4.1. Роль общения в организации процессов слухового восприятия

Обосновывая позиции системного подхода для психологии, Б. Ф. Ломов настаивает на выделении общения как базовой категории психологической науки, ставя раскрытие отношения "субъект-субъект(ы)" в качестве одной из существенных задач исследования. При этом Б. Ф. Ломов подчеркивает, что "постановка вопроса о значении категории общения в общей психологии (и в ее специальных дисциплинах), о том, что общение является важнейшей стороной индивидуальной формы бытия человека как общественного существа, представляется принципиально важной... для дальнейшего развития методологии и теории психологической науки, а также решения практических задач" [95, с. 246].

Многочисленные экспериментальные исследования [61, 67, 94, 97, 115-117, 124] отчетливо свидетельствуют о том, что характеристики познавательных процессов у человека и их динамика существенно зависят от условий, средств, способов и форм общения конкретного индивида с другими людьми. Кроме того, общение представляет собой основную сферу, в которой проявляются индивидуальные, специфические качества, свойственные определенной личности. Как нам представляется, существенная индивидуализация познавательных процессов у человека оказывается следствием их сложности и многоуровневости. Характер познавательных процессов, и в частности процессов восприятия, определяется не только некоторыми стимульными воздействиями в данный момент времени, но и целой системой дополнительных факторов, индивидуальной для каждого субъекта. В эту систему включается прошлый опыт человека, влияние социального контекста, характер профессиональной деятельности испытуемого и т. п. Именно эти факторы наряду с системой физических характеристик воспринимаемого объекта определяют целостность и предметное содержание образа восприятия.

В результате подобной индивидуализации процессов восприятия образ, формируемый в условиях общения, может стать адекватнее внешнему воздействию, чем образ, соответствующий восприятию без общения. Именно коммуникативная ситуация дает возможность более полного структурирования образа восприятия за счет получения от партнера дополнительной информации, связанной с его прошлым опытом. Происходит как бы пересечение "пространств" образов, возникающих у разных индивидов, их взаимодополнение. В результате такого пересечения становятся более стабильными и существенно значимыми признаки, находящиеся в действительной взаимосвязи в структуре образа. Появляется возможность лучшего осознания этой структуры и совместного уточнения ее характеристик. В то же время отбрасываются признаки несущественные для формирования стабильного и целостного образа. Такой вывод подтверждается результатами многих исследований [61, 97, 115-117, 124].

При этом для партнеров в случае реального взаимодействия характерно повышение их уверенности в надежности суждения о воспринимаемых объектах.

Мы предполагаем, что наиболее сильно влияние общения должно проявляться при восприятии сложного объекта, поскольку именно при сложном воздействии увеличивается вероятность появления различий в характеристиках образов, возникающих у партнеров, а следовательно, увеличивается и потребность в общении. Ведь появление различий в восприятии (при наличии совместной задачи) является непременным условием взаимодействия и общения людей. При этом другим важным условием конструктивного общения между людьми оказывается наличие определенного предметного содержания образа восприятия, поскольку в рассматриваемой ситуации как раз образ является основным объектом общения [95]. Фундаментальная роль предметности в организации процессов общения показана (через анализ понятия референции) и работе А. Н. Харитонова [162].

Можно предположить, что именно в слуховом восприятии влияние общения на протекание изучаемых процессов будет наиболее существенным. Для такого предположения имеются следующие основания. Во-первых, звук, как объект слухового восприятия, имеет часто в основе своей коммуникативную направленность. Во-вторых, большинство звуковых объектов, с которыми человеку приходится встречаться в своей практической деятельности, имеют сложную структуру, что является одним из условий различия образов, возникающих у разных людей под воздействием одинаковых звуков. Данные различия, как правило, связаны с предметным содержанием образа.

Здесь мы подходим к весьма существенному моменту рассмотрения проблемы слухового восприятия. Не вызывает сомнения отмеченный факт, что кроме обеспечения восприятия акустической среды слуховая система служит также (и, пожалуй, это главное ее назначение) для обеспечения общения и взаимодействия между людьми. Таким образом, слуховое восприятие является необходимым компонентом общения, но крайней мере, в тех случаях, когда общение осуществляется по акустическому каналу. Отсюда следует, что изучение процессов и механизмов слухового восприятия не может осуществляться в отрыве от анализа роли и функций общения в организации изучаемых явлений.

Как было показано выше, среди звуков, являющихся объектами слухового восприятия, особую практическую значимость для человека составляют звучания, которые выступают как средство коммуникации. Именно исходя из такого положения, Г. В. Гершуни [43] обосновывает необходимость изучения слуха не как некоторого изолированного объекта, а как части сложнейшей системы биоакустической коммуникации, адаптированной в процессе эволюции к восприятию биологически значимой информации.

К звукам коммуникативной направленности относится большинство сигналов, продуцируемых человеком, а также практически все звучания, сформированные в результате целенаправленной деятельности людей. Ведь любой синтез звуков, их преобразование, включая звукозапись, звуковоспроизведение и т. п., - осуществляется для того, чтобы обмениваться информацией в человеческом обществе.

Очевидно, что к коммуникативным звукам относятся речевые звуки и звучания музыки. Речь предназначена для передачи коммуникативной информации при помощи языка. Что касается музыки, то Е. Назайкинский ее основной функцией считает общение [111]. При этом сопоставляются музыка и речь как разные, но сходные средства общения. Композитор и исполнитель музыкального произведения передают слушателю содержание некоторых собственных образов, ощущений, состояний при помощи музыки.

Вместе с тем, относя какие-либо звуки акустической среды человека к коммуникативным сигналам, нельзя забывать, что они наряду с коммуникативной функцией выполняют часто и определенную когнитивную функцию. Даже речь и тем более музыка не могут рассматриваться в качестве чисто коммуникативных звуков. Воспринимая их звучание, человек получает информацию не только о содержании передаваемого сообщения или музыкального произведения, но и определенные сведения об источнике звука. Для речи, например, эти сведения заключены прежде всего в тембре и интонациях голоса. Интонационные свойства речи дают слуху представление о личности говорящего, о его состоянии, характере, темпераменте, возрасте и других качествах. По звукам музыки можно составить представление, например, о характеристиках используемых инструментов. Музыка несет в себе усиленный эмоционально-эстетический компонент. При этом следует выделить вокальную музыку, звуки которой обладают качествами, свойственными как музыке, так и речи.

Необходимо отметить, что существует большое число работ, посвященных анализу таких акустических признаков голоса, которые содержат информацию о состоянии человека [107-109, 113, 114]. В этих исследованиях разработаны, в частности, достаточно адекватные методы оценки эмоционального состояния человека по акустическим характеристикам речи. Специальный метод актерского моделирования эмоциональных состояний использован В. П. Морозовым [109]. При помощи этого метода выделены спектральные, временные и динамические характеристики звуков голоса, которые содержат значимую для слушателя эмоциональную информацию.

