Принцип субъекта в методологии науки

Первая философская работа (марбургская докторская диссертация) С. Л. Рубинштейна посвящена проблеме метода. Само происхождение такой проблемы следует искать в постановке вопроса о возможности единства методов естественных и гуманитарных наук, который стоял как основополагающий для Марбургской школы. Круг исследуемых Рубинштейном проблем, поражающий широтой его философской эрудиции - рассмотрение методологии естественных и точных наук (математики и др.), логики, психологии, социологии, этики и эстетики, - в известном смысле определен задачей поиска такого метода. Позитивная часть этой работы намного меньше критической, но она уже содержит ту идею, которая не только становится центральной для исследовательских - совершенно новых - задач последующего этапа, но и для всего научного творчества Рубинштейна, его философско-психологической концепции.

Глубоко проанализировав объективный, по терминологии того, времени, "позитивный" характер точного естественнонаучного знания и выявив присущий его способу объяснения тип детерминации, Рубинштейн приходит к выводу о неприменимости естественнонаучного метода к гуманитарному знанию. Он преодолевает и отвергает марбургскую парадигму телеологизма и субъективизма в определении сущности метода гуманитарного знания. Именно тогда он формулирует вопрос: каков же тип детерминации явлений, объясняемых в сфере гуманитарного знания. И для раскрытия типа причинности гуманитарного знания выдвигает как ключевую гипотезу идею субъекта. Именно субъектность, а не субъективность, по его мнению, должна вскрыть специфику гуманитарной методологии, имеющей дело со своим типом детерминации, связанным с ценностностью этих знаний.

В следующей опубликованной работе - статье 1922 г. "Принцип творческой самодеятельности" - он разрабатывает эту философскую идею, которая впоследствии в виде методологического, примененного к решению задач психологии принципа детерминизма войдет в сокровищницу философско-психологической мысли. Это идея "самодетерминации", "самопричинения" или "самодеятельности" как характеристика специфики субъекта и одновременно установление объективной закономерности гуманитарного знания.

Поиск специфики гуманитарного знания требует от Рубинштейна разрешения противоречия, состоящего в том, что объективность естественнонаучного знания непосредственно связывается только с типом линейного, лапласовского детерминизма, а отказ от такого типа детерминации оказывается равносилен субъективизму. Рубинштейн доказывает непригодность лапласовского детерминизма как линейного для объяснения ценностного типа причинности и вместе с тем раскрывает необходимость выработки объективной, а не субъективно-телеологической методологии гуманитарного знания. Идея субъекта рассматривается под методологическим углом зрения, но исследуется собственно философски.

Таким образом, первый круг задач, поставленных Рубинштейном, приводит его к разработке, с одной стороны, идеи субъекта как методологически центральной для гуманитарного знания, с другой - к идее онтологии. В доказательстве онтологичности объектов специальных наук он видит альтернативу их телеологическому объяснению, учет онтологичности при построении предметов наук он кладет в основу критериев объективности метода их исследования. В рукописях 20-х годов принцип субъекта включен в онтологическое исследование систем бытия.

"1. Общая концепция, - так Рубинштейн обобщает в рукописях основные ее положения,- поток становления - изменяющаяся в ходе развития структура бытия - образования все новых систем возрастающей степени свободы - отражения и воздействия на мир. Онтологическое значение развития психики и сознания. Образование в бытии субъектов - центров перестройки бытия. Изменение онтологического строения бытия сходно развитию психики, сознания.

2. Активность субъектов и их бытие. Бытие - это не в их независимости друг от друга, а в их соучастии. Каждое построение бытия других совершает работу скульптора.

3. Познание в соучастии и формировании (не просто через отношение к другому существенному для каждого субъекта, а через активное воздействие)...

Против гомогенности бытия, за его многообразие, но такое, при котором каждое качество должно включаться в другое. Преодоление концепции бытия как комплекса друг другу внешних изолированных данностей. Эта внешность - рефлексивность, субъективность, отвлеченная от содержания - бессодержательность и тем самым не бытийственность. В сущем как сущем она должна быть снята. Характеристика мира данности в рефлексивности - данность в противоположности конструированию как исчерпанию содержания. Поэтому данность (на самом деле) заданное, проблема. Мир данности дан субъекту. Ограничить объективизм от пассивизма". (Эти и последующие фрагменты из рукописей Рубинштейна 20-х годов публикуются впервые.)

