Деятельностно-процессуальный подход

В эти тяжелейшие годы Рубинштейн начал углублять свой деятельностный подход. Начало было положено его вышеупомянутой неопубликованной, но сохранившейся в верстке монографией "Философские корни психологии" (один из отрывков верстки этой книги впервые публикуется в настоящем сборнике). Из данной монографии 1946 г. - в ходе последующей работы - вырос затем новый философско-психологический труд Рубинштейна "Бытие и сознание" (М., 1957).

После 1953 г. Рубинштейн получил возможность нормально работать и публиковаться. Новый этап в развитии деятельностного подхода определялся прежде всего тем, что было необходимо качественно по-новому и более четко, чем раньше, выявить собственно психологический аспект субъекта и его деятельности, исследуемых целым комплексом наук - философией, социологией, физиологией, историей и др. И потому разработанная Рубинштейном и Леонтьевым вышеупомянутая схема соотнесения деятельности, Действий, операций, мотивов и т. д. была необходима, но еще недостаточна для психологической науки. В целях вычленения специфического предмета последней нужен был более глубокий анализ всей этой проблемы.

С точки зрения принципа единства сознания и деятельности "всякая психология, которая понимает, что она делает, изучает психику, и только психику" [26, с. 149], формирующуюся в деятельности и потому изучаемую через деятельность.

В целях дальнейшего уточнения предмета психологии, начиная со своей монографии "Философские корни психологии" (1946), Рубинштейн дифференцирует в психике два объективно присущие ей компонента: 1) психическое как процесс и 2) как результат (продукт) этого процесса. Теперь уже не вообще психика, а именно психическое как процесс, изначально и всегда включенный в непрерывное взаимодействие человека с миром, образует онтологическую основу для определения предмета психологии. Иначе говоря, внутри деятельности субъекта и в качестве ее главного регулятора выступает в первую очередь психическое как процесс.

Начав систематическое изучение процессуального аспекта психики, Рубинштейн творчески использовал то положительное, что было разработано по данной проблеме его предшественниками - И. М. Сеченовым, с одной стороны, и гештальтистами (особенно К. Дункером) - с другой. Вместе с тем он раскрыл и преодолел недостатки в изучении такого процесса (в первую очередь "растворение" у большинства гештальтистов субъекта и объекта в феноменальном поле [подробнее см.: 30]).

Свою теорию психического как процесса Рубинштейн развил главным образом на экспериментальном материале психологии мышления. Под руководством Рубинштейна в 50-е годы эти исследования проводили Л. И. Анцыферова, А. В. Брушлинский, И. М. Жукова, Е. П. Кринчик, Н. С. Мансуров, А. М. Матюшкин, В. Н. Пушкин, Э. М. Пчёлкина, К. А. Славская, Ф. А. Сохин, О. П. Терехова, Д. Б. Туровская (ныне Богоявленская), Н. Т. Фролова, И. С. Якиманская. После его смерти - уже в 70-80-е годы - изучение мышления как процесса продолжали также Н. И. Бетчук, М. И. Воловикова, Б. О. Есенгазиева, В. А. Поликарпов, Л. В. Путляева, С. В. Радченко, В. В. Селиванов, Л. В. Сластенина и др.

Таким образом, если ранее Рубинштейн изучал мышление лишь как деятельность субъекта, то с 50-х годов оно изучается также и как процесс.

На базе всех этих и ряда других работ была создана теория психического как процесса. Суть ее заключается в следующем.

Психическое объективно существует прежде всего как процесс - живой, предельно пластичный и гибкий, непрерывный, никогда изначально полностью не заданный, а потому формирующийся и развивающийся, порождающий определённые результаты (психические образы и состояния, инсайт, понятия, чувства, решение или нерешение задачи и т. д.). Психическое является процессом потому, что оно всегда формируется только в ходе непрерывно изменяющегося взаимодействия (деятельности, общения и т. д.) индивида с внешним миром и, следовательно, само непрерывно изменяется и развивается, все более полно отражая эту динамичность окружающей действительности и тем самым участвуя в регуляции всех действий и поступков.

Признанием такой процессуальности психического вовсе не отвергается, а наоборот, подчеркивается активная роль субъекта во взаимодействии с внешним миром. Не отвергается и роль деятельности, напротив, создаются более адекватные условия для изучения психического, формирующегося в ней. Таким образом, открываются более благоприятные возможности для подлинно научного исследования действий, операций, мотивов, целей с учетом их психологической специфики.

Например, действия и операции как таковые уже относительно сформированы применительно к определенным, т. е. ограниченным, условиям деятельности. Будучи таковыми, они недостаточно пластичны и лабильны, что обнаруживается в новой, изменившейся ситуации, когда они становятся не вполне адекватными ей. В отличие от действий и операций психическое как процесс является предельно лабильным и пластичным.