Любые звуки также несут в себе информацию об условиях, в которых они продуцируются. Эта информация может быть выделена из особенностей трансформации тембра, возникающей при распространении звука в среде, из реверберационных характеристик помещения и т. п. Данное положение касается, разумеется, и звуков речи.

Однако рассмотренные примеры не означают, что коммуникативная составляющая заключена только в содержании, например, речевого сообщения, а все остальные компоненты звука выполняют при восприятии только когнитивную функцию. Возможна ситуация, когда интонация речи, другие чисто акустические характеристики звучания имеют выраженную коммуникативную функцию. Показателен в этом смысле пример, описанный в рассказе К. Чапека "История дирижера Калины". Герой этого рассказа, музыкант, заблудился в незнакомом городе чужой страны. Не зная языка этой страны, он становится невольным свидетелем разговора двух человек. Не понимая языка, он тем не менее четко представляет себе суть разговора. Речь мужчины у музыканта ассоциируется с партией контрабаса, женщины - с кларнетом. "Слушая этот ночной разговор, - рассказывает музыкант, - я был совершенно убежден, что контрабас склонял кларнет к чему-то преступному. Я знал, что кларнет вернется домой и безвольно сделает все, что велел бас. Я все это слышал, а слышать - это больше, чем понимать слова. Я знал, что готовится преступление, и даже знал какое. Это было понятно из того, что слышалось в обоих голосах, это было в их тембре, в ритме, в паузах, в цезурах... Музыка - точная вещь, точнее речи!" [165, с. 518].

Среди звуков, продуцируемых человеком, можно выделить и коммуникативные звуки, не являющиеся речевыми или музыкальными. Это, например, подражательные звуки, имитирующие звучание различного рода акустических сигналов животных, природные шумы и т. п. Следует отметить, что в современных теориях происхождения речи существенное внимание уделяется возможности формирования коммуникативных звуков как результата звукоподражания звучаниям, окружающим первобытного человека [172]. Таким образом, предполагается, что в процессе эволюции звукам, имеющим исходно только когнитивную функцию, при подражании передавалась также и функция коммуникативная.

Вместе с тем некоторые продуцируемые человеком звуки характеризуются отсутствием прямой коммуникативной информации. К таким звукам (чисто когнитивной направленности) относятся побочные для некоторых физиологических процессов звуки, например шум дыхания, кашель и т. п. Все они при восприятии дают определенную информацию о характере деятельности человека, его состоянии и некоторых личностных качествах.

Рассмотренные примеры показывают необходимость анализа соотношения когнитивных и коммуникативных компонентов слухового восприятия. Чисто коммуникативная функция может проявляться в достаточно ограниченных условиях восприятия. Звуки же с когнитивной направленностью (без коммуникативной составляющей) встречаются в окружении человека достаточно часто. Примером таких чисто "когнитивных" звуков можно назвать природные шумы.

Анализу соотношения когнитивных и коммуникативных компонентов в звуковом воздействии и влияния этого соотношения на особенности слухового восприятия посвящена, например, работа Дж. Вебстера [344]. Так, им было показано, что пороги распознавания акустического сигнала на фоне помех резко повышаются, если помеха содержит некоторую коммуникативную информацию (искажающую содержание информации, подлежащей распознаванию).

Особое внимание соотношению коммуникативной и когнитивной функций слухового восприятия следует уделять при изучении восприятия искусственных звуков. В наибольшей степени это относится к разного рода синтезированным звукам и звукам, полученным вследствие преобразования речи или других коммуникативных сигналов техническими средствами приема - передачи звука. При синтезе звука появление незнакомых для человека акустических характеристик может существенно исказить или замаскировать собственно передаваемое сообщение. То же самое можно сказать и о передаче речи по каналам связи. Искажения сигнала в этих каналах, приводящие к "размыванию" предметности слухового образа, затрудняют выделение коммуникативной части воспринимаемого звука. Здесь мы опять возвращаемся к проблеме предметного содержания образа восприятия: более четкое "опредмечивание" слухового образа способствует наиболее ясному выделению когнитивной и коммуникативной функций в структуре восприятия.

Таким образом, достаточно очевидно, что в исследовании слухового восприятия необходимо, пожалуй, больше, чем при изучении других сенсорно-перцептивных процессов, учитывать коммуникативный аспект. Это определяется основной направленностью слухового восприятия на обеспечение общения между людьми (в нашем исследовании речь будет идти об общении, которое осуществляется по, акустическому каналу).

Выделив специально коммуникативную функцию в слуховом восприятии, мы предполагаем получить дополнительные методические возможности для исследования механизмов формирования слухового образа как многомерного и многоуровневого образования. Тот факт, что одной из существенных функций звука как объекта слухового восприятия является функция обеспечения общения между людьми, означает, что значительная часть механизмов слухового восприятия связана с реализацией коммуникативных функций. Именно на этом основано наше предположение о том, что когнитивная сторона слухового восприятия будет наиболее зависимой от характеристик процесса общения.

Для проверки влияния процесса общения на особенности слухового восприятия был организован специальный цикл экспериментальных исследований. В этих исследованиях нас интересовало сначала, как такое влияние будет проявляться при восприятии звуков, для которых коммуникативный характер выражен в наименьшей степени. Таким образом, мы стремились обнаружить воздействие коммуникативной сферы на чисто когнитивную сторону восприятия акустических сигналов. Для этого на первом этапе исследования мы использовали искусственные звуки, представляющие собой традиционно применяемые в психоакустике тональные звуковые посылки. Предметное содержание таких звучаний практически не выражено, а значит, и наименее определенным являлся коммуникативный компонент стимульного воздействия (напомним, что именно предметностью восприятия характеризуется коммуникативная ситуация [95, 162]).

Другая группа экспериментов проведена с использованием сложных сигналов, представляющих собой звучания музыкальных отрывков. Предполагалось, что звучание музыкальных инструментов будет достаточно легко соотноситься испытуемыми с конкретными звуковыми объектами, т. е. при их восприятии будет формироваться предметный слуховой образ. Однако и в данном случае, организуя психофизический эксперимент, мы при анализе данных рассматривали возможность отделения характеристик, связанных с содержательной стороной музыкальных звуков, от характеристик, определяющих когнитивные процессы.

Таким образом, основная направленность проведенных экспериментов характеризуется изучением роли общения в формировании слухового образа. Такая постановка задачи определялась тем, что роль общения в познавательных процессах, особенно в процессах слухового восприятия, исследована в психологии значительно слабее, чем сами коммуникативные процессы.

