чаще всего в представлении) применяют те же методы изучения явлений, что и экспериментатор.

Межличностное познание, или феноменологическое знание

Где-то между этими двумя, видами познания, о которых я рассказал, логически вписывается третье направление, связанное в основном с познанием человека и высших организмов, которое за неимением лучшего термина я называю "межличностным познанием". При этом типе познания я "познаю", что вы испытываете обиду на мое замечание, или презираете себя, или сильно стремитесь достигнуть "вершины благополучия", или обеспокоены возможностью термоядерной войны. Эти и подобные им знания являются гипотезами. Но способ проверки гипотез в данном случае требует определенного мастерства, и эмпатическое понимание заключается, в проникновении в чужой мир, умении релевантно войти в феноменологическое поле другого человека, внутрь его личного мира значений и увидеть, правильно ли мое понимание.

Я могу просто спросить вас, верна ли моя гипотеза, но часто этот метод проникновения во внутренний мир человека неадекватен. Я могу изучать ваши жесты, слова, модуляции голоса и отсюда делать выводы о вашем внутреннем мире. Также я могу - и в этом заключена суть моего метода - создать на психотерапевтическом сеансе атмосферу, которая тонко и щадяще позволила бы раскрыть вашу внутреннюю систему ориентации. В течение сеанса вы начинаете понимать, что можете переносить на меня ваши нереализованные желания, отвращение к себе, вашу систему убеждений или любой другой аспект вашего мира личных значений. В психотерапии этот путь познания мы находим самым плодотворным. Относясь с эмпатией к клиенту, сверяя свои гипотезы с его внутренним миром, мы получаем знания, которые приводят к формулировке психологических принципов личностных изменений.

Таким образом, на этом межличностном, или феноменологическом, пути познания эмпатия направлена на другого человека. Наши гипотезы можно проверить, обратясь к возможно более точно представленному внутреннему опыту данного человека.

Получаемое знание о человеке глубоко индивидуально, но такие знания могут быть обобщены и проверены тем же способом, который был описан выше.

Этот метод обеспечивает нас научным средством познания скрытых событий, совершающихся внутри индивида.

Может показаться удивительным, но я не считаю, что этот путь познания o ограничивается знаниями о других людях. Я полагаю, что этот путь познания ограничен только нашей способностью к эмпатии и степенью постижения внутреннего опыта организма. Классические исследования Кречевского и других показывают, что можно проверять гипотезы, опираясь на внутреннюю систему отношений даже крысы. Без сомнения, таких исследований должно быть больше. Несмотря на это, данный тип познания имеет наибольшее значение для нашего знания о человеке.

Каков критерий для этого типа познания?

Когда я прав в своем ощущении, что я "знаю" что-то в таком межличностном смысле? Я полагаю, что критерий такого познания двойной: первый представляет собой подтвержденную самим индивидом гипотезу о его внутренней системе ориентации, второй - выводы о его внутреннем опыте, полученные объективными надежными методами. Например, я чувствую, что у вас сегодня плохое настроение. Если я скажу: "Вы так выглядите сегодня, как будто вас окружает удивительно мрачный мир", и вы словом или кивком выразите свое согласие, то таким образом я проверю свою гипотезу о вашем плохом настроении и найду, что она подтвердилась. Другой метод проверки гипотезы был бы таким: если я отнесусь с эмпатией к вашим неприятным ощущениям, и к тому же в течение утра три других человека придут ко мне, не сговариваясь друг с другом, сообщить о вашей печали, вашей депрессии или о чем-либо подобном, как им кажется, то тогда вероятность правильного вывода о вашем внутреннем состоянии возрастет. В некоторых случаях, как показали эксперименты с животными, обращение к проблемам феноменологического поля поддерживается учеными, потому что оно является наиболее достоверным и рациональным способом объяснения поведения.

Соотношение путей познания

Таким образом, существуют три пути, с помощью которых мы приобретаем новые знания, формулируем новые или отбрасываем старые гипотезы, постоянно возникающие как в повседневной жизни, так и в психологической науке. Мне хотелось бы высказать мнение, что развитая психологическая наука использует каждый из этих трех путей познания, и только благодаря их адекватному и удачному сочетанию может возникнуть действительно научный подход к поведению.

Здесь я сделаю небольшое отступление и покажу по аналогии, что психологически зрелая личность, подобно развитой науке, использует те же три типа познания в обобщенном виде. Зрелая личность полагается на свой опыт, внутренние значения и гипотезы, которые она формирует. Она формирует и проверяет чрезвычайно важные для себя гипотезы, связанные с проблемами своего существования, с общением со значимыми для нее людьми. Она осознает, что все гипотезы, поставленные перед самой суровой проверкой - проверкой жизнью, и она сама, как перспективный ученый, остается открытой и восприимчивой к опыту, функция которого - подтверждать или отрицать экспериментально созданные гипотезы. Таким образом, психически здоровой личности доступны тонкая дифференциация значений в ее внутреннем опыте, проверяющем и улучшающем ее гипотезы, понимание немалых возможностей формирования гипотез другой личностью и их проверки, коррекция своих гипотез в реальных действиях в реальном мире.