В этих тезисах мы находим целостную философскую систему, основные параметры которой были затем разработаны в книге "Человек и мир". В данной рукописи 20-х годов развитие, отражение (и сознание), познающий бытие субъект, который одновременно с познанием бытия воздействует на него и на других субъектов, - все эти основные категории представлены в целостной системе. Рассматривая развитие как становление, т. е. возникновение все более высокоорганизованных и качественно новых уровней бытия, Рубинштейн включает в число этих уровней отражение и сознание, а сознание и отражение он рассматривает как способность субъекта. Включая в бытие субъекта, Рубинштейн его онтологической трактовкой сразу преодолевает парадигмы гносеологизма и субъективизма. Он преодолевает парадигму, поглотившую субъекта, сводящую субъекта к его сознанию. Рассматривая субъект как центр перестройки бытия, Рубинштейн так раскрывает его роль в бытии: субъект своим познанием и действием конструирует бытие. Связи, образующие бытие, есть связи, посредством которых осуществляется воздействие и взаимодействие - соучастие разных качественных определенностей, и прежде всего - соучастие субъекта в объекте и другом субъекте. В работе "Человек и мир" характеристика взаимосвязей бытия будет дана через понятие "причинение", которое еще раз подчеркнет активный аспект воздействия явлений друг на друга и сблизит понимание причинности материального мира с пониманием причинения как активности субъекта. Так Рубинштейн впервые предлагает систему онтологической структуры бытия, включая в нее субъекта, получающего таким образом не гносеологическое (а вслед за ним идеалистическое), а онтологическое объяснение. Причем в этой системе субъект учтен не как наличность, не как рядоположенный с другими уровнями бытия, но в его уникальной, реорганизующей всю структуру бытия роли, во всей своей активной субъектности.

Поэтому и проблемы теории познания оказываются поставленными не "безлично", не в виде абстрактных, отвлеченных от познавательной деятельности субъекта истин, а онтологически и субъектно: познание проявляется в соучастии и формировании. И как следствие присущей субъекту активности познания высказывается идея о воссоздании действительности посредством ее конструирования в познании. Принципиальна критика кантовского принципа рефлексивности как внешней данности. Это преодоление принципа безотносительности познавательных данных к познавательной деятельности субъекта. Объективность познания не достигается путем снятия активности познающего субъекта. Таковы основные взаимосвязанные в систему интерпретации бытия категории и принципы, посредством которых субъект вводится в бытие, в онтологию, а его активность - отражение и действие - получают свое объективное объяснение как высший уровень развития этого бытия - центр его перестройки. Даже идея все возрастающей степени свободы субъекта здесь усиливает характеристику его качественных возможностей - осознания и активного преобразования бытия.

Этот изложенный фрагмент рукописи представляет собой философскую систему, которая существенна прежде всего тем, что именно таково было по своему методологическому основанию содержание задачи, решенной К. Марксом посредством материалистического объяснения развития общества. Этот фрагмент поражает тем, что сегодня, когда уже не только осуществилось, но уже стало историей развитие советской философской мысли 20-х и 40-50-х годов, мы понимаем, что он является ключевым в понимании и характера философских поисков этого периода, и существа противоречий, с которыми столкнулась философская мысль.

Более того, не приходится обольщаться мыслью, что, будь опубликован этот фрагмент в свое время, он разрешил бы и упредил возникновение тех противоречий в развитии философского знания, которые были связаны и с особенностями его социального развития, и с особенностями развития наук, на которые оно опиралось. Даже в 50-х годах, когда Рубинштейн начал воссоздавать эту систему сначала как методологическую для психологии в "Бытии и сознании", а затем как собственно философскую в труде "Человек и мир". И хотя эта система была фундирована методологически с опорой уже не только на психологию, но и на такие области, как этика и эстетика, нельзя утверждать, что она была понята во всей своей полноте ни в 70-х, ни в 80-х годах.

В самом общем виде можно сказать, что несмотря на включенность практики в марксистско-ленинскую теорию познания, проблема доказательства объективности познания пошла впоследствии путем не раскрытия специфичности отражения мира субъектом, а все большего отождествления познания с практической деятельностью. Такая трактовка осуществлялась посредством все большей идеализации деятельности, что и выразилось в сложившейся в 50-х годах философской концепции идеального. Против этой концепции и вынужден был выступить Рубинштейн в "Бытии и сознании", разработав свою концепцию идеального именно как познания, оставив за деятельностью ее собственную специфику в соотношении субъекта с миром. Отождествление его оппонентами познания с деятельностью, "выпарив" все ее практически преобразующее содержание до формулы идеального преобразования объекта, закрыло перспективу онтологического подхода уже не только к познанию (как способности субъекта), но и к самой деятельности. Гносеологизация деятельности не решила проблему связи познавательного отношения (гносеологии) с теорией общественного бытия субъекта и его материалистическим объяснением, данным К. Марксом.