4.1.1. Оценка громкости тональных сигналов в условиях общения

Первая группа экспериментальных работ была направлена на проверку гипотезы о том, что дополнительная коммуникативная информация, не связанная непосредственно с параметрами воспринимаемого сигнала, должна приводить к качественным и количественным изменениям в решении испытуемым сенсорной задачи. Предполагалось разработать специальную экспериментальную процедуру, которая обеспечила бы возможность контроля этих изменений. Экспериментальные исследования проводились в рамках разработки психофизической проблемы шкалирования величины ощущений. Результаты этих исследований подробно обсуждались нами ранее [61, 115-117]. Здесь мы рассмотрим основные из сделанных выводов и представим некоторые данные для их иллюстрации.

Сенсорная задача в экспериментах заключалась в оценке громкости тональных звуков различной интенсивности, предъявляемых испытуемым в качестве стимула. Инструкцией предписывалось оценивать громкость предъявляемых сигналов по отношению к заранее выбранному модулю. По результатам оценок строились психофизические шкалы громкости. Основное направление анализа заключалось в сравнении характеристик индивидуальных шкал с характеристиками шкал, полученных в процессе совместной оценки громкости тонального сигнала. При моделировании ситуации общения звуки предъявлялись одновременно двум испытуемым, а задача оценки громкости формулировалась им так же, как и в индивидуальном эксперименте.

Испытуемым предлагалось выработать некоторый общий модуль и в дальнейшем оценивать относительно него поступающие сигналы.

Уже первые данные, полученные в экспериментах по индивидуальной оценке громкости, показали существенное различие шкал у разных испытуемых и большую вариативность этих шкал [61]. Это для нас не явилось неожиданностью. Как известно, исследования, проводимые в психофизике, направлены в значительной степени на то, чтобы выявить некоторые универсальные закономерности, при помощи которых можно описать преобразование свойств физического объекта в психический образ. Однако получаемые при этом психофизические зависимости не являются стабильными, подвержены влиянию многочисленных факторов, которые не всегда удается учесть в эксперименте и влияние которых зависит от индивидуальных сенсорных способностей испытуемых. Анализ литературных данных, а также опыт наших экспериментов показывает, что говорить о каких-либо жестких, общих для больших групп людей количественных взаимосвязях между параметрами физического сигнала и характеристиками возникающего при его воздействии психического образа не вполне корректно даже для случая традиционного психофизического эксперимента. Скорее всего имеет смысл обсуждать некоторые классы этих взаимосвязей (для одинаковых, контролируемых условий эксперимента), различающихся по какому-то качественному признаку.

По нашему мнению, для задач оценки громкости таким признаком может являться тип шкалы, получаемой в эксперименте по прямому шкалированию ощущений. В настоящее время в психофизике выявлено три типа шкал, связывающих величину ощущения с интенсивностью стимула: шкалы, соответствующие логарифмическому закону Фехнера [158], категориальные шкалы и шкалы "отношений", которые обычно описываются степенным законом Стивенса [147]. Следует отметить, что в психофизической литературе распространено мнение, согласно которому наиболее полную информацию о величине ощущения содержат степенные шкалы отношений, связанные с методами прямого шкалирования. Такие шкалы оказываются более стабильными по сравнению с категориальными шкалами [61, 266].

Как показали наши эксперименты, у разных испытуемых, в достаточно идентичных условиях могут быть получены все три типа указанных шкал; а у одного и того же испытуемого эти три типа шкал могут быть обнаружены при незначительном изменении условий предъявления стимула, или же при введении в эксперимент такого внешнего фактора, как совместная деятельность и общение.

Мы предположили, что для получения шкал разного типа требуются различные стратегии оценивания. Поэтому выявление различий в стратегиях представляется важным условием для уяснения механизмов самого оценочного процесса.

С целью выявления качественных различий в стратегиях оценивания, определяющих различия шкал по типу, мы просили испытуемых описывать, по возможности подробнее, сам процесс оценивания, последовательность мыслительных операций, которые определяли конкретное суждение о сигнале. Ожидалось, что специальный анализ процесса суждения человека о свойствах образа воспринимаемого сигнала может дать важную информацию об изучаемых явлениях. (Такой анализ возможен лишь при наличии субъективно адекватного и максимально точного описания человеком собственных впечатлений, возникающих при восприятии и оценке сигнала.) В рассматриваемом эксперименте мы убедились в адекватности таких описаний. Из анализа психофизических данных была получена объективная картина смены типа шкалы и зафиксированы моменты такого перехода. Параллельный анализ субъективных описаний этого процесса позволил выявить степень осознания испытуемым перехода со шкалы одного типа на шкалу другого типа.

С целью проследить изменения во времени параметров шкал, получаемых в эксперименте с общением, через некоторое время после окончания этих экспериментов делался анализ шкал, индивидуальных для каждого испытуемого. Аналогичные эксперименты по индивидуальному шкалированию проводились и до начала совместных экспериментальных серий. Наибольший интерес для нас представлял вопрос о том, как будут трансформироваться во времени выработанные в общении субъективные шкалы, если они качественно отличаются по типу от первоначальных индивидуальных шкал.

Результаты анализа изменений шкал, полученные в совместном эксперименте в сравнении с индивидуальным (рис. 6), а также данные о динамике последовательности оценок двух испытуемых во время эксперимента (рис. 7) позволили выделить 4 типа взаимодействий в группе, характеризующихся использованием разных стратегий оценивания в группе при общении: 1) "следование за лидером", когда совместный результат определяется оценочной деятельностью только одного испытуемого; 2) "переменное лидерство", связанное с периодической сменой лидера в процессе экспериментальной серди; 3) "независимое оценивание", где выявляется обособление испытуемых; 4) "сотрудничество" - взаимодействие, при котором испытуемые реально стремятся получить совместный результат. Эксперименты показали, что степень влияния общения на процесс оценивания определяется прежде всего типом или стратегией взаимодействия в группе.

Рис. 6. Зависимость средних оценок от интенсивности звука для разных типов взаимодействия в группе: 1, 2 - индивидуальные шкалы; 3, 4 - шкалы, полученные в совместных экспериментах; а - 1-й тип взаимодействия; б - 2-й; в - 3-й; г - 4-й тип взаимодействия

Для нашего анализа особый интерес представляют данные, характеризующие динамику процесса взаимодействия в совместном эксперименте. Рассмотрим подробнее результаты анализа этих данных.

Рис. 7. Динамика порядка следования оценок в совместных экспериментах: по абсциссе - номер блока стимулов, содержащих 6 последовательных предъявлений звуков. По ординате: число опережающих ответов партнеров - одного - сверху вниз, другого - снизу вверх; а. б, в, г - соответственно 1-й, 2-й, 3-й, 4-й типы взаимодействия

Стратегия первого типа взаимодействия ("следование за лидером") отличается тем, что более 80% оценок делает первым один из взаимодействующих испытуемых. Его партнер следует за ним в своих оценках. Оценки ведомого значимо не отличаются от оценок лидера, а все отклонения от этих оценок приводят к увеличению их вариативности. Анализ речевого продукта, полученного во взаимодействии, показал, что в диадах с таким типом взаимодействия среднее число слов при оценке сигнала составляло 2,3±0,3 на каждый отдельный стимул (усреднение для 150 стимулов; данные разброса по 10 парам испытуемых). Таким образом, испытуемые давали по одной оценке каждый, практически без обсуждения.