Но это отступление, и мне хотелось бы вернуться и показать некоторые ограничения, которые стоят перед этими тремя способами познания.

Я полагаю, что мне удалось доказать невозможность существования безошибочных методов познания, беспрепятственных путей для развития научных теорий. Как заметил Полани: "Любой способ получения знаний рискован". Какие бы приближения к правде мы не получили в науках о поведении, они не приведут автоматически к полному познанию этой проблемы при следовании лишь одним путем.

Я считаю, что ближайшая история показывает всю ошибочность тех наших действий, когда мы пытаемся использовать только один из этих трех видов познания, изолированно от других. Например, представитель бихевиоризма часто рассматривает себя как ученого, использующего только объективный путь познания, и к другим направлениям относится презрительно или по крайней мере как к полностью ненужным для развития науки, с одной стороны, с другой - некоторые современные экзистенциалисты смело отрицают объективный путь познания, полностью основывая свое учение на субъективном и феноменологическом познании.

Другой тип ошибок возникает, когда мы смешиваем или отождествляем эти совершенно разные типы познания. Крайне важно до конца понимать, какой из этих типов познания применяется в данном исследовании, именно в данном процессе. Когда мы не знаем, какой тип знаний применить или пытаемся уравнять знания, полученные этими тремя способами, то возникают серьезные проблемы. Подобная ошибка часто встречается во многих психоаналитических работах.

Новое, третье направление в психологии представляется перспективным, так как оно с уверенностью и ясностью показывает пути использования всех трех подходов к познанию для продвижения вперед, обогащения и углубления нашей науки. Представители этого направления не боятся использовать свои объективные мнения, свой профессиональный опыт в качестве постоянной базы для выдвижения научных гипотез. Они строят их, пользуясь методом межличностного познания как самым лучшим способом получения знаний о природе и человеческой сущности, - знаний, каких не может дать ни одно направление, связанное только € изучением внешних явлений. Возможно, это один из значительных шагов вперед ученых этого направления. Они также признают большую важность объективного пути познания в соответствующих областях и рассматривают его как этап, следующий за этапом построения гипотез при научных разработках проблем. Таким образом, я полагаю, что такой подход в психологии будет весьма эффективным, и мне хотелось бы попытаться раскрыть это в дальнейшем повествовании.

Следствия. Значение третьего направления

Более содержательная наука. Одним из основных следствий существования и развития этого феноменологического, экзистенциального направления является то, что психология станет более содержательной и глубокой наукой. Без сомнения, есть отдельные представители этого направления, которые вынашивают надежду, что их новые взгляды на психологию вытеснят бихевиористское мировоззрение, но, на мой взгляд, это глубоко нежелательно и мало вероятно. Я полагаю, что психология сохранит большие достижения и оценит большой вклад бихевиористского учения в науку, но мы пойдем дальше бихевиоризма. Психология сможет теперь охватить более широкий круг проблем, не ограничиваясь изучением только поведения, а исследовать личность и направленность наблюдающего, личность и направленность наблюдаемого. Психологи должны осознать, как пришлось это сделать физикам: "мы, являясь представителями человечества, неизбежно должны видеть вселенную из центра, лежащего внутри нас, и говорить о ней в терминах языка, созданного в результате человеческого общения. Любая попытка очистить наше представление о мире от всего субъективного, сугубо человеческого должна привести к абсурду" (Полани). Также абсурдно считать, что новое направление спасет науку о человеке.

Мы допустили разделение мира психологической науки на сферы исследований бихевиористов, изучение образования звуков, знаков и тому подобное, а это отрицательный момент в науке.

Пытаясь быть ультранаучной, психология старалась идти по стопам физики Ньютона. Оппенгеймер так выразил свое мнение по этому поводу: "Самым худшим из всех возможных недоразумений следовало бы назвать то, что психология находилась под влиянием модели физики, которая была уже не нужна, которая уже достаточно устарела". Я думаю, эта фраза подтверждает то положение, что логико-позитивистский бихевиоризм завел нас в тупик.

Так как я знаком с историей и философией науки, думается, что нет альтернативы мнению, согласно которому наука в любой области продвигается вперед благодаря открытию новых перспектив, созданию новых теорий, использованию новых методов, без обращения к вопросу, соответствуют ли они существующей традиции в науке. Хотя очевидно, что новизна метода, или теории, или перспективы еще не гарантирует своей большой ценности, тем не менее верно, что наука должна твердо выступать против всего ограничивающего ее сферу компетенции или необоснованно суживающего ее методы или перспективы для получения знания.

Высоко o оценивая достижения бихевиоризма, я думаю, что со временем будет ясна ограниченность некоторых положений этого направления. Ограничивать себя полем внешне наблюдаемых явлений, исключить целую сферу внутренних смыслов, целей, внутреннего опыта из исследований, по моему мнению, означает закрыть глаза я а важные области, которые предстают перед нами, когда мы изучаем- мир людей. Более того, мнения, которых, как мне кажется, придерживаются многие бихевиористы, что наука безлична, что действительны только те знания, которые можно реально наблюдать, что наука каким-то образом продвигается вперед без участия личности ученого, являются полностью неверными.