Идеализация деятельности усилила гносеологизацию философского знания, а тем самым все дальше уводила от проблемы единства мира, поскольку методология естественных наук вообще лишалась переходного основания - моста для связи с гносеологией. Исторический материализм, в свою очередь, оказался обособленным от гносеологии, поскольку сосредоточенность на специфике общественного бытия не давала возможности сомкнуть общественно-историческое знание с гносеологией, с одной стороны, и с естественнонаучным знанием и материалистическим его объяснением - с другой. Будучи объединены единым диалектическим методом и дифференцированы разработкой материалистического подхода отдельно в истории и естествознании, области философского знания в своем развитии фактически опять встали перед проблемой, которую поставил в свое время Энгельс об уровнях и специфичности форм материализма.

Однако эта проблема требовала не только разработки обшей идеи о возможности разных форм материализма для объяснения все более высоких уровней организации материи, включая такой высший уровень как общественное бытие людей, подлежащее материалистическому объяснению. Эта проблема имеет и интегративный - монистический аспект. Проблема и состояла в том, как реализовать монистический подход ко всем разделам и областям философского знания на основе принципа марксистской философии о единстве мира. Принцип монизма в его диалектическом понимании требовал того, чтобы единство мира было установлено на основе его многообразия, чтобы единство вобрало в себя многообразие способов существования материи, уровней организации бытия.

В чем же особенность предложенного Рубинштейном решения этой проблемы? В том, что он не просто выстраивает иерархическую систему уровней бытия. Такая система, строго говоря, уже была в известном смысле представлена у Энгельса в предложенном им и затем прочно вошедшем в философский обиход понятии "форм движения материи". Рубинштейн рассматривает субъекта как такой уровень, благодаря возникновению которого начинается реорганизация всего бытия. Рассматривая субъекта как новый структурный уровень организации бытия, он одновременно раскрывает его роль в бытии как центра его последующей реорганизации. Здесь и содержится, как точно обозначил в своих дневниках эту проблему сам Сергей Леонидович, "абрис" онтологии нового типа. Здесь решена одна из самых фундаментальных проблем философии: объективный подход распространен на проблему субъекта, реализовано то самое требование, которое К. Маркс сформулировал как важнейшую задачу снятия ограниченности всего предшествующего материализма, неспособность объяснить мир в форме деятельности, т. е. субъекта. "Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховскии - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не "субъективно" [1, с. 1].

У Рубинштейна здесь еще нет формулировки принципа детерминизма, который через тридцать лет был сформулирован как метод или методология наук, изучающих субъекта. Еще нет его разработанного с опорой на психологическую науку понимания, благодаря которому в само понимание детерминации оказалось возможным вобрать присущую человеку активность. Здесь нет еще понятия "человек", которое станет центральным в книге "Человек и мир", так же как нет понятия "мир". Но поскольку идея реорганизации бытия субъектом выдвинута, постольку потребность определения качественной специфики уже преобразованного человеком бытия, которое потом и будет обозначено понятием "мир", уже выявлена, намечена. Но уже здесь есть критика лапласовского детерминизма как линейного и потому не пригодного для уровней бытия субъекта, как ограниченного в своих объяснительных возможностях пределами естествознания.

Здесь отсутствует важнейший, выдвинутый впоследствии метод, рассмотрения субъекта, человека в разных связях и отношениях, благодаря которому выявляются его разные качества и соответствующие характеристики. Этот принцип и стал впоследствии сердцевиной, существом способа решения диалектической проблемы учета монистичности и одновременно многообразия мира. В труде "Человек и мир" мы находим этот принцип как ключ к композиционной организации качеств человека, которая позволяет, скажем, не только устранить отождествление познания и деятельности, но понять их как разнокачественные модальности отношений человека с миром, сохранив таким образом качественную определенность каждого из отношений. Этот принцип или метод сначала был разработан применительно к природе психического, при раскрытии многокачественности которого стояла та же методологическая проблема - как учесть не рядоположенно и не иерархически соотносящиеся разномодальные связи психического. И уже в методологически от кристаллизованной форме он применяется к проблеме композиции разных качеств человека.

В рукописях 20-х годов в разработке этой идеи присутствуют два принципиальных момента. Первое: детально и глубоко анализируются и квалифицируются как позитивистские идеи К. Риккерта и других, которые устанавливали зависимость разных качеств от точки зрения на объект, т. е. махистски-субъективистски трактовали качественное многообразие бытия. Критика этого подхода дается с онтологических позиций, т. е. с позиций раскрытия объективности специфических качеств. Рубинштейн полемизирует с риккертовской интерпретацией методологии Маркса как конституирования системы категорий, которую Риккерт на основании принципа создания, конституирования идеальных объектов объявлял субъективистской.