Стратегия второго типа взаимодействия ("переменное лидерство") характеризуется тем, что в течение одной экспериментальной серии наблюдается последовательное чередование лидера и ведомого в группе. При этом испытуемые действуют как бы по предварительной договоренности: партнер, который дает оценку вторым, повторяет в большинстве случаев оценку, данную другим испытуемым. В ходе выполнения задачи совместная шкала скачкообразно меняется в зависимости от того, какой из партнеров первым дает вербальную оценку стимула.

Получаемая при этом совместная шкала представляет собой как бы промежуточную шкалу между индивидуальными. Показатель вариативности оценок резко увеличивается в сравнении с индивидуальными оценками. Объем речевого продукта для такого случая взаимодействия близок по величине к значению, полученному для первого типа взаимодействия: 2,54±0,3 слов (усреднение для 150 стимулов; данные разброса по 6 парам испытуемых). Следует отметить, что рассмотренные две стратегии характеризуются четким выделением лидера и ведомого. Различие в этих стратегиях выражается в том, что во втором случае лидер и ведомый неоднократно меняются местами во время эксперимента (в отличие от первого типа взаимодействия, когда распределение функций между партнерами неизменно). Другими словами, меняется временная динамика суждений. Это различие приводит к разному характеру изменения совместных шкал относительно индивидуальных.

В случае третьей стратегии взаимодействия ("независимое оценивание") четко выявляется обособление испытуемых. Каждый из испытуемых стремится выработать суждение, по возможности отличающееся от оценок партнера. Полученные в общении шкалы сдвинуты по отношению к индивидуальным шкалам и относительно друг друга. Вариативность оценок в общении растет по сравнению с вариативностью оценок в индивидуальном шкалировании. Большинство оценок (более 50%) даются одновременно. Время вербальной реакции на стимулы минимальное (в сравнении с другими типами стратегий взаимодействия). У обоих партнеров отмечается стремление дать оценку первым. Величина объема речевого продукта в этой ситуации составляет 5,3±1,1 слов на отдельный стимул (усреднение для 150 стимулов; данные разброса по 4 парам испытуемых).

Стратегия четвертого типа взаимодействия ("сотрудничество") характеризуется тем, что испытуемые стараются корректировать свои оценки в эксперименте, стремясь получить общую шкалу. Часто, при неоднократной коррекции, наблюдаются существенные сдвиги шкал, построенных по скорректированным оценкам в общении (в сравнении со шкалами, построенными по сделанным до коррекции оценкам, а также в сравнении с индивидуальными шкалами). Уменьшается общая вариативность оценок. Динамика порядка следования оценок показывает, что каждый из испытуемых дает оценки первым не менее чем в 40% случаев. Остальные оценки производятся одновременно. Для стратегии четвертого типа взаимодействия величина объема речевого продукта достигает максимального значения в сравнении с другими рассмотренными стратегиями: 9,7±1,6 слов (усреднение для 150 стимулов; данные разброса по 4 парам испытуемых). В этом случае испытуемые интенсивно обсуждают свои оценки, пытаясь выработать совместное суждение.

Из приведенных данных видно, что выделенные на основании анализа полученных в эксперименте психофизических характеристик различные стратегии хорошо разделяются и по показателям объема речевого продукта, который определялся из зарегистрированного речевого материала. Необходимо отметить, что для разделения стратегий на основании данных только психофизического анализа требуется обязательное сопоставление динамики шкал совместного и индивидуального экспериментов. В то же время при анализе речевого материала для дифференцирования стратегий взаимодействия, как правило, достаточно данных, получаемых только в совместных экспериментах.

Другим существенным результатом исследования явился факт, показывающий возможность обучения испытуемых решению сенсорных задач в условиях совместной деятельности и общения. Оказалось, что в совместной оценочной деятельности, сопровождающейся общением, испытуемые могли обучаться необходимой стратегии анализа сигнала. Рассмотрим эти материалы подробнее.

Сенсорная задача в экспериментах заключалась в оценке громкости предъявляемого сигнала. При этом испытуемые получали инструкцию, в которой подробно описывалась необходимая процедура реагирования на сигналы. Однако хорошо известно, что в психофизических исследованиях, особенно связанных с задачами прямой оценки параметров сигнала, характер деятельности испытуемого не всегда отвечает требованиям инструкции [60, 260]. При этом во многих случаях результаты, которые, по мнению экспериментатора, не соответствуют ожидаемым из-за неправильного понимания испытуемым инструкции, просто отбрасываются. Самой процедурой исследования часто предусматривается большая предварительная серия опытов для обучения испытуемого решению требуемой задачи, а результаты этой серии также обычно не рассматриваются.

Как показали наши эксперименты, случаи неприятия или непонимания испытуемым инструкции являются следствием недостаточного опыта испытуемого в данном виде деятельности. Можно предположить, что здесь проявляются особенности развития сенсорных (в частности, - оценочных) способностей конкретного индивида. Основанием такого предположения является отсутствие в наших экспериментах фактов самостоятельного перехода испытуемых на новый, субъективно более сложный, но более адекватный способ оценивания, который отличается от привычного, принятого самим испытуемым способа. Для такого перехода необходимы дополнительные внешние влияния, связанные, например, с воздействием партнера по деятельности. Оказалось, что общение при совместной деятельности может привести к качественным изменениям в характере деятельности не только одного, но и обоих участников взаимодействия.

Рассмотрим полученные результаты. На рис. 8 показано несколько шкал, построенных по данным разных серий эксперимента. На рис. 8, а представлены результаты, полученные в трех последовательных сериях экспериментов по индивидуальному шкалированию, проведенных с интервалом в 1 сутки (кривые 1, 2, 3) и шкала (кривая 4), полученная у того же испытуемого (13) в эксперименте с другим испытуемым (18). На рис. 8, б представлены шкалы испытуемого 13, полученные в индивидуальном эксперименте через различные промежутки времени после совместного эксперимента (через 1 сутки - кривая 2, через 10 суток - кривая 3, через 1 год - кривая 4). На этом же рисунке показана шкала, полученная в совместной деятельности исп. 13с исп. 18 (кривая 1, соответствующая кривой 4 на рис. 8, а). Легко видеть, что полученная в данном эксперименте шкала оказалась сохраненной в последующих индивидуальных сериях. Обработка данных показывает, что точки всех четырех (представленных на рис. 8, б) шкал принадлежат к одной совокупности значений (на уровне р=0,95 по t-критерию Стьюдента), а сами шкалы соответствуют степенной шкале отношений. В то же время шкалы, полученные в предварительных индивидуальных экспериментах, имеют статистически значимые различия и аппроксимируются функцией, соответствующей шкале категорий¹.