Наоборот, направление, о котором я говорю, пытается охватить большинство проблем психологической реальности. Не ограничивая, не сдерживая себя в рамках традиционных исследований, оно раскроет для научного изучения яовую, неизведанную область человеческого опыта. Оно будет заниматься проблемами внутренних личностных зяачений, их закономерных и постоянных взаимосвязей. В области внутренних значений это направление может проводить исследование тех процессов, которые бессмысленны для бихевиористов, - целей, ценностей, выборов, самовосприятия, восприятия других, личностных кояструктов - с помощью которых мы организуем наш мир, обязанности, которые мы принимаем или отвергаем, т. е. исследование всего феноменального мира индивида, начиненного смыслами. Ни один из этих феноменов не существует как научная реальность для последовательного бихевиориста. Тем не менее достаточно ясно, что эти явления существенно влияют на человеческое поведение.

Как и представители бихевиоризма, я осознаю, что изучение этих областей, которые всегда считались царством субъективности, могло бы завести в болото сцё^ куляций и иятроепекционизма. Но у меня есть уверенность, что это совсем не обязательно случится, и я надеюсь, что смогу показать это. Если бы это направление привело только к псевдонауке, что, к сожалению, случилось с положениями Фрейда, то это было бы трагично. Но существуют факты, придающие уверенность в том, что этого не случится.

Позвольте мне заострить внимание на той проблеме, о, которой я говорил. Мы более не нуждаемся в замкнутой, ограниченной психологической науке. Феноменологический, экзистенциальный подход, связанный с "Я-теорией", означает, что мы можем со свежими силами направить наши опыт и знания теории и эмпирические исследования на изучение всех важных лроблем психологии. Мы можем использовать все существующие пути познания, а не только определенные предначертанные пути. Можем использовать все творческие возможности мышления психолога, а не только ограниченный и традиционный тип мышления. Я полагаю, что в психологии произойдет новый творческий подъем, как произошло это уже в других науках, где старые устои и границы были ликвидированы. Ни один метод, ни одна перспектива не существуют вне каких-либо границ. Но, несмотря на это, ученые могут свободно и творчески работать в сфере психологии над проблемами взаимосвязей значимых для человека переменных величин.

Новые классы исследуемых переменных

Я указал на огромную сферу действия, которую предоставляет для психологической науки это новое направление. Одним из следствий этого расширения компетенции является то, что появляются целые новые области исследуемых проблем, измеряемых переменных. Мне хотелось бы сказать несколько слов о работах, которые, по-моему, возвещают о будущем этого направления. В каждом из примеров мы обнаружим, что используемые измерения имеют много качеств, ценных для представителей бихевиоризма. Они являются, без сомнения, объективными измерениями, результаты которых могут быть легко повторно получены. Однако философские допущения бихевиористов в этих исследованиях не используются. В них измеряют переменные величины, которые могут возникнуть только в результате глубокого проникновения в феноменологический мир индивида, представления о связи с человеком как о процессе оценки и выбора, существования и становления.

а) Значение. Укажем на некоторые проблемы, связанные со значением. Мы можем исследовать закономерность, выражающуюся в том, что с изменением структуры значений феноменологического мира меняется и наше поведение.

Мы можем также исследовать взаимосвязь измененного значения понятия с различными внешними типами поведения, или, обращаясь к другому, возможно более обоснованному использованию метода семантического дифференциала, можем определить, имеет ли семантическое пространство, по существу, сходные корни в различных культурах, представители которых говорят на разных языках. Мы можем узнать, есть ли у различных культур, несмотря на их непохожесть, существенная общность в способе восприятия значений. В данных исследованиях мы видим впечатляющий пример изучения функциональных взаимосвязей путем использования операциональных методов, применяемых к проблемам внутренних феноменологических значений, существующих в личном мире каждого индивида, при правильном раскрытии взаимосвязи между этими значениями. О какой более непостижимой проблеме можно мечтать, чем проблема измерения образного пространства, существующего между двумя или более значениями в личном опыте, и путей изменения этих пространственных связей во времени. И тем не менее эта важная экзистенциальная область изучается объективными методами, давая результаты, которые могут быть воспроизведены любым квалифицированным ученым.

б) Переменные "Я" и "отношения с другими". Я хочу перейти к другому примеру, вернее, к группе примеров одного рода. Объектом огромной важности в личном мире каждого индивида является его "Я". Много лет назад я понял всю важность этой проблемы в психотерапии, несмотря на имевшееся в научном мире предубеждение против всего неопределенного, ненаблюдаемого, зараженного интроспекционизмом. Клиенты упорно выражали свои чувства в таких терминах: "Я чувствую, что я - не я", "Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал мое реальное я", "Хорошо бы пойти домой и быть там самим собой", "Я думаю, если мне очистить себя от всего поверхностного, то под этим появится твердое, реальное Я". Постепенно я стал осознавать, что изменения клиента в процессе терапии тесно связаны с проблемой "Я", - а если это не так, то как же эта проблема смогла стать частью психологической науки?