Второе - это фундаментальный метод рассмотрения человека в разных отношениях и качествах, который составляет существо рубинштейновской гуманистической постановки проблемы человека. В числе двух классических отношений человека к миру - познавательного и деятельного, которые в целом (при разном понимании их соотношения) признавались философской и методологической мыслью, Рубинштейн вводит - и именно как философское - третье отношение - человека не только к бытию, но к другому субъекту. Здесь также преодолевается идея внешности, внеположности субъектов, как она преодолевается в соотношении субъекта и объекта.

Приводим полностью этот впервые публикуемый фрагмент рукописи 20-х годов:

"1. Отношение мое к человеку (щедрость, искренность) - вот это не что иное, как "раскрепощение" бытия другого человека в результате не отчуждения, а соучастия; в результате моего отношения он не сводится к совокупности отношений, а обретает бытие в себе.

2. Мое действие: его внутреннее содержание образует то отношение, которым формируется и тот, на которого оно направлено, и я сам.

3. Природа людских отношений и чувств (любовь).

Бытие объекта этого воздействия и отношения, его преобразование и изменение, когда, вызывая в моем действии его данность, я реализую его сущность. Когда объектом моего воздействия становится другой человек, задача в том, чтобы через мое воздействие на него, преодолевающее его отчужденность, негативную независимость при всех отношениях данности, вызвать его к самостоятельному бытию; для этого нужно, ломая и в условиях его существования и в нем самом то, что искажает его человеческую сущность, таким образом утверждать его бытие. Это то бытие, в котором осуществляется его собственная сущность, но он обретает ее через меня (и в какой-то мере я - через него). (На полях: "Отсюда развитие педагогики иного стиля: формирование человека через отношение к нему, воздействие на него").

5. Бытие субъекта: оно в этом действии не только проявляется, но и формируется; сама сущность его не только реализуется, не только формируется и развивается, но и изменяется (искажается или поднимается на высшую ступень). Расхождение (и схождение) сущности и ее осуществления раскрывается через действие субъекта в виде долженствования, которое реализуется волей человека, поскольку она - общественная воля.

Принцип усиления действием бытия объекта по существу аналогичен отношению идеального - познания к объекту. Подлинность бытия объекта - не в его внешней данности и независимости в этом смысле от познания, а в закономерности, "обоснованности" субъектом его содержания. Поэтому, когда познание взрывает независимость от субъекта, внешнюю данность объекта, он (объект) в этом процессе познания, проникающего в свой предмет, не теряет, а обретает свое подлинное бытие. Таким образом, теория познания и теория действия исходят из одного и того же принципа. К тому же сам процесс познания своими истоками и результатами включается в процесс действия".

В этом фрагменте - предварительный замысел, система принципов, характеризующих субъекта через его отношения с другими субъектами (почти через пятьдесят лет это отношение было названо Б. Ф. Ломовым субъект - субъектным). Здесь сформулирована глубочайшая идея, которая станет впоследствии основой критического преодоления экзистенциалистского сведения бытия человека к его существованию. Это идея о проявлении, усилении в другом человеке его сущности, посредством отношения к нему в соответствии с его сущностью. Так формулируется основной тезис новой этики, как назовет ее впоследствии Рубинштейн - "онтологии человеческого бытия": об этичности как отношении к другому в соответствии с его сущностью.

Раскрытие субъекта через отношение к другому явилось основой преодоления всех форм индивидуализма, всех форм субъективного идеализма, в которых "я" субъекта признавалось исходным пунктом как его определения, так и его сущности. Идея взаимозависимости меня и другого, идея становления субъекта через отношение к нему другого, идея отношения к другому как факта становления его сущности - таков круг идей, ставших основой преодоления всех форм субъективизма в философии, этике и психологии.

В этом фрагменте представлен принцип, который затем вошел в фундамент психологической науки, - рубинштейновское понимание сущности и механизма развития: сущность субъекта и проявляется, и формируется в действии. Новизна такого понимания развития в сравнении с традиционным пониманием развития как исторического, генетического или онтогенетического состоит в том, что в основе последних, независимо от их более или менее диалектической трактовки, лежала идея последовательности во времени стадий развития. Здесь же развитие раскрывается через диалектическое взаимодействие субъекта с другим субъектом, осуществляющееся через деятельность. Последняя является способом превращения потенциального в субъекте в актуальное, объективацией его сущностных сил, при которой, согласно Гегелю и Марксу, происходит самораскрытие, саморазвертывание сущности субъекта и одновременно его дальнейшее становление. Рубинштейн дает свое понимание такого способа развития - не через диалектику опредмечивания и распредмечивания, но через диалектику проявления (обнаружения) сущности человека через деятельность и обратного влияния последней на формирование сущности. Здесь раскрыта диалектика проявления субъекта в деятельности и его формирования в ней.