¹ (Критерии выделения типов шкал, предложенные Ю. М. Забродиным, даны нами ранее [61].)

Рис. 8. Обучающее действие совместной деятельности

Судя по представленным данным, определенный способ оценивания может длительное время сохраняться, если он выработан в общении при совместной деятельности. Однако наши эксперименты показали, что не каждый способ совместного оценивания дает такие стабильные шкалы. Все, полученные в разное время и характеризующиеся стабильностью шкалы, оказались степенными шкалами отношений. В то же время для 9 пар испытуемых, у которых в общении получались шкалы категорий, не было отмечено случаев сохранения совместно выработанных шкал.

Другим условием стабильности получаемых в общении совместных шкал оказалось их формирование в режиме "сотрудничества" между испытуемыми. В случае сотрудничества переход со шкалы категорий на степенную шкалу отношений производился вполне осмысленно: "обучающиеся" испытуемые хорошо уясняли способ оценивания, обеспечивающий получение требуемой по условиям эксперимента степенной шкалы. Как показали эксперименты, в случае если переход с индивидуальной шкалы категорий на совместную шкалу отношений производился испытуемым в режиме "следования за лидером" (т. е. - простого повторения действий лидирующего партнера), то в последующих индивидуальных сериях такой испытуемый возвращался к прежнему способу оценивания, соответствующему шкалированию категориями.

Как и предполагалось, анализ речевого материала описания испытуемыми процесса оценивания оказался для нас достаточно информативным. Из этого анализа следует, что испытуемые действительно пользовались различными способами оценки при получении шкал разного типа. Так, категориальные шкалы получались в тех случаях, когда испытуемые в эксперименте решали только задачу отнесения каждого из предъявляемых сигналов к определенному интервалу громкости, которому приписывалась соответствующая числовая оценка.

Примером описания стратегии такого типа может быть следующий фрагмент отчета испытуемого: "...услышав звук, я стараюсь определить, громче или тише предыдущего он оказался. При этом я примерно знаю, к какому диапазону звуков - наиболее громких или наиболее тихих из услышанных ранее - относится данный звук. Каждому из этих диапазонов я уже дал свой диапазон оценок, поэтому я стараюсь вспомнить эти оценки, сравнить громкости только что услышанного и предыдущего звука и выбрать наиболее подходящую оценку. Так я распределяю отношения между звуками и между оценками...".

Из этого описания видно, что испытуемый использует понятие "отношения" совсем в ином, чем требуется инструкцией, смысле. В инструкции прямо сказано, что требуется оценивать громкости в отношении к некоторому эталону, т. е. определить "во сколько раз громкость предъявленного сигнала больше или меньше громкости звука, выбранного в качестве эталона...".

Иначе испытуемые описывали свои действия в тех случаях, когда формировалась шкала отношений. Согласно этим описаниям, испытуемые при оценке пытались производить сравнение громкости предъявленного сигнала с громкостью выбранного ими самими эталона. В соответствии с оценкой этого отношения производилась операция умножения или деления с числовым модулем, который приписывался эталону, и только после этого выносилось суждение.

Для иллюстрации приведем фрагмент отчета испытуемого, который давал оценки, соответствующие шкалам отношений: "...громкость каждого звука я стараюсь отложить на некоторой линейке, которую я постоянно представляю перед собой. Потом я стараюсь определить, сколько раз громкость сигнала укладывается в громкости эталона, отложенной на этой же линейке (или сколько эталонов укладывается в громкости услышанного звука, если звук громче эталона). Поскольку я назвал эталон числом 10, то мне остается только умножить или разделить это число...".

Можно видеть, что рассмотренные способы оценивания имеют существенное различие между собой. Отметим еще раз, что эти два разных способа испытуемые использовали при одинаковых инструкциях оценивать громкости звуков именно в отношениях к свободно выбранному эталону. Однако для многих испытуемых оказалось достаточно трудно реализовать требуемый способ оценивания. И только в определенной ситуации (в ситуации взаимодействия сотрудничающего типа) испытуемые, у которых в экспериментах по индивидуальной оценке сигнала была получена шкала категорий, обучались шкалированию отношениями. Причем эта новая стратегия сохранялась в последующих индивидуальных сериях (чем подтверждается предположение о том, что шкала отношений дает испытуемому более полную информацию о характеристиках сигнала в сравнении со шкалой категорий).

Полученные в наших экспериментах с общением факты обучения испытуемых новой стратегии оценивания можно считать определенным доказательством адекватности получаемых от испытуемых описаний самим процессам суждения. Испытуемые отмечали моменты, когда они переходили на новый способ оценивания. При этом, как правило, происходила явная и необратимая смена типа шкалы, получаемой в эксперименте. Если происходил осознанный переход на шкалу более высокого типа (шкалу отношений), то обратного перехода на прежнюю шкалу категорий уже не отмечалось. Во время эксперимента испытуемые достаточно четко могли описывать своему партнеру различия между этими двумя способами работы. Смена способа работы испытуемого являлась показателем понимания партнерами данного описания.

Полученные результаты подтверждают влияние индивидуального способа деятельности испытуемого на характер решения задачи совместной оценки сигнала. Как было показано ранее, тип принятой испытуемым шкалы и ее перестройка в условиях общения, возникающего при совместной деятельности, существенно зависят от того, совместно с каким из партнеров решается эта задача (чем и определяется тип взаимодействия в группе). При этом качество работы испытуемого может как улучшаться, так и становиться хуже (в смысле точности оценивания и в смысле типа получаемых шкал). Значение индивидуального способа деятельности наиболее явно обнаруживается при рассмотрении обсуждаемого феномена обучающего и тренирующего воздействия общения при совместном оценивании.

Еще раз обратим внимание на то, что результат индивидуальной деятельности остается, как правило, неизменным в качественном плане. При этом от эксперимента к эксперименту возможны значительные вариации как в отношении абсолютных значений оценок, так и в отношении их точности (особенно для шкал категорий). Индивидуальной качественной характеристикой, присущей конкретному субъекту, является тип шкалы. Смена этого качества оказалась возможной только в общении при совместной деятельности и только в такой совместной деятельности, когда индивидуальные характеристики партнеров допускают их сотрудничество в задаче оценивания.