В ходе мыслительного процесса человек точнее определяет конкретные, постоянно изменяющиеся, в чём-то новые условия своей деятельности, общения и т. д., формируя новые и изменяя прежние способы действия. Следовательно, мышление как процесс является первичным и наиболее лабильным по отношению к действиям и операциям, которые в качестве вторичных и менее пластичных компонентов возникают и развиваются в ходе этого процесса как его формы (стало быть, именно в таком качестве они и должны изучаться психологией). Это показали, в частности, эксперименты А. М. Матюшкина, А. В. Брушлинского и Б. О. Есенгазиевой [19; 20; 23]. Аналогичным образом не являются заранее и целиком готовыми или изначально полностью сформированными мотивы любой деятельности субъекта. Они тоже формируются в процессе. На материале психологии мышления эту процессуальность мотивов начали обнаруживать, в частности, эксперименты К. А. Абульхановой-Славской и М. И. Воловиковой [6; 20; 33].

Таким образом, все компоненты прежней схемы расчленения деятельности: действия, операции, мотивы и т. д. - выступают в новом, "более психологическом" качестве, когда они изучаются в их процессуальности. Это относится и к цели, которая также не является изначально целиком и полностью готовой или данной, а наоборот, формируется в ходе психического процесса. Как справедливо подчеркивают Б. Ф. Ломов и Е. Н. Сурков, "цель всегда формируется человеком самостоятельно на основе и в развитие всей его предшествующей жизни, деятельности, общения - в процессе развития личностной мотивации под влиянием общественных требований, норм морали, ценностных ориентаций, идеалов и т. д. в ходе развития его взаимоотношений с другими людьми" [18, с. 28].

Самостоятельное формирование цели каждым человеком отчетливо выступает в условиях познавательной деятельности - в ходе постановки и решения тех или иных мыслительных, перцептивных и других задач. Важнейшим компонентом формирующейся цели, не сводимой к требованию задачи, является прогнозируемое искомое (неизвестное), нахождение которого приводит в итоге к решению задачи или проблемы [подробнее см. 11, с. 177 - 178]. Органическое единство мотивов, цели и искомого все глубже раскрывается при более детальном изучении мышления как процесса.

Вместе с дифференциацией психики на процесс и его результат необходимо различать, по Рубинштейну, два вида деятельности:

1) деятельность субъекта (практическая, теоретическая и т. д.) и

2) деятельность органа (дыхательная, высшая нервная и т. д.). Лишь во втором случае можно строго использовать термин "психическая деятельность" (т. е. деятельность определённого органа, а именно мозга; простейшим примером такой деятельности являются сновидения). Психическое как процесс и есть психическая деятельность [подробнее см.: 29, с. 256 - 257; 11, с. 76 - 80]. В этом смысле оба понятия (процесс и деятельность) являются синонимами, но при условии, что имеется в виду деятельность органа, а не субъекта [сравним: 34, с. 14- 15].

Мышление как процесс неразрывно связано с мышлением как деятельностью субъекта - со своим личностным аспектом (с мотивацией, рефлексией, способностями и т. д.). Это и есть взаимосвязь личностного и процессуального аспектов мышления [29, 30, 31]. На каждой стадии психического развития человек осуществляет мыслительный процесс, исходя из уже сложившихся (относительно стабильных) мотивов и способностей; их дальнейшее формирование происходит в каждый данный момент на последующих стадиях мышления как процесса. Например, специфически познавательная мотивация формируется именно в ходе мышления как процесса, определяя дальнейшее протекание последнего [20].

Мотивы и цели человека в ходе мышления характеризуют последнее преимущественно в личностном аспекте. Анализ, синтез и обобщение искомого, условий и требований решаемой человеком задачи характеризуют его мышление преимущественно в процессуальном аспекте. Непрерывная взаимосвязь искомого и цели представляет собой одно из конкретных проявлений органического единства обоих этих аспектов. Мышление, восприятие как процесс формируются преимущественно бессознательно. Например, исходный механизм мыслительного процесса (анализ через синтез) осуществляется главным образом неосознанно. Но на уровне личностного аспекта мышления, восприятия человек в значительной степени с помощью рефлексии регулирует протекание этих процессов. "Бессознательное, оставаясь неосознанным, контролируется, таким образом, через осознанное" [31, с. 174], прежде всего через цели. Неразрывная взаимосвязь осознанного и неосознанного особенно существенна для обеспечения непрерывности мышления как процесса.

Такое выделение и все более глубокое изучение процессуального аспекта мышления (всегда в соотнесении с его личностным аспектом) позволяют существенно уточнить предмет собственно психологического исследования мыслительной деятельности в отличие от формально-логического. Психология изучает мышление прежде всего как процесс во взаимосвязи с его продуктами (с понятиями, знаниями, умозаключениями, операциями и т. д.), но сами эти продукты исследуются уже не психологией, а формальной логикой и другими науками. Иначе говоря, психология изучает процесс мышления индивида [29, 30] с учетом специфики такого мышления: оно всегда является "общением человека с человечеством" [31, с. 52]. Обобщая, нужно сказать, что именно процессуальность психики является основным при определении предмета психологии.