Я могу хорошо вспомнить волнение, которое я испытал, когда один из выпускников университета рассказал мне о Q-технике, придуманной В. Стефенсоном, и о возможностях, которые дает этот метод для измерения индивидуального представления о себе или восприятия себя. С тех пор идет развитие методов исследования "Я". Любой может обнаружить адекватное объективное представление о себе как о юноше или девушке: "Я", каким я вижу себя сейчас, "Я", каким я хотел бы быть, "Я", каким мама воспринимает меня и т. д. Эти методы дают нам средство, часто неадекватно понимаемое и, без сомнения, иногда неправильно применяемое, но тем не менее средство для объективного представления одного из наиболее важных аспектов внутреннего мира человека. Вместо измерения всех видов моторного поведения мы можем прямо выйти на то, что часто называют динамической сущностью личности, т. е. на "Я", имеющее самое значительное влияние на поведение. Индексы, получаемые в результате этих измерений, также как корреляции между воспринимаемым "Я" и оцененным "Я", доказали свою достоверность при измерении плохой приспособленности и свое первенство в измерении изменений при психотерапии. Самым важным является то, что возможность дать объективное представление об этом важном феноменологическом явлении открыла путь для эмпирического исследования некоторых аспектов теории "Я". На степень признания проблемы "Я" в качестве объекта изучения психологии указал Хебб в своем приветствии Американской психологической ассоциации: "Я" - не тайна и не мистика, а сложный умственный процесс... Он не менее доступен для изучения в лаборатории, чем в клинике".

Тесно связанными с изучением "Я" являются проблемы самоуважения, степени схожести между "тем ("Я"), какой "Я" есть, и тем "Я", каким бы хотел быть". Скляйн в остроумной и заставляющей поразмышлять статье сравнивает несколько способов измерения этой сложной феноменологической переменной. Помимо других интересных положений он придумал свой физический способ измерения этого явления, совершенно абстрактный по своей природе. Для измерения нужны две плексигласовые дорожки, которые могут пристраиваться друг к другу концами, или перекрываться в различной степени, или только накладываться одна на другую. Индивида просят одну из дорожек представить в качестве себя, какой он есть, другую - в качестве себя, каким бы он хотел быть, и разместить их в соответствии с этими представлениями о себе. Скляйн показывает, что это до конца абстрактное, невербальное, связанное с двигательными реакциями измерение, которое обеспечивается положением дорожек, более адекватно отражает индивидуальное восприятие личности взаимосвязи с "Я"-идеальным, чем субъективные качества структуированного метода Q (Q-sort). Этот пример доказывает, что когда мы начинаем заниматься проблемой измерения феноменологических конструктов, то мы можем найти всевозможные остроумные методы. Конечно, найдется человек, кто мог бы a priori считать невозможным создание метода, с помощью которого можно было бы абстрактно измерять субъективные самооценки различных людей, принимая во внимание, что у каждого человека оценочное чувство основано на индивидуальном, присущем только ему соотношении элементов, где даж,е простые составляющие по-разному значимы для каждой отдельной личности. Подобные выводы об уникальности каждого индивида вытекают из результатов более простого эксперимента Скляйн.

в) Переменные, возникающие в результате психотерапевтической интеракции. Мне хотелось бы указать на то, что исследование, основанное на феноменологическом подходе, требует от нас более направленного измерения значимых переменных. Приведем в качестве примера эксперимент из области психотерапии, в котором оценка степени вхождения клиента во взаимосвязь с терапевтом, другими словами, степень вербализации клиентом этой связи, не сочеталась с последующими измерениями. Но когда шкала измерений была переделана и в нее были введены показатели, отражающие специфический феноменологический опыт человека, то клиент проявлял больше интереса к эксперименту и результаты были иными.

Эти эксперименты показали ту степень взаимосвязи между клиентом и психотерапевтом, которая являлась Источником нового опыта для клиента, что хорошо выражалось в его заявлении: "Я никогда не мог заставить себя ранее испытывать такую зависимость, как сейчас". Такие оценки определенно ассоциировались с исходными измерениями.

Мне хотелось бы обратиться и к другим примерам из области психотерапии. Попытки изучить и смоделировать поведение терапевта в прошлом не были успешны. Недавно появились более обнадеживающие результаты. На основе естественных клинических наблюдений было выдвинуто предположение, согласно которому степень ясного чувственного эмпатичеекого понимания, идущего от терапевта или общения с клиентом, может как-то повлиять на изменения личности клиента. Работая над этой чисто экзистенциальной, феноменологической проблемой, три различных исследователя Баррет, Леннард, Холкайдс придумали свои способы измерения этой эмпатической способности терапевта понимать клиента и применили их к разным группам терапевтов, работающих с определенным контингентом клиентов. Во всех трех случаях была найдена тесная связь между степенью эмпатии терапевта и степенью личностных изменений клиента, возникающих в результате такой эмпатии.