Таким образом, бытие субъекта сразу охарактеризовано через принцип развития. Субъект, во-первых, включается в бытие. Во-вторых, специфика субъекта характеризуется следующими модальностями: сущностью, проявляющейся через отношение к другому субъекту, через деятельность, преобразующую объект и выявляющую его собственную сущность, усиливающую сущность другого субъекта и приводящую к развитию его самого.

Главное здесь состоит в том, что в этой диалектически понятой особенности развития субъекта была заключена идея метода. Когда впоследствии применительно к решению задач психологии возник вопрос об объективном методе исследования, Рубинштейн имел философский ключ к ответу на него. Диалектика проявления субъекта и субъективного в объекте, во внешнем уже была открыта, разработка объективного метода в психологии опиралась на раскрытие диалектики субъективного и объективного.

Можно дать такую итоговую философскую характеристику определения Рубинштейном категории субъекта: субъект и в своем познании, и в своем действии, и в своем отношении к другому субъекту уничтожает (каждый раз специфическим способом) внешность, внеположность объекта и другого субъекта, преодолевает его обособленность, обнаруживает (познанием), преобразует (действием), усиливает своим отношением к нему сущность другого человека. Тем самым здесь дается онтологическое определение активности субъекта как преобразующей в разном отношении и направлениях и разными способами сущность объекта и другого субъекта. Здесь, таким образом, заложен фундамент философского онтологического понимания деятельности как одного из типов активности субъекта, во-первых, и заложена идея неотрывности деятельности от субъекта, во-вторых. Деятельность - это способ отношения субъекта к действительности (будь он познавательный, собственно действенный или этический). Уже в начале 20-х годов в работе "Принцип творческой самодеятельности", отправляясь от задач и возможностей философского метода, выявленных еще в марбургской работе, Рубинштейн ставит проблему объективности и качественной определенности бытия субъекта. При этом глубоко раскрывается его понимание не только деятельности, но и самого деятеля, т. е. субъекта этой деятельности.

Своей концепцией он фактически "реабилитирует" субъекта, показывает его объективное соотношение с объектом, доказывает, что формирование самого субъекта происходит в объективировании, в процессе перехода в объект, а не в простой внеположности и противопоставлении его объекту.

Рубинштейн определяет сущность субъекта понятием "самодеятельность". И если в истории философии приставка "само" всегда была синонимом идеализма, солипсизма и других разнообразных "измов", здесь она включена в контекст объективного подхода к субъекту. Из круга возможностей нового объективного метода, из сферы его анализа не выпала самая пружина, самый внутренний механизм активности субъекта.

Распространив объективный подход на субъекта, Рубинштейн тем самым сохранил и для философского анализа и для дальнейшего понимания другими науками все богатства его проявлений, всю многомодальность его сущности. Именно через субъекта становится возможным понимание качественного различия собственно деятельностного и познавательного отношения к миру, понимание качественной уникальности психики, не сводимой к деятельности - в этом глубина рубинштейновской философской интерпретации субъекта.

И познание, и сознание, и психическое для Рубинштейна не нуждаются в подчеркивании их активно деятельной сущности посредством понятия "деятельность", поскольку они для него с самого начала обладали субъектностью. Он открывает для исследования не одно и не изолированное отношение, а ряд различных модальностей субъекта, которые едины до того, как они становятся качественно обособившимися друг от друга деятельностью, познанием и т. д. Он открывает плоскость порождения субъектом его отношений к миру и ставит вопрос об их качественной специфике.

В этот период только начинается процесс "смещения" философского мышления с вопроса о субъекте в плоскость обсуждения закономерностей его деятельности и ее структуры. Надо отметить, что рецидивы такого "смещения" периодически возобновлялись. Поэтому особенно ценна концепция Рубинштейна, позволившая сохранить проблему субъекта в ее марксистской интерпретации.

Сегодня, когда в психологии обнажилась и актуализировалась другая парадигма, согласно которой иначе как через деятельностный подход, якобы, невозможно раскрыть специфику психики, мы можем утверждать, что рубинштейновская традиция сохранила субъекта и объективную трактовку его субъективности для психологии и других наук.

Впоследствии в 30-е годы Рубинштейн избирает психологию как сферу не только философского, но и научно-психологического фундирования категории субъекта. Затем как феникс из пепла через тридцать лет (!), на новом уровне идея субъекта возрождается вновь и предлагается философской мысли 50-60-х годов.

В философских рукописях 20-х годов дается разработка и других модальностей бытия субъекта как конкретных онтологий. Эстетика имеет своим предметом онтологию чувственного бытия субъекта.

"Исследовать чувственный мир, его онтологическую структуру при помощи эстетики", - так методологически необычно формулирует в рукописи Рубинштейн философскую задачу исследования эстетического отношения субъекта к миру. "Звук в музыке, - продолжает он, - (и ритм - время), цвет в живописи, форма в пластике, архитектуре (также пространство). Установить путем анализа того, для чего, для выражения чего каждая чувственная качественность служит, что она выражает - через значение. Изучение формирования сущего в искусстве употребить как средство для выявления формальной (онтологической) структуры сущего, его архитектоники. Значение формы, характера оформленности для модального характера бытия, для его завершенности".