Сюда, естественно, входит прежде всего человек как субъект (как личность, как группа индивидов и т. д.), изучаемый целой системой самых разных наук. Но для психологии наиболее существенна та сторона субъекта, когда он выступает как "автор" прежде всего процессуального аспекта своей психики (см. далее об определении Рубинштейном предмета исторической и социальной психологии).

Эта лишь кратко обозначенная здесь теория психического как процесса разработана Рубинштейном и его учениками на основе выдвинутого им и теперь широко известного принципа детерминизма: все внешние причины, влияния и т. д. действуют не прямо и непосредственно, а опосредствованно - через внутренние условия того, на кого или на что они воздействуют (кратко: внешнее через внутреннее).

Обсуждаемый здесь принцип детерминизма является прежде всего общефилософским, т. е. в высшей степени обобщенным, и потому он распространяется абсолютно на все без исключения уровни взаимодействия в объективном мире, на все сферы бытия. В формуле рассматриваемого закона (принципа детерминизма) "внешнее" и "внутреннее" суть переменные, на место которых в каждом конкретном случае подставляются отнюдь не любые, а строго определенные частные значения.

Отражение как всеобщее свойство материального мира заключается прежде всего в том, что в каждом явлении как бы "представлены" все взаимодействующие с ним другие явления, предметы и т. д. (это своеобразный аналог психического отражения). Отражение вообще выступает всегда как взаимодействие двух (или нескольких) материальных реальностей. Из этого следует, что результат любого воздействия на данное явление зависит не только от воздействующего на него предмета, но и от самого этого явления. Таков исходный и самый общий смысл формулы: внешние причины действуют через внутренние условия. Универсальный принцип такого взаимодействия (всеобщее свойство отражения) осуществляется в формах, соответствующих многообразию природы явлений, вступающих во взаимодействие. Выявление конкретных форм, уровней, проявлений, в которых выступает в бесконечно разнообразных сферах взаимодействия это всеобщее свойство отражения, является задачей специальных наук.

Чем выше мы поднимаемся - от неорганической природы к органической, от простейших организмов к человеку, - "тем более сложной становится внутренняя природа явлений и тем большим становится удельный вес внутренних условий по отношению к внешним" [29, с. 13]. Это связано с тем, что соответственно возрастает сфера внешних воздействий, которые могут оказывать специфическое влияние на развитие данного явления. Лишь в очень немногих случаях удается абстрагироваться от внутренних условий изучаемого явления; они принимают тогда как бы нулевое значение. Например, в классической механике абстрактное тело иногда выступает просто в качестве математической точки, движение которой целиком и полностью определяется лишь внешними воздействиями, вовсе не опосредствованными внутренними условиями исследуемого объекта. Тогда причина действует лишь в качестве внешнего толчка и потому совсем не зависит от свойств того тела, на которое она направлена. Уже здесь начинает обнаруживаться ограниченность сферы действия механистического (но не диалектико-материалистического) принципа детерминизма.

Однако такого чисто механического движения самого по себе не существует в действительности. Оно является лишь абстрактным моментом и стороной других, более сложных форм движений - физической, химической, биологической и т. д. Система понятий классической механики не всегда применима уже в квантовой механике.

Механистический принцип детерминизма также неприменим в области биологических явлений, где одно и то же внешнее воздействие дает, как известно, разный эффект по отношению к организмам с разными свойствами и по отношению к одному и тому же организму в разных условиях (при различных его внутренних состояниях). Энгельс специально подчеркивал, что живой организм обладает самостоятельной силой реагирования, которая и опосредствует каждую реакцию на тот или иной раздражитель [см. 2, с. 610].

Это закономерное возрастание удельного веса внутренних условий, опосредствующих все внешние воздействия на данное тело, процесс и т. д., четко фиксируется в той иерархии различных сфер или уровней всеобщего взаимодействия явлений материального мира, которая выражается известным соотношением общих (1) и специфических (2) законов определенной области действительности. "Более общие законы лежащих "ниже" областей сохраняют свою силу для всех лежащих "выше". Вместе с тем распространение общих закономерностей лежащих, "ниже" областей на области более специальные не исключает существования специфических законов этих последних" [29, с. 14]. Например, все физиологические закономерности высшей нервной деятельности распространяются не только на физиологическую основу психических явлений, но и на эти последние, даже на самые сложные из них. Вместе с тем психические явления подчиняются также собственно психологическим, т. е. специфическим закономерностям. Таким образом, по Рубинштейну, характерные особенности новых сфер бытия, возникающих в процессе развития материального мира, выражаются в специфических законах, а единство мира выступает в том, что более общие законы элементарных, "ниже" лежащих сфер бытия распространяют свое действие на все "выше" лежащие области.

Например, единство органического мира обнаруживается в универсальности генетического кода, действующего на уровне фагов, бактерий, растений, животных и человека. Но эта универсальность не только не исключает, а наоборот, предполагает наличие специфических закономерностей наследственности и изменчивости, свойственных каждому из указанных уровней в развитии жизни.