Новые, хорошо продуманные исследования провели терапевты, работая с группой людей, страдающих шизофренией. В этих исследованиях средняя оценка эмпатии терапевта, которая ставилась сторонними наблюдателями на основе записанных на пленку интервью, коррелировала с независимым от этих интервью измерением степени и направленности личностных изменений клиентов в результате психотерапии. Таким образом, эти исследования доказывают важность и закономерность взаимосвязи между двумя внутренними переменными (эмпатией терапевта и личностными изменениями клиента), являющимися, по существу, феноменологическими по своей природе.

В этих же исследованиях изучались субъективные чувства, отношения терапевта к клиенту. Были оценены степень его безусловного положительного отношения к клиенту, уровень проявления бескорыстной теплоты и любви к нему. Измерения этих не совсем ясных феноменологических качеств терапевта также значимо коррелируют с независимо измеренными личностными изменениями под влиянием психотерапии.

Позвольте мне привести два других примера. Клиническими наблюдениями было выявлено, что от отношений клиента к себе и своим проблемам зависит возможность предсказания, будет ли он или не будет изменяться в результате психотерапии. Одна из гипотез по этому поводу такова: по готовности клиента раскрыть в себе новые чувства и новые качества можно предсказать его личностные изменения. Другая гипотеза связана со способностью клиента (непосредственно отражать свой опыт, с тем, является ли чувственный мир для "его отдаленным и неосознанным, или он может непосредственно выражать свои чувства, как только они появятся. Были выработаны методы для определения показателей этих субъективных внутренних переменных. Хотя эти методы еще очень несовершенны, однако благодаря им были получены некоторые интересные результаты. Например, в группе испытуемых, страдающих шизофренией, о которых мы упоминали выше, измерение глубины их самопознания в повторном интервью значимо коррелирует (с уровнем значимости 1%, или р<0,01) с независимым от этого измерением их личностных изменений в конце психотерапевтического лечения, проводимого через год, два или три после интервью. Даже оценка степени проникновения и осознания клиентом своего опыта коррелирует, правда, менее значимо (с 5%-иым уровнем значимости), с исходным измерением его изменчивости. Особенности отношения клиента к своим проблемам, проявляющиеся в повторном интервью, коррелируют (с 5%,-ным уровнем значимости) со степенью изменчивости, характерной для него в течение всего периода терапии.

Такими исследованиями подтверждается мнение, что когда мы начинаем направленно изучать и измерять " объективные индексы субъективных внутренних феноменологических процессов, которые должны быть статистически значимы, то можем найти при этом больше законности, порядка и возможностей для прогноза, чем когда мы ограничиваем сферу познаваемого изучением только внешнего поведения.

Личностное научение и связанная с ним феноменологическая переменная. Я хотел бы рассказать историю, которая произошла со мной много лет назад и связана с моими первыми шагами в этой области. Один серьезный студент, писавший свой диплом под моим руководством, выбрал для изучения проблему факторов, на базе которых можно было бы предсказывать поведение малолетних преступников. Он провел тщательное изучение психологической атмосферы в семье, условий в школе, степени влияния знакомых и культурного влияния, уровня развития социального опыта, физического развития, наследственности каждого преступника. Эти внешние факторы были оценены по степени благоприятного или неблагоприятного влияния на нормальное развитие - по континууму от элементов, разрушительно действующих на благополучие ребенка, вредных для него, до элементов, благоприятствующих его развитию, укреплению его здоровья. Позже пришла мысль провести оценку степени самопознания преступника, и, хотя этот процесс не считали одним из основных факторов, условий, предположили, что он мог бы сыграть определенную роль в предсказании будущего поведения. Эта оценка, по существу, отражала степень открытости и реалистичности для индивида его состояний и ситуаций, эмоционального принятия себя и своего окружения.

Эти результаты, полученные на 75 подростках, сравнили с оценками их поведения и адаптации к действительности, проведенными через 2 или 3 года после первоначального исследования. Оказалось, что оценки климата в семье и социального опыта взаимодействия со сверстниками служат лучшими показателями для прогноза будущего поведения подростка. К нашему удивлению, степень самопознания явилась самым лучшим основанием для прогноза, в 84% случаев коррелируя с дальнейшим поведением индивида, тогда как показатель социального опыта коррелировал только в 55% случаев, а атмосфера в семье - в 36% случаев. Мы не были морально подготовлены к принятию таких результатов, и поэтому наше исследование не публиковалось до тех пор, пока не было подтверждено вторично. Позже это исследование было повторено на новой группе испытуемых из 76 человек, и все существенные результаты предыдущего опыта подтвердились, хотя они уже не были такими сенсационными, как в первый раз. Более того, результаты были подвергнуты детальному анализу. Выделив группу подростков-преступников, которые жили в самых неблагоприятных семьях и остались в них после освобождения из тюрьмы, мы лучше всего предсказали их будущее поведение, исходя не из показателя неблагоприятных условий дома, а из степени их реалистического осознания себя и окружения. Таким образом, данная феноменологическая переменная предсказывает будущее поведение лучше всех других показателей, в том числе лучше любых наблюдений за внешним окружением и его влияниями на человека.