И как бы для того чтобы окончательно преодолеть постановку проблемы эстетического через гипостазирование и абсолютизацию формы, а потому уход в субъективизм ее интерпретации, Рубинштейн добавляет в рукописи одно только замечание, которое сразу возвращает эстетике методологически изничтоженную ее связь с субъектом: "блаженство определять и ограничивать натуру!" Придание завершенности и формы бытию человеком как сущность его эстетически-чувственного оформления мира и самого себя - таково онтологическое и вместе с тем специфически субъектное понимание эстетического. Рубинштейн продолжает: "Эстетическое - первый пласт в построении природы совершенного сущего. Красота - его (сущего - К. А.) совершенство в организации физико-душевного, которое как и совершенство в душевнодуховной области - добро, есть совершенство организации. В нем выражается основная его онтологическая закладка и структура - повадка, темп и ритм, и архитектоника пластики человеческого существа... Красота - абсолютная завершенность бытийности".

Онтология этического отношения к другому человеку исходит из определения субъекта в его отношении к другому человеку. Главный вопрос этики Рубинштейн также формулирует нетрадиционно онтологически, на первый взгляд, парадоксально, опуская субъективный аспект ценностных отношений. "Как мало еще существует человек!". С такого необычно звучащего утверждения начинается этический фрагмент его ранних рукописей.

"Главный вопрос нравственности - не только в счастье человека, а в том, быть ли человеку... Нравственное деяние не обозначает пользу или счастье человека, оно должно дать бытие чело-веку. Любовь есть созерцание и утверждение совершенства. Бытие человека - в отношении его к другому человеку, ко мне, поэтому я должен своим отношением к нему даровать ему бытие".

"Отъединение, создающее пустоту вокруг человека - причина и следствие, сущность преступления".

"Поступки мои и выражающееся в них мое отношение к другим людям (составляющим их внутреннее содержание) ставят других людей в новые условия и новые отношения ко мне (другим людям)- таким опосредствованным образом обусловливают изменение жизни, деятельности и отношений других людей, через эту из-меняемую их деятельность происходит дальнейшее формирование людей. Другой человек не непосредственно, а опосредованно воздействует на меня, поскольку он изменяет условия... При этом в формировании как моем, так и другого человека, в процессе моего воздействия на него и его мной обусловленных деяний речь идет о диалектике сущности и ее осуществления (причем в процессе своего осуществления сущность не только осуществляется, но и изменяется - то искажается, то переходит на другую - высшую ступень, в более совершенную сущность)".

"Любовь - когда человек в своей индивидуальности становится для меня завершенной реальностью, перестает быть только частью среды, одним из элементов или определенных величин мира, а выделяется как самостоятельная реальность, как завершенное совершенное в себе бытие".

В этих фрагментах из рукописей 20-х годов, как и в эстетическом фрагменте, содержится одна из центральных идей - преодоление внешности, внеположности субъекта и другого субъекта. "Не объективировано в содержании - значит субъективно", - так категорически подводит итоговой формулировкой Рубинштейн приговор пассивности, отрицанию участия, соучастия, содействия другому и его сущности. Принцип пассивизма (так его необычно в 20-е годы назвал Рубинштейн) он формулирует как общую идею, объединяющую и познавательный и эстетический и этический варианты пассивности: "видимость (в познании - К. А.), аморфность (в эстетике - К. А.) и безразличие (в этике - К. А.)".

Продолжением идеи о неразрывных связях субъекта с миром (в форме ли познавательного, этического или эстетического отношений к миру) является идея, которая сначала выступила в общефилософской форме, а затем была применена Рубинштейном к природе психического как методологическая. "Бытие не непрерывно, а прерывисто - вот чисто логическое положение, которое является содержательным эквивалентом (центральным пунктом) субъективизма и в ней от доступен объективному логическому содержательному анализу". Эта методологическая идея впоследствии была разработана учеником Рубинштейна А. В. Брушлинским в концепции психического как недизъюнктивного процесса.

С указанных позиций Рубинштейн подходит к проблеме "онтологической психологии". "Настроения и переживания души, всю жизнь ее, которая обыкновенно для сознания испаряется и улетучивается как субъективное и потому будто бы иллюзорное, зафиксировать в четких определенных очертаниях, вскрывающих реальное онтологическое содержание употребляемых при этом обычно образов (например, глубина души, возвышенность, сосредоточенность, рассеянность и т. д.)". Так впервые он подошел к предмету психологии - не от гносеологии, тем более логики, но от онтологии, от того специфического способа и способностей воспроизведения действительности, которыми обладает душа, "псюхе".