Лишь при таком - монистическом - подходе к проблеме удается проанализировать сложнейшую иерархию различных качеств, в которых объективно выступает психическое по мере включения его в разные системы связей и отношений. Мы уже видели, что психическое онтологически выступает прежде всего как звено в развитии материального мира по мере формирования его все более сложных свойств: механических и физико-химических, биологических (в частности, физиологических) и др. В этой системе связей психическое существует как высшая нервная деятельность мозга. В процессе фило- и онтогенеза "нижележащие" уровни развития (прежде всего физиологические) вначале могут становиться основными внутренними условиями для зарождающихся "вышележащих" сфер бытия (психических). Например, в период пренатального, т. е. внутриутробного развития ребенка, и в первые дни после его рождения именно эти внутренние условия играют важную роль в опосредствовании внешних воздействий, наиболее значимых для зарождающейся психической деятельности данного индивида.

Чтобы правильно понять взаимосвязь психического и физиологического, связь психического с мозгом, необходимо вместе с тем раскрыть отношение психического к внешнему миру.

В гносеологическом отношении к объективной реальности психическое выступает уже в новом качестве - как субъективное и идеальное. Обе эти характеристики психического Рубинштейн раскрывает очень подробно. Психическое как субъективное означает, во-первых, что все психическое принадлежит индивиду, человеку как субъекту. Мозг - только орган психической деятельности, человек - ее субъект. В этом смысле всякая психическая, познавательная деятельность всегда является субъективной - даже тогда, когда она адекватно раскрывает человеку объективную реальность и выражается в объективной истине. Субъективность психического, во-вторых, означает неполную адекватность объекту познания и чувств, постепенно преодолеваемую по мере дальнейшего развития данного индивида.

Отношение субъекта к внешнему миру есть основное гносеологическое отношение. Частным и абстрактным моментом этого исходного фундаментального соотношения является взаимосвязь между образом и познаваемым предметом. Психическое как идеальное - это выделяемый научной абстракцией один из моментов более общей характеристики психического как субъективного. Идеальное, по Рубинштейну, характеризует не вообще психическую деятельность в целом, а преимущественно ее продукт или результат, т. е. образ, идею, прежде всего понятие в их отношениях к предмету или вещи.

При таком сопоставлении субъективного и идеального особенно отчетливо выявляется принципиальное различие и взаимосвязь между психическим как процессом (1) и продуктом, результатом (2) этого процесса. Анализируемая здесь философско-психологическая концепция Рубинштейна последовательно разрабатывает следующее положение, которое отчасти характеризует предмет психологической науки: процесс есть основной способ существования психического. Именно для разработки такого понятия процесса и необходима формула "внешнее через внутреннее", потому что весь этот процесс возникает, осуществляется и развивается лишь в ходе непрерывного и изменяющегося взаимодействия внешнего и внутреннего. Учитывая их взаимодействие и исходя из объективно контролируемых "внешних" фактов, можно выявить внутренние, специфические условия и закономерности того скрытого, непосредственно не выступающего процесса, который к ним приводит.

Такая методика исследования систематически используется прежде всего для изучения мышления как процесса (анализа, синтеза и обобщения). Она состоит в том, что на различных этапах мыслительного процесса решения испытуемыми проблемы экспериментатор предлагает им специально подобранные и четко дозируемые "подсказки", в той или иной степени помогающие решить задачу. Тщательно фиксируемые факты различного использования или игнорирования испытуемым предлагаемых подсказок становятся объективным показателем внутреннего процесса мышления. Этот метод исследования, целиком основанный на принципе "внешнее через внутреннее", дает, по Рубинштейну, возможность глубоко изучить психическое как процесс. При жизни Рубинштейна этот метод был наиболее успешно реализован в экспериментах К. А. Славской и Л. И. Анцыферовой.

В ходе такого исследования психических процессов "принципиально важно учитывать, что они обычно протекают сразу на разных уровнях и что вместе с тем всякое внешнее противопоставление "высших" психических процессов "низшим" неправомерно, потому что всякий "высший" психический процесс предполагает "низшие" и совершается на их основе" [29, с. 260-261]. Например, мышление как живой, реальный процесс всегда осуществляется одновременно на разных уровнях и в многообразных формах чувственного и понятийного анализа, обобщения и т. д. Основной "механизм" мышления - анализ через синтез (включение познаваемого объекта во все новые связи) - функционирует одновременно на различных уровнях психического: сознательного и бессознательного. Это проявляется, с частности, в ходе актуализации знаний, необходимых для решения данной задачи (эксперименты К. А. Славской), и в процессе поисков неизвестного решения, поскольку последнее может быть по-настоящему осознано лишь в самом конце мыслительного процесса (неизвестное осознается только в меру того, как оно становится известным).

Осознанное и неосознанное отличаются не тем, что в одном случае все исчерпывающе осознается, а в другом - ничего не осознано. Обычно осознаются цели, а также хотя бы некоторые мотивы и последствия деятельности. И наоборот, в любом случае никогда полностью не осознаются все средства, способы (например, анализ через синтез), "механизмы", движения и т. д., с помощью которых осуществляется та или иная деятельность [см. подробнее: 29, с. 74-75, 184-185, 211, 219-221, 275-280, 312].