Выводы, которые я смог сделать лишь постепенно, таковы: 1) можно достоверно измерять феноменологические переменные, которые так же надежны, как и сложные поведенческие переменные; 2) если в нашу задачу входит изучение переменных, имеющих потенциальную предсказательную силу, и представление значимых функциональных взаимосвязей этих переменных с важными внешне наблюдаемыми явлениями, то хорошо отобранные феноменологические переменные лучше, чем поведенческие, выразят такую потенциальную силу. Внутренний мир индивида сильнее влияет на его поведение, чем внешние стимулы окружающей среды.

Возможно, этих примеров будет достаточно для обоснования того мнения, что под влиянием этой "третьей силы" в психологии будут изучаться переменные и классы переменных, которые выведут нашу науку из узкой сферы ее компетенции далеко вперед. Если мой прогноз верен, то конструкты "семантическое пространство", "непосредственная реализация опыта", "безусловное положительное отношение", "самоуважение" только предшественники многих переменных, значимых для человеческого существования, которые будут исследованы эмпирически в недалеком будущем.

Новый подход в психологических теориях

Я полагаю, что в области построения теорий это третье течение в психологии окажет живительное действие; по существу, элементы этой живительной силы уже появляются. Будет усиливаться тенденция, направленная на построение теорий, связанных с фундаментальными проблемами человеческого существования. Есть основание полагать, что будут развиваться по-настоящему психологические теории, которые послужат дополнением к некоторым чисто физиологическим теориям прошлого. Можно думать, что в построении теорий будет больше свободы и свежести, коль скоро мышление вырвалось из рамок, предписанных ему последовательным бихевиоризмом.

Я полагаю, есть основание считать, что теоретические формулировки, которые возникнут в этой области, будут в большей степени связаны с процессом, или, как говорит Бриджмен, с "поступками и событиями", чем со "статическими элементами" и абстракциями. Я думаю, что это является одной из важных функций теории. Несколько лет назад я попытался сформулировать подобную точку зрения, утверждая, что "объективное исследование изучает явления застывшими, замороженными в определенный момент, чтобы дать нам точное представление о взаимосвязях, существующих в этот момент времени. Однако процессы ферментации, кровообращения или расщепления атома - как правило, теоретически обоснованные - дают нам представление о непрерывном движении...".

Пример теоретического понятия, возникшего подобным образом, можно найти у Гендлина в его тонком описании преконцептуального процесса приобретения опыта и способа его функционирования при создании личностного значения. Мы видели концепцию, берущую свое начало из натуралистического наблюдения, чисто феноменологическую по происхождению, которая помогает перекинуть мост через пропасть между субъективным и объективным постольку, поскольку она пригодна для объективных исследований.

Несмотря на риск чрезмерного упрощения, позвольте мне попытаться выделить основные положения концепции Гендлина и причины, по которым он считает ее важной для разработки новых теорий и более адекватных научных исследований.

Переживание опыта связано с непрерывным ощущением обладания опытом, "тем отчасти неоформленным потоком ощущений, который имеется у нас в каждый момент". Оно преконцептуально и содержит имплицитные значения. Это нечто, что, в общем, предшествует символизации, или концептуализации. Оно может быть доступно индивиду путем прямой связи, т. е. человек может прислушиваться к этому потоку переживаний внутри себя. Такая прямая связь представляет собой дифференциацию, основанную на субъективной фиксации человека, обращении им внимания на переживание опыта. Переживаемый опыт может быть символизирован, а символизация основана на этой прямой связи человека со своим опытом, более сложные символизации опыта могут развиваться другим путем, и их мы называем "концептуализацией". Значение образуется во взаимодействии между опытом и символами. Таким образом, по мере того, как индивид обращается к своему опыту, имплицитные значения символизируются в виде "Я сердит", или "Я согласен с тем, что он говорит", или "Мне не нравится то, что здесь происходит". Таким образом, наши личностные значения формируются в этом взаимодействии. Более того, всякий элемент опыта, всякий его аспект может символизироваться все далее и далее на основе непрерывного внутреннего внимания к нему. Дальнейшее уточнение и дифференцирование значений могут быть достигнуты путем символизации на основе любого опыта. Так, например, индивид, ощущающий дисгармонию с тем, что вокруг него происходит, может продолжать обращаться к своим внутренним ощущениям и сформировать из них дальнейшие значения: "Мне не по себе, потому что я не люблю видеть, как другому причиняют боль", "Нет, даже более того. Меня o к тому же возмущает его власть", "Я полагаю, что здесь есть еще один аспект: я боюсь, что он мне может причинить боль". Таким образом, непрерывный поток все более и более уточненных значений может иметь в своей основе единственный момент опыта.