И также поразительно нетрадиционно он впервые подходит в рукописях 20-х годов к определению личности. "Я познаю в страдании ядро личности, - пишет он, - через страдание она формируется... Страдание как испытание, эксперимент для выявления методом отрицания ценности личности. Но одновременно страдание как фактор определения личности - такова роль страдания в судьбе человека".

Наряду с направлением разработки метода через преодоление субъективности и раскрытие своеобразия онтологичности субъекта осуществляется разработка проблемы метода в другом направлении. Рубинштейном разрабатывается понятие действительности, которое противопоставляется ее созерцательному пониманию Г. Риккертом, начинается борьба с психологизмом логики, социологии и других наук за обоснование объективности действительности. Здесь Рубинштейн выступает с разоблачением попыток интерпретировать работы Маркса в духе такого психологизма.

"В теории понятий обращает внимание, - пишет Рубинштейн, имея в виду Риккерта и других, - на исследования Маркса о фетишистском характере товара, о понятии общества, вообще о его теории гипостазирования в реальности абстрактных отношений".

Одновременно с этим вопрос о действительности встает для него как вопрос о соотношении конкретного и абстрактного в ней, исследуемого различными науками. "Если все, что мы признаем, основывается на ценностях, - пишет он, - то, конечно, существуют "трансцендентные1* ценности (он заключает в кавычки это понятие, подразумевая под ним лишь трансцендентность в смысле объективности, а не в понимании Канта. - К. А.), т. е. ценности, независимые от признающего их субъекта. Это необходимая предпосылка признания независимой от эмпирического субъекта объективной действительности".

Свои характеристики действительности Рубинштейн развертывает и в таком образном ключе: "Художник в произведении искусства, например, в романе изображает то, что мы называем недействительным. Однако несомненно, что это имеет для нас самый действительный смысл и интерес. Что это значит? Просто то, что обыкновенно понимают под действительностью, не есть вся действительность (курсив мой - К. А.). Под "действительностью" понимают обычно систему вещей и явлений, поскольку они способны действовать, причинно обусловливать практическую жизнь. Но рядом с этими причинными связями в действительности есть много действительного, много действительных отношений, и те из них, которые действительно изображает искусство. Если естественнонаучное мышление односторонне считало единственной и полной действительностью ту действительность, которую выражала система естественнонаучных понятий и законов, то таким образом из действительности улетучивалось много, несомненно действительное... Но с другой стороны, не менее односторонни те, кто (Риккерт и др.) на основании того, что естественнонаучная действительность и понятия (о ней - К. А.) - не вся, не полная действительность (естественнонаучные понятия не полностью описывают ее - К. А. ), на этом основании утверждали, что она вообще не действительность, что она - лишь фикция. Научное познание так мало удалено от действительности, что наоборот, QHO, бесспорно, открывает новые области действительности и в уже известном открывает действительные связи и зависимости. Но что бесспорно, что ни одна наука не может дать всей, полной действительности, что всякая наука возможна лишь благодаря анализирующей абстракции.

Если я сопоставлю социальные науки с логикой, этикой и эстетикой в отношении к действительности (в противоположность физическим и психологическим наукам), то и судьбу их впоследствии можно сопоставить: в обоих областях царит психологизм... Теория действительности и недействительности у Риккерта обусловлена тем, что он действительным считает лишь созерцательное... Ведь Риккерт сам, признавая независимость и сверхиндивидуальность ценностей, приходит этим признанием к утверждению независимости от нас объективного мира, эмпирической действительности. А если он от нас независим и существует самостоятельно, то мы суждениями своими не создаем, а лишь признаем его. Следовательно, если бы мы и не признавали его в общеобязательных экзистенциальных суждениях, он бы все-таки существовал. Следовательно, существует он и независимо от ценностей, следовательно, неправильно, что существование абсолютных сверхиндивидуальных (да и вообще каких-либо) ценностей есть предпосылка бытия. Но что зато несомненно правильно (и эта истина бесспорна и огромна по своему значению для всего миросозерцания) это то, что познание в самом деле невозможно без признания над- и сверхиндивидуальных абсолютных ценностей. Эти ценности логически действительно prius (перв., наиболее важный) всякого познания как существование познания, с другой стороны, есть фактическое условие их (ценностей, понятий - К. А.) существования".

Соответственно такому материалистическому пониманию действительности Рубинштейн ставит в своих ранних рукописях вопрос о закономерностях разных областей действительности как предметах разных наук, тот вопрос, который, как покажет дальнейшее, являлся сакраментальным для предмета психологической науки.