Это принципиально важное положение о протекании психического процесса одновременно на разных уровнях имеет большое значение для понимания самой личности. Ее ядро составляют осознанные побуждения, т. е. мотивы сознательных действий. Но все они опять-таки неотделимы от многообразных неосознанных тенденций, т. е. от побуждений непроизвольной деятельности.

По мнению Рубинштейна, при объяснении любых психических явлений личность в целом выступает как совокупность внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия. Эти условия, в свою очередь, формировались в зависимости от предшествующих внешних причин, а потому психологический эффект каждого нового внешнего (например, педагогического) воздействия на личность обусловлен всей историей ее развития. Под историей здесь понимается процесс эволюции живых существ, далее собственно история человечества и, наконец, личная история данного человека. Тогда детерминизм выступает как историзм, но не сводится к нему. Соответственно этому в психологии личности обнаруживаются компоненты разной меры общности и устойчивости, которые изменяются в ходе исторического развития различными темпами. Так, некоторые функции зрения, обусловленные воздействием солнечного света, остаются неизменными и общими для всех людей. И наоборот, конкретное содержание, например, мотивов существенно меняется у людей с изменением общественного строя. Именно система таких обобщенных побуждений (мотивов), определяет характер человека и его способности, основные психические свойства личности.

Таким образом, с того момента, как в ходе деятельности мозга возникают психические явления, детерминация поведения объективным миром осуществляется через посредство психического, выступающего в многоразличных формах и на разных уровнях своего развития. Всякое психическое явление, опосредствующее внешние воздействия на индивида, - это и отражение действительности, и звено в регуляции деятельности. Психическая регуляция поведения осуществляется, по Рубинштейну, в двух формах: 1) побудительной, мотивационной и 2) исполнительской. С первой из них связаны характерологические свойства личности, со второй - способности. Первые побуждают к той или иной деятельности, вторые определяют качество ее выполнения. В итоге - по мере развития психической деятельности - мир, который сначала действует на организм как совокупность раздражителей, вызывающих соответствующие реакции, выступает перед человеком как системы объектов. Тем самым совершается переход от реакций на раздражители к действиям над объектами и к поступкам по отношению к людям.

Такова вкратце иерархия лишь некоторых уровней психического, которое в разных системах связей и отношений объективно выступает в различных и соответственно переходящих друг в друга качествах: как высшая нервная деятельность мозга, субъективное и идеальное, процесс и результат, осознанное и неосознанное, собственно личностные свойства и т. д. На каждом из этих уровней развития психическое по-разному участвует в регуляции деятельности, выступая в виде специфических внутренних условий, которые опосредствуют внешние воздействия на индивида. Так и решается в вышеизложенной концепции Рубинштейна проблема взаимосвязанных уровней психической регуляции, поскольку последняя является наиболее сложным случаем всеобщего закона детерминации: внешние причины действуют через внутренние условия.

Мы уже отмечали, что вся концепция психического как процесса исходит из органической взаимосвязи его с результатами, т. е. с теми образованиями (чувственными образами, понятиями и др.), которые возникают на предыдущих стадиях процесса и становятся необходимыми внутренними условиями для возникновения последующих стадий. "Безотносительно к образованию, которое формируется в процессе, нельзя, собственно, очертить и самый процесс, определить его в специфическом отличии от других психических процессов. С другой стороны, психические образования не существуют сами по себе вне соответствующего психического процесса" [29, с. 263].

Психическое как процесс означает, что именно и только в процессе (а не до того, как он начался) создаются необходимые детерминанты его протекания; лишь некоторые из них предшествуют возникновению процесса и затем изменяются в нем. Иначе говоря, сама детерминация выступает как процесс, т. е. как нечто шаг за шагом образующееся и постепенно формирующееся, а не изначально и целиком готовое и предопределенное заранее. В ходе непрерывного и изменяющегося взаимодействия внешнего с внутреннего возникают все новые, ранее вообще не существовавшие продукты, средства, способы осуществления процесса и другие детерминанты, которые сразу же включаются в дальнейшее протекание процесса в качестве его новых внутренних условий.

Эта неразрывная взаимосвязь процесса и продукта в разной степени характеризует психическую регуляцию любого человеческого действия и поступка, но наиболее показательно она проявляется на высших уровнях человеческой деятельности и общения. Имеются в виду свобода и творчество. Эту проблему Рубинштейн анализирует особенно глубоко и оригинально.

Свобода сознательных действий человека - это прежде всего самоопределение субъекта по отношению к действительности, которое является необходимым звеном в процессе детерминации действия. "Пока оно не совершилось, нет всех условий, детерминирующих действие, значит, до этого оно и не детерминировано. Предполагать, что оно было детерминировано до этого и исключать таким образом свободу человека - значит, подменять детерминацию предопределением [29, с. 285]. Закономерный, детерминированный ход событий, в котором участвуют люди, осуществляется не помимо, а через посредство их сознательных действий. Благодаря сознанию человек может предусмотреть последствия своих действий, и в силу этого он "самоопределяется во взаимодействии с действительностью, данной ему в отраженной идеальной форме (в мысли, в представлении) еще до того, как она может предстать перед ним в восприятии в материальной форме: действительность, еще не реализованная, детерминирует действия, посредством которых она реализуется. Это обращение обычной зависимости - центральный феномен сознания. С ним непосредственно и связана свобода человека" [29, с. 284]⁵.