Я так подробно описал эту концепцию, чтобы показать, в какой степени она имеет экзистенциальную ориентацию, феноменологическую основу. Тем не менее, как указывает Гендлин, опираясь на эту концепцию опыта, мы сможем отобрать и создать научные переменные для экзистенциальных категорий человека, которые затем могут быть операционально определены и пройти эмпирическую проверку. Его подход составляет один шаг в преодолении" субъектно-объектной дихотомии, которая на сегодняшний день ограничивает наше познание.

Я ограничусь тем, что приведу несколько других примеров построения теорий, которые в своей основе имеют экзистенциально-феноменологическую направленность. Таким примером может служить возникновение "Я-теории" (Оллпорт, Маслоу, Мустакас). Переосмысление мотивации, стимула и реакции, обучения, всех явлений психологического содержания с точки зрения перцепции хорошо показано в других работах, например в книге "Восприятие, поведение, становление" (Комос и Снайг), само название которой дает представление обо всем диапазоне теорий, которые затрагиваются в этом томе.

Наука и нереальное

Мне хотелось бы ненадолго обратиться к тревоге, которую вызывает такой тип мышления в умах многих психологов, а возможно, и в умах многих других ученых. Эта тревога возникает потому, что они считают "нереальной" природу тех связей, которые в основном образуют такое мышление. Что будет с психологией, если она обратит свое внимание на такие эфемерные, расплывчатые туманности, как переживание опыта, структура "Я", становление? Что станет с солидной наукой, которая основывалась на изучении осязаемых стимулов, реакций, доступных наблюдению, зримых положительных подкреплений? Тем, у кого это вызывает ощущение тревоги, я хотел бы напомнить путь развития физических наук.

Я вполне отдаю себе отчет в тех ловушках, которые таят в себе рассуждения по аналогии, и все же, думается, мы можем чему-то научиться и, быть может, найти утешение, рассмотрев некоторые аспекты развития физики и математики в той мере, в которой они доступны неспециалисту. Представляется вполне понятным, что основная часть впечатляющих открытий последнего времени в этих науках произошла не на пути использования логического позитивизма и операционализма "(хотя нельзя отрицать, что они продолжают вносить свою лепту), но благодаря фантастическому воображению опытных, способных к глубокому проникновению в сущность явлений мыслящих людей. Эти люди поднимали, казалось бы, странные вопросы, касающиеся сущности бесконечности, например, и разрабатывали странные гипотезы, относительно бесконечности, которую никто не видел, не измерял и даже не понимал, что это. Эти необычные теоретические построения позволили разрешить давно стоявшие математические задачи. Или они разрабатывали новые странные представления о пространстве, формулировали типы пространства, которого никто никогда не видел, не представлял себе, которое существовало лишь в математических символах. Они выдвигали гипотезы об этих новых типах неэвклидова пространства. Наиболее знаменитые среди них вынашивали революционные идеи о том, что, возможно, нет ни веса, ни силы гравитации и что время и пространство - это одно и то же, отбирая этим у нашей вселенной почти все то, на чем она, по нашим представлениям, зиждится. Подобное развитие идей зашло так далеко, что это дало одному компетентному математику возможность написать следующее:

"Мы должны, таким образом, рассматривать всякую теорию физического пространства как чисто субъективное построение и не соотносить ее с объективной реальностью. Человек создает геометрию, эвклидову или неэвклидову, и решает рассматривать пространство в этих терминах. Преимущество такого рассмотрения состоит в том, что, несмотря на его неуверенность в предположении, что пространство обладает какими-либо характеристиками той структуры, которую он построил в своем внутреннем сознании, он тем не менее может размышлять о пространстве и использовать свою теорию в научной работе. Такой взгляд на пространство и природу, в общем, не отрицает существование объективного физического мира. Такой взгляд просто признает, что суждения и выводы человека о пространстве являются исключительно его собственными построениями".

Тем не менее надо признать, что благодаря этим субъективным конструктам смогли появиться теории относительности, высвобождения атомной энергии, космического пространства и многие другие достижения науки и техники.

Если я попытаюсь сделать отсюда вывод для сферы психологии, то он будет выглядеть примерно следующим образом: нет никакого особого преимущества в том, чтобы ограничить теорию наблюдаемым поведением. Добавлю к этому, что нет и никаких внутренних преимуществ для того, чтобы строить теорию на основе феноменологических переменных. Этот фундаментальный вопрос поможет разрешить будущее. Какие теории окажутся подлинно эвристичными и приведут к открытию важных функциональных связей, возникающих в жизни человека? Имеются одинаковые основания, чтобы считать, что успешными окажутся теории, основанные на экзистенциально-феноменологических построениях, равно как и теории, основанные на объективных наблюдениях за поведением. Теория, постулирующая связь между внутренними субъективными явлениями, не поддающимися непосредственному измерению, подобно теориям, рассматривающим неэвклидово пространство, оказывается более ценной для успешного развития наших представлений, чем теории, изучающие только наблюдаемое поведение.