Хочется подчеркнуть, что в процессе обучения, в случае смены стратегии оценивания, в сенсорных характеристиках всегда сохраняется индивидуальность, т. е. шкалы партнеров всегда различаются по абсолютным значениям. Принципиально важным представляется выявленная возможность перехода оценок партнеров в общий класс шкал (выбора единой для группы стратегии оценивания). И в этом смысле можно говорить о сближении оценок, поскольку сравнение шкал по количественным показателям может быть корректным только в тех случаях, когда сравниваются шкалы одного типа. Бессмысленно сравнивать шкалы отношений и категориальные шкалы по таким параметрам, как точность оценок, их диапазон, крутизна шкал и т. п., так как для их получения используются разные способы оценивания и, следовательно, в основе этих шкал лежат разные психические процессы и механизмы. Индивидуальные способы оценки сигнала наиболее четко проявляются при анализе речевых описаний процесса оценивания. По этим же описаниям мы можем установить, в какой момент испытуемые переходят на единый, часто качественно новый для обоих партнеров способ решения задачи.

Таким образом, данные по оценке громкости тональных сигналов в условиях общения показали возможность существенных изменений получаемых результатов вследствие воздействия коммуникативной информации в процессе восприятия. Эти изменения, которые могут выражаться как в качественных, так и в количественных показателях, проявлялись даже на искусственных сигналах (тональных посылках), не несущих в структуре эксперимента какой-либо собственной коммуникативной информации и не имеющих сколько-нибудь четкого предметного содержания. Мы рассматриваем эти результаты как наглядное подтверждение влияния общения на процессы формирования образа восприятия: общение оказывает влияние как на процесс принятия решения, так и на сенсорный процесс в задаче оценки сигнала; в условиях совместной оценки происходит смена сенсорных эталонов и обучение стратегиям оценивания.

4.1.2. Восприятие различия сложных звуков в условиях общения

Обсудим результаты экспериментального исследования особенностей слухового образа сложного звука, которое было осуществлено нами совместно с А. В. Беляевой. В третьей главе нами обсуждались серии экспериментов, проведенных индивидуально с каждым испытуемым. Для изучения влияния общения на характеристики восприятия сложного звука следующий этап исследования проводился в условиях совместной работы испытуемых при возможности их свободного речевого взаимодействия. Проводились все три серии экспериментов, как и на этапе изучения индивидуальной деятельности (оценка различия пары звучаний и суждение о предпочтении одного из них без вербализации; развернутое описание признаков звучания, характеризующих соответствующее различие и предпочтение; вербализация образа звучания, предъявляемого не в парах стимулов, а изолированно).

В совместных сериях нас интресовали изменения в характеристиках процесса восприятия звука, оценки и вербализация образа этого звука, обнаруживаемые в совместной деятельности при сравнении с индивидуальной работой испытуемых.

Как было показано в предыдущем разделе, анализ вербального материала, полученного даже в эксперименте с использованием традиционно применяемых в психоакустике тональных сигналов, дал существенно новый материал для анализа получаемых данных. Мы предполагали, что методическое обеспечение свободного речевого общения при восприятии сложного звука в эксперименте позволит полнее раскрыть исследуемые процессы восприятия. Кроме того, такой эксперимент давал возможность в более явной форме зафиксировать влияние совместной деятельности и общения на изучаемые процессы.

Кроме того, важным представлялся анализ монологических и диалогических типов вербализации образа звучаний и их различий. Существенно обратить внимание на то, что ситуация монологического варианта описания звучаний, т. е. когда испытуемый вербализует предъявляемые звуки в условиях индивидуального прослушивания, уже означает введение режима общения в экспериментальную ситуацию. Ведь в подобной ситуации испытуемый вынужден организовывать описание своих впечатлений таким образом, чтобы другой человек - экспериментатор - понял это описание.

Использование свободных речевых описаний звука совместно с психофизическими данными явилось качественно новым уровнем объединения психофизической и вербально-коммуникативной исследовательских линий, характерного для разрабатываемого нами подхода. В рамках этого подхода представляется возможным выявить характеристики слухового образа и тем самым отделить в них признаки, связанные только с когнитивной функцией, и признаки, связанные с его коммуникативной и регулятивной функциями.

Рассматривая самые общие результаты этого цикла экспериментов, целесообразно отметить следующее.

Анализ психофизических данных выявил некоторые тенденции, характерные для всех групп (диад) испытуемых. Сравнение оценок и предпочтений, полученных в индивидуальных экспериментах с аналогичными данными при восприятии различий в диаде, показало, что количество стимулов, вызывающих совпадающие оценки и предпочтения партнеров, возрастает при совместном прослушивании.

В целом анализ динамики оценок и предпочтений в условиях совместного восприятия сложного звука подтвердил полученные на тональных сигналах выводы о влиянии общения на сенсорноперцептивные процессы: наблюдалась смена критериев выбора предпочтений и изменение оценок различия под воздействием партнера в группе. Более того, из материалов вербализаций выявлены непосредственные характеристики звучаний, определяющие содержание критериев предпочтения и оценок.

Обсудим некоторые результаты психофизического анализа данных, полученных в экспериментальном исследовании.

При переходе от индивидуального режима работы к совместному возрастает синхронизация оценок и предпочтений (уменьшается их расхождение для испытуемых работающих в диаде), однако это возрастание выражено по-разному для разных групп испытуемых и для разных режимов их работы. В целом наибольшие изменения заметны при переходе от серии с индивидуальной оценкой различий (без вербализации) к серии с совместной вербализацией различий. В то же время при сравнении данных индивидуальных и совместных серий без вербализации, обнаружено значительное число случаев (в трех диадах из пяти) увеличения расхождений в оценках и предпочтениях.

Можно предположить, что при существовании значительных различий в исходных критериях выбора предпочтений и оценки совместное обсуждение впечатлений позволяет испытуемым выработать некоторые близкие критерии формирования суждений. Такой совместный анализ воспринимаемых звучаний приводит часто к смене первоначальных критериев, использованных в индивидуальном режиме работы, и тем самым - к сближению выносимых оценок и предпочтений.

Однако вынесение суждений без вербализации их содержания, т. е. без раскрытия выбранных для конкретного суждения критериев, только подчеркивает индивидуальность каждого испытуемого. Особенно это касается данных о предпочтении звучания. В режиме совместной деятельности без вербализации испытуемые видят резкие различия между своими ответами и ответами партнера и стремятся еще более фиксировать эти различия, так как не могут определить оснований этих различий.

Для оценки влияния общения в совместной деятельности на ее результат была введена градация степени воздействия речевого общения на изменение суждения. При этом "сверхсильным воздействием" мы называли случаи, когда в результате изменялось суждение, бывшее до сих пор стабильно устойчивым, т. е. совпадавшее у данного испытуемого во всех четырех сериях экспериментов. "Сильным воздействием" названо влияние общения на изменение таких суждений об оценке или предпочтении, которые являлись устойчивыми в совместной деятельности (до начала совместного обсуждения). "Слабое воздействие" - это влияние обсуждения на неустойчивое мнение, которое меняется от серии к серии как под воздействием общения, так и без него.