⁵ (Обобщенное Рубинштейном обращение этой обычной зависимости не было Должным образом понято Леонтьевым, когда он в качестве антитезы рубинштейновскому принципу детерминизма "внешнее через внутреннее" выдвинул лишь на первый взгляд прямо противоположную идею: "внутреннее (субъект) Действует через внешнее" [16, с. 181].)

В мире все, что уже совершилось, детерминировано; всё, что совершается, детерминируется, т. е. определяется в самом процессе своего совершения, по мере того, как одно за другим объективно определяются и вступают в действие все условия детерминируемого явления. В жизни человека всё детерминировано, и нет в ней ничего предопределенного; детерминация любого человеческого действия и самое свершение его происходят заодно. "Обусловленная объективными обстоятельствами жизни человека и в свою очередь обусловливающая его поведение, психическая деятельность двусторонне - в качестве и обусловленного и обусловливающего - включается во всеобщую взаимосвязь явлений" [29, с. 253, см. также с. 226-252, 280 и др.].

Познавая и преобразуя окружающую действительность, человек видоизменяет и себя самого. По Марксу, природа человека есть продукт истории. Это общее положение распространяется на взаимосвязь процесса и его продукта в ходе психического развития. "Подлинные достижения человека откладываются не только вне его, в тех или иных порожденных им объектах, но и в нем самом" [29, с. 306]. Только на основе таких достижений и происходит действительное психическое развитие, т. е. развитие характера и способностей человека, которые выступают одновременно и как результат предшествующей деятельности, и как внутреннее условие последующей, более сложной деятельности. Здесь непрерывное взаимодействие процесса и продукта прослеживается наиболее отчетливо.

Таким образом, предметом психологии является прежде всего психическое как процесс, которое всегда, конечно, выступает во взаимосвязи с его продуктами. К числу последних относятся, как уже говорилось, психические образы, понятия, знания, способности и т. д., которые становятся необходимыми внутренними условиями дальнейшего протекания и развития психического процесса. Следовательно, психологическая наука не игнорирует эти продукты, а наоборот, включает их в сферу своего исследования; но она изучает их только во взаимоотношении с психическим процессом, т. е. только как результативное его выражение.

По мнению Рубинштейна, только при таком подходе к соотношению психического процесса и продукта может быть четко выявлен предмет также и социальной, исторической психологии. "Исторически изменяющиеся психические свойства людей реально формируются в процессе индивидуального онтогенетического развития, и лишь в качестве таковых они могут стать предметом психологического исследования. Собственно психологическое исследование, как правило, имеет, таким образом, дело с формированием психики в одних определенных исторических условиях, которые в психологическом исследовании принимаются как данное" [29, с. 241]. В тех случаях, когда предметом психологии (исторической и социальной) становится также и историческое развитие психики, изучение этого развития по-прежнему осуществляется на том же конкретном материале. А именно: только реальные, живые индивиды, всегда выступающие в системе общественных взаимоотношений друг с другом, являются субъектом психического как процесса. Например, социальное по своей природе мышление, не будучи, конечно, мышлением лишь "отдельного единичного человека", всегда существует "только как индивидуальное мышление" всех людей [2, с. 87].

Таким образом, психическое как реальный, живой процесс можно исследовать именно у живых индивидов. Тем самым определяется специфическая область исторической психологии: "Только изучая психику людей того поколения, на время жизни которого падают большие исторические сдвиги, ломка одного и зарождение другого общественного строя, психология реально имеет дело с перестройкой психологии людей. Эта перестройка выступает здесь в ходе самого индивидуального онтогенетического развития" [29, с. 241]. Подобно любой другой отрасли психологической науки, историческая психология изучает свой предмет лишь на материале, психического как живого процесса - в закономерных соотношениях с его продуктами, результатами. Все остальные отрасли исторической науки (например, этнография, история культуры и т. д.) исследуют эти продукты - образы, понятия, орудия труда, нравы, обычаи и т. д.- безотносительно к психическому процессу, регулирующему ту деятельность, в результате которой они возникли.

Аналогичное соотношение определяет взаимосвязь и различие между социальной психологией и социологией. Если общая психология изучает прежде всего общечеловеческие психические свойства индивида, то предметом социальной психологии являются преимущественно особенные, типологические черты психики индивида как представителя определенного общественного строя, класса, нации и т. д. "Обнаружив на данном индивиде (или данных индивидах) закономерную зависимость определенных психических свойств от определенных условий жизни, которые являются общими для соответствующей общности людей, нации, классов, представителей того или иного, прежде всего нашего советского общественного строя, психолог вправе сделать соответствующее обобщение" [29, с. 242]. Но и классовые, национальные и другие особенности психики индивидов Социальная психология тоже исследует на материале психического как живого процесса в соотношении с его результатами. Эти последние можно, конечно, изучать и безотносительно к такому процессу; но тогда социальная психология переходит в социологию и другие конкретно-социологические области исследования.