Философский взгляд на человека

Имеется еще одно следствие существования этого феноменологического экзистенциального взгляда в психологии. Я полагаю, он несет новую философскую основу для психологической науки, более плодотворную и гуманную, чем положения других современных философских теорий.

Каждое направление в психологии имеет свой подразумеваемый философский взгляд на человека. Не всегда ясно выраженные, эти философские теории оказывают влияние на психологию многими тонкими способами. Для бихевиориста человек представляет собой сложную, но тем не менее доступную изучению машину, которую можно научить работать со все большим и большим умением до тех пор, пока она не научится думать мыслями, двигаться в определенных направлениях, вести себя сообразно обстоятельствам. Для фрейдиста человек является нерациональным существом, поведение которого определяется его прошлым и продуктом этого прошлого - бессознательным.

Для того чтобы провозгласить о существовании третьего направления, нет необходимости отрицать тот факт, что в каждой из этих теорий есть своя доля правды. Выделяя экзистенциальную направленность человека, его феноменологические внутренние отношения, эта теория рассматривает его не как машину и не как зависимого полностью от бессознательных мотивов, а как личность, постоянно создающую себя, осознающую свое назначение в жизни, регулирующую границы своей субъективной свободы. Человек может чувствовать себя одиноким в сложном окружающем его пространстве, может быть составной частью этого пространства, но при этом оставаться способным преобразовать в своем внутреннем мире это материальное пространство, давать оценки своей жизни, которые нельзя полностью и адекватно передать, описывая только его состояние или его бессознательное.

Моей целью не является глубокое проникновение в философские проблемы. Однако я полагаю, что мы вскоре преодолеем узкомеханистическую философию, на которой основан бихевиоризм. Я верю, что все большее количество ученых согласится со словами, физика Бриджмена: "Очевидно, что... операциональный подход не может быть полностью всеобщим подходом, но он, без сомнения, может обеспечить базу для всей философии".

Я считаю, что движение связано с новыми философскими представлениями. Я пытаюсь выявить начало бурного развития этого феноменологически-экзистенциального подхода в различных областях знания, в том числе и психологии. Здесь можно услышать внутренний голос человека, громко заявляющего о себе. Человек в течение долгого времени ощущал себя в жизни марионеткой, сделанной по шаблону экономическими силами, силами бессознательного, или же окружающей средой. Но он последовательно выдвигает новую декларацию независимости. Он отказывается от удобств несвободы. Он выбирает себя, пытается в самом сложном и часто трагическом мире стать самим собой, - не куклой, не рабом, не машиной, но унигкальным, индивидуальным "Я". И в этой философии человека найдется место для изложенных мной психологических представлений.

Заключение

Позвольте мне попытаться очень кратко, не пользуясь специальной терминологией, показать значение для психологии этого нового течения современной культуры, которое так неясно описывается с помощью понятий "экзистенциальная", "феноменологическая", "ориентированная на себя".

Это течение позволяет уверенно использовать субъективные, интуитивные гипотезы, формулируемые учеными, которые погрузились в свою исследовательскую область и чувствуют в ней наличие определенного порядка и определенной структуры, будучи в состоянии объяснить ее лишь частично.

Это направление, я полагаю, ведет к натуралистическому, эмпатическому, тонкому наблюдению мира внутренних значений индивида. Таким образом, вся сфера человеческих состояний в полном своем объеме открывается для исследования.

Оно ведет к выдвижению эвристичных концепций, основанных на наблюдениях. В моем понимании, эти концепции имеют тенденцию быть качественно-процессуальными в большей степени, чем предшествующие.

Этот подход требует точных описаний наблюдаемых "типов поведений, которые являются показателями субъективных переменных. Понятно, что эти переменные внутреннего опыта не могут быть измерены непосредственно, но это совершенно не значит, что внутренние переменные не поддаются научному изучению, мы придем к развитию чисто операциональных методов, необходимых для измерения видов поведения, отражающих эти внутренние переменные.

Кажется вполне очевидным, что это течение приведет к уменьшению разрыва между субъектом и объектом, так как оно изучает взаимосвязи внутренних переменных и таких внешних переменных, как влияние окружающей среды, внешнее поведение и др. Например, исследование, связанное с изучением соотношения изменений в поведении индивида, осознаваемых им самим в его сознании, и зрелости его поведения, с точки зрения его друзей, позволяет рассматривать внутренний и внешний мир в единой системе.

Это направление приведет к таким теоретическим выводам, которые потрясут многих традиционных психологов, подобно тому как в свое время теории неэвклидова пространства шокировали традиционных физиков. Мы попытаемся раскрыть сам функциональный процесс образования связей, лежащий в основе существования мира личностных значений, и смоделировать eгo с достаточной точностью, чтобы потбм его можно было бы подвергнуть эмпирической проверке.

Это течение содержит в себе истоки новой науки, которая "не побоится заниматься проблемой личности - личности как наблюдателя, так и наблюдаемого, - используя как субъективное, так и объективное познание.

Оно проводит в жизнь новый взгляд на человека как на субъективно свободного, выбирающего, создающего свое "Я", ответственного за него.