"Кто воображает, - пишет он, - что действительность - психическая или физическая - вся действительность, не понимает, что это лишь две своеобразные закономерности в действительности, тот поневоле приходит к той мысли, что, например, эстетическое есть психическое (эстетическое = часть психологии). Но не в симфонии как объекте физики заключено же эстетическое, не в колебаниях же эфира!.. В мире действительности в широком смысле слова рядом с действительностью в узком смысле слова = физический + психический мир находится мир эстетического и мир этического. Задача философии, теории познания обосновать и установить конституитивные категории не только для природы, но и для всех иных областей действительности".

И как ни удивительно для человека, который вскоре после написания этих строк сам целиком обратился к определению закономерностей действительности, изучаемых психологией, Рубинштейн начинает свое вхождение в психологию с преодоления психологизма! "В обычной современной классификации наук в понятии... (наука о духе - К. А.) (что в сущности означает здесь дух? Психическое?) оказывается, будто психология есть центральная наука для наук истории, наук об обществе (это утверждение - К. А.) покоится опять-таки целиком на таком ложном понятии действительности, согласно которому всё не физическое, всё, что нельзя ощупать рукой, - психическое".

Подводя итоги, можно сказать, что проблема метода, которая разрабатывается Рубинштейном с диалектико-материалистических позиций, ее постановка, конечно, еще не вбирает всей глубины марксова метода как метода общественно-исторического познания. Точно также проблема субъекта, которая представляет собой философский ключ для раскрытия этого метода, еще не осознается Рубинштейном с позиций исторического материализма. Но суть рубинштейновского понимания метода как антитеза неокантианскому его телеологическому пониманию исходно сложилась в рамках такой задачи, в которой одновременно решалась проблема философского и конкретно-научного определения действительности, причем её определения одновременно многими науками. В 20-е годы Рубинштейн разрабатывает проблемы методологии науки, причем не одной из наук, но именно одновременно ряда наук. Иными словами, он решает задачу, аналогичную той, которая вскоре встала перед ним, когда он вошёл в психологию. Предмет психологии, как показало его дальнейшее исследование, представлял собой некоторое интегральное образование на пересечении закономерностей естественнонаучно объясняемой действительности, особенностей гносеологического отношения психики к действительности и, наконец, закономерностей социальной действительности.

Но почему Рубинштейн, обратившийся к разработке собственно методологических проблем психологии уже в середине 20-х годов, вошел в нее не как гносеолог, хотя его излюбленным предметом исследования до этого все же была теория познания? Он включается в решение ее задач с позиций онтологических, т. е. ищет качественную определенность психического в действительности, особые закономерности действительности, объясняемые психологией. Чем был сформирован именно такой угол зрения на предмет психологии, который, как показала дальнейшая ее история - история ее становления, - был единственно верным исходным пунктом анализа психического?

Вопрос о том, в каком качестве - гносеолога или теоретика методологии конкретной науки и создателя онтологии нового типа - входит Рубинштейн в психологическую науку, является существенным и в другом аспекте. Последний указывает нам не только на периодизацию проблем и этапов философско-психологического творчества в трудах самого Рубинштейна сначала гносеологических и онтологических и затем снова гносеологических и затем снова онтологических и. т. д., но позволяет нам выделить этапы развития самой советской психологии на основе определенного предложенного им методологического способа решения ее задач. Вопрос стоит в таком аспекте или плоскости: каким образом его официальное вхождение в психологию (в 1930 г. он переезжает из Одессы в Ленинград и берет руководство кафедрой психологии Педагогического института имени А. И. Герцена) и его первая официально психологическая статья ("Проблемы психологии в трудах Карла Маркса", опубликованная в 1934 г.) поставили его в уникальное положение по отношению к целой плеяде советских психологов? Ведь последние, в число которых входили такие блестящие дарования, как В. М. Бехтерев, П. П. Блонский, М. Я. Басов, Л. С. Выготский и другие, уже с самого начала 20-х годов изнутри психологической науки пытались разрешить ее кризис и построить психологию на базе марксизма.

Это обстоятельство определяется именно его углубленным под методологическим углом зрения изучением трудов К. Маркса - его третьим этапом овладения марксизмом. Если два одесских кружка - сначала легальный, затем нелегальный - позволили ему ознакомиться с революционным содержанием концепции К. Маркса, если марбургский период был периодом изучения и осмысления политэкономического содержания марксовой концепции и позволил ему стать на марксистские материалистические позиции в преодолении философско-методологического кризиса начала XX в. в Европе, в критике неокантианства, то третий этап исследования трудов Маркса (середина 20-х - начало 30-х годов) имел следующее фундаментальное значение. Он дал Рубинштейну основу для разработки парадигмы, позволившей ему вступить в психологию на новом уровне и в новом качестве - ведущего методолога-марксиста, превратившего марксистскую психологию в целостную науку.