При этом необходимо специально подчеркнуть: как мы только что убедились, Рубинштейн четко и ясно раскрывает свое позитивное понимание предмета исторической и социальной психологии в монографии "Бытие и сознание". Между тем ряд психологов считают, что ученый якобы вообще отрицал правомерность самого существования и социальной, и исторической психологии как науки. Это противоречие объясняется очень просто: в 50-е годы, когда была закончена и, наконец, опубликована книга "Бытие и сознание", социальная и историческая психологии все еще не имели у нас права на существование. Обе они были "реабилитированы" лишь в начале 60-х годов.

Таким образом, с точки зрения анализируемой здесь концепции Рубинштейна, любая отрасль психологической науки (общая психология, а также историческая, социальная и др.) имеет своим предметом прежде всего психическое как процесс, всегда включенное во взаимодействие человека с миром и выступающее в закономерных соотношениях со своими продуктами и результатами. Только в таком соотношении с субъектом и с этими результатами психическое участвует в регуляции деятельности, будучи важнейшим внутренним условием, которое опосредствует все внешние воздействия на индивида.

Принцип детерминизма "внешнее через внутреннее" строго определенным образом соотносится с деятельностным подходом в его рубинштейновской трактовке. Уточним сначала еще раз, что понимается здесь под деятельностью. В качестве последней, строго говоря, выступает практическая и теоретическая деятельность. Ее субъектом является человек, и только он. Таково исходное и точное значение понятия "деятельность". В этом значении нет психической деятельности, вообще нет психики как деятельности.

Понятие деятельности, как уже говорилось выше, используется Рубинштейном и в принципиально ином, более узком значении: соотносительно уже не с субъектом, а только с отдельным его органом (например, сердечная деятельность). Тогда деятельность есть просто функционирование органа в ходе взаимодействия организма со средой, но никак не отправление органа, детерминированного якобы только изнутри (не по принципу "внешнее через внутреннее"). В этом смысле психический процесс есть деятельность мозга (еще не субъекта в целом), а основным способом существования психического является процесс или деятельность.

Всякая деятельность человека как субъекта включает в себя те или иные психические процессы и регулируется ими. Только в такой деятельности реализуется отношение человека к окружающему миру - к другим людям, к задачам, которые ставит перед ним жизнь, и т. д. Это отношение проявляется в его личностных установках. Мышление, восприятие и другие процессы выступают тогда уже в качестве деятельности познавательной, эстетической - вообще теоретической, а не просто психической. Психической она является только по своему процессуальному и мотивационному составу, но не по задачам, которые она разрешает.

Итак, "деятельность человека как субъекта - это его практическая и теоретическая деятельность. Точка зрения, согласно которой психическая деятельность как таковая, как "производство" представлений, воспоминаний - вообще психических образований якобы является деятельностью человека как субъекта (а не только его мозга), связана с прочно укоренившимися в психологии интроспекционистскими воззрениями. Лишь на основе интроспекционистской концепции представляется, что при так называемом произвольном запоминании или припоминании человек решает "мнемическую задачу, заключающуюся в производстве определенного представления, и что производство представлений как таковых является в данном случае деятельностью человека" [29, с. 257]. На самом же деле, когда человек что-то припоминает, он не производит внутренние психические образы, а решает познавательную задачу по восстановлению хода предшествующих событий; подобно этому ученик, выучивший урок, осуществляет учебную, а не просто психическую деятельность [29, с. 255-261].

Таким образом, всякая человеческая деятельность включает в себя психическое, регулируется им, но, конечно, никак не сводится к нему. И тем острее встает вопрос о ее специфической детерминации (через внутреннее, через психическое или как-то иначе).

При этом необходимо прежде всего учитывать, что человеческая деятельность осуществляется не в порядке лишь самодетерминации. На самом деле любая деятельность никогда не является конечной инстанцией в объяснении психического развития, хотя играет в нем исключительно важную роль.

Не приходится рассматривать внешнее и внутреннее только как порождение и результат деятельности; они всегда (особенно в процессе возникновения психического в филогенезе и онтогенезе) являются также и предпосылками деятельности. Процессу возникновения деятельности данного индивида (в начале его жизни) всегда предшествуют определенные внешние ("среда") и внутренние (наследственные и врожденные задатки) условия, первоначально не зависимые от его деятельности, но существенно, хотя и не фатально ее детерминирующие. Уже в этом смысле взаимодействие внешнего и внутреннего выходит за пределы деятельности данного индивида, и потому она осуществляется отнюдь не в порядке самодетерминации. Если в отношении внутренних условий психического (за исключением задатков) можно сказать, что они в той или иной степени создаются в ходе деятельности, то для внешних условий этот тезис в столь общем виде окажется неверным. Здесь достаточно лишь отметить, что многие и весьма существенные внешние условия (например, некоторые природные явления вроде непредвиденных стихийных бедствий) отнюдь не являются следствием деятельности.

