Сочетание способностей и творческий потенциал личности

До сих пор мы рассматривали способности, абстрагируясь от их носителя - человеческой личности. Теперь обратимся к автобиографическим запискам Чарлза Дарвина, из которых можно почерпнуть сведения о структуре его умственных способностей.

Ч. Дарвин не просто внес крупный вклад в науку - он совершил в ней подлинный переворот, изменив в корне взгляды людей на органический мир. Человек, добившийся таких результатов, несомненно, должен был обладать выдающимися чертами ума и характера. Однако сам Дарвин оценивал себя довольно скромно; он считал, что ему присущи следующие качества: "...любовь к науке, безграничное терпение при долгом обдумывании любого вопроса, усердие в наблюдении и собирании фактов и порядочная доля изобретательности и здравого смысла. Воистину удивительно, что, обладая такими посредственными способностями, я мог оказать довольно значительное влияние на убеждения людей науки по некоторым важным вопросам".

Можно быть уверенным: эта оценка была вполне искренней, что наглядно подтверждает известные слова А. С. Пушкина о чертах, которые соединяются "с гением, обыкновенно простодушным, и с великим характером, всегда откровенным".

К счастью, кроме общей оценки Ч. Дарвин оставил нам подробное описание отдельных сторон своего умственного и душевного склада. По-видимому, "зоркость в поисках проблем" была присуща ему в огромной мере: "...я превосхожу людей среднего уровня в способности замечать вещи, легко ускользающие от внимания, и подвергать их тщательному наблюдению".

Дарвин рассказывает и о других особенностях своего мышления: "Я неизменно старался сохранять свободу мысли, достаточную для того, чтобы отказаться от любой, самой излюбленной гипотезы (а я не могу удержаться от того, чтобы не составить себе гипотезу по всякому вопросу), как только окажется, что факты противоречат ей".

Здесь отмечены сразу две черты - легкость генерирования идей, или "составление гипотезы по всякому вопросу", и гибкость интеллекта, или готовность отказаться от скомпрометированной гипотезы.

Свою память Дарвин считал вполне заурядной: "Память у меня обширная, но неясная: ее хватает настолько, чтобы путем смутного напоминания предупредить меня, что я наблюдал или читал что-то, противоречащее выводимому мною заключению или, наоборот, подтверждающее его, а через некоторое время я обычно припоминаю, где следует искать мой источник".

Как видим, память Дарвина отличалась готовностью, т. е. способностью припомнить нужную информацию в нужную минуту, хотя при этом темп психических процессов у него не был высоким.

"Я не отличаюсь ни быстротой соображения, ни остроумием... Поэтому я плохой критик: любая статья или книга при первом чтении обычно приводят меня в восторг... Способность следить за длинной цепью чисто-отвлеченных идей очень ограничена у меня, и поэтому я никогда не достиг бы успехов в философии и математике".

Вероятно, способность к "свертыванию" у Дарвина была выражена несколько слабее, чем другие особенности мышления, и отсюда его нерасположение к дедуктивному методу и дедуктивным наукам. Недоволен он был также и отсутствием легкости выражения и формулирования: "...мне очень трудно ясно и сжато выражать свои мысли... Моему уму присуща какая-то роковая особенность, заставляющая меня излагать первоначально мои утверждения и предположения в ошибочной или невразумительной форме".

Из других особенностей своего умственного склада Дарвин отметил высокую самокритичность, способность к трезвой самооценке, которой придавал важное значение: "Порядочная доля скептицизма полезна представителям науки...".

Отметил он также и дисциплинированность своего ума: "В своих привычках я методичен...".

Как и у других выдающихся ученых, одни способности были выражены у Дарвина в высочайшей степени, другие - в меньшей. Мы уже говорили о том, что соответствие между умственной организацией ученого и структурой стоящих в данное время перед наукой проблем - одно из непременных условий раскрытия научного гения.