В связи с этим следует отметить, что среди всех случаев реального воздействия общения (в диалоге) на изменение суждения не было отмечено ни одного факта деструктивного влияния взаимодействия, т. е. изменения суждения от согласованности к рассогласованию. Показательно, что в коммуникативных ситуациях без непосредственного общения такие изменения часто имели место. В случае сотрудничающего совместного обсуждения оценок и предпочтений, как правило (в 90% случаев), меняется мнение одного члена группы под влиянием аргументов другого. Однако в 10% случаев мы имели и ситуации смены двух несовпадающих мнений на третье, единое для членов диады.

В целом анализ выявил определенную динамику оценки и предпочтения в общении: показано, что степень коммуникативного воздействия на показатели оценки и предпочтения в сторону их сближения возрастает при переходе от индивидуального восприятия к слабому воздействию и далее - к сильному или сверх сильному воздействию. В условиях последнего, при отсутствии деструктивного воздействия общения на характер оценок и предпочтений, в 21% из всех возможных случаев возрастает совпадение предпочтений и в 17% возрастает совпадение величины оценки.

Анализ структуры и динамики используемых испытуемыми признаков показал ведущую роль пространственных характеристик в восприятии сформированных нами сигналов. Ситуация совместной деятельности и общения закрепила преобладающее число пространственных признаков в вербальных описаниях.

Вместе с тем необходимо отметить тот факт, что разные испытуемые проявляли свои предпочтения к использованию какого-то одного из разных типов признаков. Эти признаки выделены А. В. Беляевой по всему экспериментальному материалу [17-18, 97]. Двое испытуемых кроме пространственных признаков активно использовали качественные и полимодальные признаки. Для одного - характерно применение эмоционально-оценочных описаний. Другие испытуемые чаще переходили от конкретного описания звучаний к описанию с опорой на образно-метафорические признаки. Интересно, что в высокосогласованной диаде партнеры, как правило, отдавали предпочтение разным типам признаков при вербализации характеристик звука, т. е. как бы взаимно дополняли описания друг друга.

Естественно, что использование пространственных признаков проявилось по-разному при восприятии различных типов звучаний. Причем обнаружено это различие было в основном в сериях совместного восприятия звучаний. Так, при описании различия в звучаниях систем 1с и 1м испытуемые имели потребность в использовании пространственных признаков в семь раз больше, чем при описании различия в звучаниях систем 1м и 2с.

Напомним, что акустическая система 1м представляла собой монофонический вариант включения двухканальной стереофонической системы. Она обеспечивала локализацию кажущихся источников звука лишь в одной точке пространства. Система 1с воспроизводила звучания в стереофоническом варианте, позволяющем локализовать кажущиеся источники звука как бы распределенными по фронту. Соответственно система 2м обеспечивала распределение локализуемых звуков по глубине (т. е. ближе - дальше от слушателя), а звуковая система 2с позволяла слышать кажущиеся источники распределенными по всей площади помещения прослушивания, как по фронту, так и но глубине [97].

Наибольшее различие в звучаниях по полноте передачи пространственной информации, как и предполагалось, обнаружено при сравнении звучаний 1м и 2с. Поэтому для передачи партнеру впечатлений об этих звучаниях испытуемому не требовалось большого разнообразия в описании, так как различие между ними было достаточно очевидным. Характерно, что среди всех выявленных случаев реального воздействия диалога на изменение суждения не оказалось ни одного, связанного со стимулом 1м 2с, а величина оценки различия этих звучаний всегда была максимальной на фоне других оценок.

Иначе обстоит дело при сравнении звучаний 1с и 2м. Эти системы звуковоспроизведения предположительно относятся к одному уровню иерархии по пространственным характеристикам (обе они - одномерные). Однако, несмотря на эту общность, принципиальное различие между ними заключается в том, что получаемые с их помощью звуковые картины при сравнении должны быть смещены на 90° друг относительно друга (1с - звук локализуется только по фронту, 2м - только по глубине). По-видимому, описание такого различия требует привлечения большего oколичества пространственных признаков для адекватной передачи партнеру образа восприятия, чем описание явного различия систем 1м и 2с.

В описаниях различия звучаний систем 1с и 2м обнаружено существенное увеличение частоты указаний на наличие "большого объема" для системы 1с, в сравнении с 2м (соответственно от 10 до 3 раз) и увеличение количества указаний на "малый объем" для системы 2м, в сравнении с 1с (соответственно от 12 до 1 раза). Из анализа текстов описаний ясно также, что с указаниями на большой объем звучания связывается и предпочтение соответствующего звучания. Отмечена также связь предпочтения сигналов, воспроизводимых системой 1с с количеством указаний на "естественность" звучания.

В то же время в условиях вербализации образа отдельного стимула (без сравнения) различия звучаний систем 1с и 2м по рассматриваемым показателям обнаруживаются лишь как тенденция, аналогичная зависимостям, полученным при непосредственном сравнении звучаний этих двух систем. Однако эти тенденции оказались незначимыми.

В целом при независимом описании звучаний систем 1с и 2м частоты употребления пространственных признаков у наших испытуемых оказались достаточно близкими. Это означает, что по пространственным признакам анализируемые системы достоверно не разделяются, а следовательно, их можно рассматривать как сходные. Полученный факт позволяет оставить в силе утверждение о том, что системы 1с и 2м относятся к одному уровню иерархии как имеющие примерно одинаковые потенциальные возможности воспроизведения пространственных характеристик звукового поля. Однако если эти звучания воспринимаются в сравнении, то обнаруживается предпочтение звучания, в котором кажущиеся источники звука локализуются по фронту. Это предпочтение проявляется и в распределении используемых для описания пространственных признаков.

Таким образом, на основании данных, полученных в эксперименте по вербализации различий в звучании систем 1с и 2м (представленность пространственных признаков, характеризующих глубину и фронт), можно говорить о том, что при смене одного из этих двух звучаний на другое происходит действительное перемещение кажущихся источников звука в пространстве. Восприятие этого перемещения оказывается определяющим при оценке испытуемым различия двух звучаний. Эта оценка, так же как и для звучаний 1м и 2с, была близкой к максимальной. Однако такое различие в локализации не является основным признаком, определяющим специфику образа, возникающего при прослушивании каждого из звучаний отдельно, без сравнения.

В связи с этим значительный интерес представляют результаты, показывающие особенности использования испытуемыми образнометафорических средств для описания впечатлений, связанных с восприятием отдельно предъявляемых стимулов (этот анализ проведен А. В. Беляевой [17-19, 97, 187]). Так, для звучаний системы 1с обнаруживается преобладание описаний, характеризующих динамику звуковой картины в пространстве (описание движущейся волны при звучании системы 1с встречается 8 раз, а при звучании 2м - только 1 раз). В то же время в описаниях звучания системы 2м чаще встречаются образы, характеризующие форму, которую имеет объем звучания. Так, например, образы типа "шар", "капля" использовались 5 раз при описании сигналов, воспроизводимых через систему 2м, и совершенно не употреблялись при прослушивании сигналов системы 1с. Для описания звучания системы 2с требуется чаще использовать такие образы, в которых в качестве точки отсчета выступает некоторое закрытое пространство (помещение). Эти описания для системы 2м составили 29% от общего количества подобных описаний. В то же время со звучанием 1с связано только 18% описаний таких образов. Данные результаты показывают, что в целом различие в образах, формируемых при восприятии сигналов систем 1с и 2м, определяется в основном особенностями распределения кажущихся источников звука в объеме звукового пространства и особенностями восприятия объема и формы самого кажущегося источника звука.

Как видим, коммуникативная ситуация позволила выявить через вербализацию образа существенную значимость пространственных признаков для передачи информации о содержании образа восприятия. В целом можно отметить, что пространственная и динамическая структура вербальных описаний отражает предметность образа, показывая пространственную обособленность различных звуковых объектов, составляющих звуковую картину.

При описании звучания испытуемые часто использовали референты с конкретным предметным содержанием, причем определенная группа этих референтов являлась стабильной для всех испытуемых. К таким референтам могли относится как обозначения конкретных музыкальных инструментов или голосов, встречающихся в звучании, указания на помещение, в котором как бы звучат эти инструменты или голоса, так и более сложные (образные) референты, отражающие некоторую комплексную структуру звучания. Использование пространственных признаков наряду с другими типами признаков применительно к описанию обозначенных референтов позволяло достаточно четко передавать партнеру (или экспериментатору) предметное содержание слухового образа, относящееся к решению поставленной в эксперименте задачи. Именно такое "опредмечивание" обеспечивало в процессе общения выработку единых критериев для оценок и предпочтений, или достижения более полного взаимопонимания в отношении критериев, используемых каждым испытуемым.

В качестве важного результата следует указать превалирующий характер интеракционного фактора в системе факторов, влияющих на динамику анализируемых показателей. В условиях общения наиболее сильно проявляется субъективность восприятия. Другими словами, ситуация общения способствует более четкому разделению групп субъективно выделяемых признаков звука, которые связаны только с его физическими качествами, и групп признаков, характеризующих прошлый опыт взаимодействующих субъектов.

В наших экспериментах в качестве тестового сигнала применялись звучания, представляющие собой законченные музыкальные фразы. Поэтому при организации исследования мы уже не могли рассчитывать на то, что при предъявлении сигнала испытуемые не будут обращать внимание на содержательную сторону музыкального фрагмента, хотя структура эксперимента и предполагала минимизировать это влияние. Действительно, анализ данных вербальных описаний показал, что музыкальное содержание фрагмента звучания достаточно стабильно отражается в описаниях воспринимаемого звука. Обнаружен существенный "отношенческий" компонент в описаниях к собственно музыкальному содержанию. Это особенно проявилось в использовании испытуемыми значительной группы эмоционально-оценочных и описательных признаков при вербализации звучаний. Исследование динамики этих признаков имеет, по нашему мнению, принципиальное значение для раскрытия субъективности образа, поскольку именно в них отражаются установки, отношения, пристрастия и другие качества субъекта. Можно определенно сказать, что именно в этих признаках заложена информация, характеризующая коммуникативную составляющую музыкального звука.

Итак, эксперимент показал, что все получаемые в нем характеристики оказались значимо зависимыми от ситуации восприятия - индивидуального или совместного режима деятельности.

Причем использование в эксперименте сложного звука (в условиях общения) позволило выявить более сложную структуру взаимодействия испытуемых по сравнению с экспериментами, в которых использовались тональные сигналы. Выделены качественно и количественно различающиеся уровни взаимодействия: слабое, сильное и сверхсильное. Эксперименты подтвердили представление о существенной роли общения в организации процессов слухового восприятия. При этом введение в экспериментальную ситуацию совместной деятельности с возможностью речевого общения испытуемых оказалось вполне естественным и оправданным.

Естественность ситуации восприятия усиливалась еще и тем, что стимулами были музыкальные сигналы, т. е. привычные с точки зрения повседневного опыта испытуемого звуки. В целом исследование особенностей восприятия сложного звука в условиях общения продемонстрировало, с одной стороны, важную роль общения в процессах восприятия, а с другой - возможность извлечения адекватной и достоверной информации о структуре существенных признаков образа восприятия из соответствующих вербальных описаний. Эта информация оказалась полезной для разделения когнитивной и коммуникативной функции в процессах восприятия.

Особый интерес представляет реализация предлагаемого исследовательского подхода для изучения именно слухового восприятия, поскольку для этой модальности не существует строго выработанного словаря признаков. Испытуемым по необходимости приходится использовать признаки разных модальностей для описания своих впечатлений; здесь наиболее ярко проявляется полимодальный характер слухового восприятия.

Материалы этого раздела предназначались не столько для представления результатов, полученных в наших исследованиях (их подробное изложение дано нами ранее [97]), сколько для иллюстрации положения о значимости коммуникативной функции в слуховом восприятии. Данные о влиянии общения на характеристики слухового образа, возникающего при восприятии сложного звука, подтверждают фундаментальное положение, следующее из представлений о системном строении образа, что его сложная многомерность определяется сложностью и многоуровневостью процессов, организующих слуховое восприятие.

Таким образом, подводя итог проведенному анализу, необходимо отметить, что коммуникативная функция слухового восприятия проявляется с разных сторон.*

Во-первых, непосредственно, поскольку слуховое восприятие в значительной степени обеспечивает общение между людьми. При этом для анализа процессов слухового восприятия необходимо определить те признаки звукового воздействия, которые несут коммуникативную информацию для слушающего.

Во-вторых, в слуховом восприятии сильно сказывается влияние самого общения на работу когнитивной и, возможно, регулятивной подсистем психики. Это влияние необходимо учитывать при изучении закономерностей становления слухового образа. Более того, обнаруживаемое влияние общения можно использовать методически при анализе изучаемых процессов для выявления характеристик слухового образа. Ведь именно в общении происходит наиболее адекватное выражение этих характеристик в речи.

Вместе с тем анализ коммуникативной функции слухового восприятия будет неполным, если мы не рассмотрим особенности изучаемых процессов при восприятии звуков, опосредствованных техническими каналами их передачи. Ведь значительная часть звучаний, имеющих коммуникативную направленность, представляют собой звучания, полученные или преобразованные с использованием технических устройств. В то же время технические каналы приема - передачи звука все чаще используются непосредственно как каналы коммуникации. Все возрастающая роль использования таких каналов для взаимодействия в человеческом обществе также объясняет необходимость специального рассмотрения особенностей коммуникативной функции слухового восприятия, опосредствованного техникой. При этом важно выявить те изменения в характеристиках звука, прошедшего через технические каналы, которые могут быть ответственны за коммуникативные признаки звука, воспринимаемого на выходе канала.