Фундаментальное различие между внешним и внутренним выступает также в том, что первое действует только через второе следующим образом: "психические явления возникают в процессе взаимодействия индивида с внешним миром, которое начинается с внешнего воздействия" [29, с, 9; см. также с. 227 и 230]. Здесь особенно отчетливо выступает исключительная роль раздражителя, объекта, всего окружающего мира в детерминации психики и вообще в деятельности в целом.

Таким образом, недостаточно просто иметь в виду бесспорный факт постоянного взаимодействия внешнего и внутреннего, выступающих одновременно. Нужно всегда учитывать, что взаимодействие индивида с внешним миром начинается с воздействия второго на первое. Следовательно, сохраняется существенное различие между внешним и внутренним, исключающее их рядоположенность, которая лишь подчеркивается их одновременностью. Отмеченное исходное различие отнюдь не исчезает, а только маскируется в ходе действительно непрерывного их взаимодействия. Образуется единый развивающийся процесс: сама подверженность тем или иным внешним воздействиям обусловлена также и внутренними условиями, специфическими особенностями того, на кого оказывается воздействие. В этом смысле внешнее, действуя через внутреннее, существенно зависит от него.

Принципиальное значение исходного различия между внешним и внутренним становится отчетливым и даже решающим при сопоставлении принципа "внешнее через внутреннее" с концепцией психоанализа. Рубинштейн, отмечая в целом важную заслугу З. Фрейда в разработке проблемы бессознательного, не соглашается с его следующим положением: объект (т. е. внешнее) - "это самый изменчивый элемент влечения, с ним первоначально не связанный" [35, с. 108]. Иначе говоря, с точки зрения З. Фрейда, сначала существует, влечение (внутреннее), развивающееся на его основе психическое - в отрыве от внешнего (от объекта), независимо от него; и лишь потом, на последующих стадиях развития психическое начинает взаимодействовать с внешним миром. В этих словах З. Фрейда выражена сама суть субъективистской трактовки психического как замкнутой в себе сферы.

Именно на преодоление этого крайнего субъективизма направлен рассматриваемый здесь исходный тезис Рубинштейна о том, что психические явления возникают в процессе взаимодействия индивида с внешним миром, которое начинается⁶ с внешнего воздействия, всегда осуществляясь по принципу "внешнее через внутреннее". Поэтому, с точки зрения Рубинштейна, наиболее уязвимое место во всей концепции З. Фрейда именно в указанном отрыве влечений от объекта, поскольку такой отрыв неправомерен даже в отношении органически обусловленных влечений. "На самом деле, лишь связавшись со своим объектом, влечение из более или менее неопределенной тенденции превращается в действенную силу. Еще значительнее роль объекта в стремлениях и чувствах, не сводящихся к элементарным органическим потребностям... Вещи и явления действительности, таким образом, изначально причастны к самому возникновению психических явлений, которые их и отражают" [29, с. 172-173].

⁶ (Это принципиально важное обстоятельство недостаточно учитывается также Жаном Пиаже в его трактовке деятельности (см., например, [21]).)

Эта исключительно важная роль первого внешнего воздействия, действующего через внутренние условия и тем самым приводящего к возникновению психического у данного индивида, должна быть правильно понята, чтобы уяснить истинное соотношение анализируемых здесь двух принципов: 1) детерминизм (внешнее через внутреннее), 2) единство сознания и деятельности. В трактовке психического оба они не только не исключают друг друга, а наоборот, взаимообусловливают. Первый из них, будучи общефилософским, распространяется абсолютно на все сферы и уровни бытия, в том числе на человека и его деятельность, поскольку она тоже осуществляется не в порядке произвола и индетерминизма, а на основе психической регуляции и других детерминирующих ее специфических закономерностей. Различные уровни этой психической регуляции возможно шаг за шагом исследовать благодаря тому, что объективно существуют единство, взаимосвязь сознания (вообще психики) и деятельности. Таково содержание второго из указанных двух методологических принципов, который и дает возможность конкретизировать специфическое соотношение внешнего и внутреннего специально, для психического.

После того как началась деятельность индивида (в первый период его жизни), все дальнейшее взаимодействие внешнего и внутреннего продолжается и развивается прежде всего в процессе этой деятельности (всегда осуществляемой на различных уровнях общения). Последняя, таким образом, является важнейшим, но не единственным случаем взаимодействия внешнего и внутреннего в ходе психического развития, поскольку такое взаимодействие, как мы видели, начинается еще до возникновения деятельности индивида. Но после ее возникновения последующее новообразование и развитие все более сложных внутренних условий, всегда взаимосвязанных с внешними воздействиями, и всякое внутреннее опосредствование последних осуществляются прежде всего в процессе деятельности и общения субъекта.

В этом смысле сама деятельность человека становится одним из важнейших внутренних условий, через которое на него влияют все последующие внешние воздействия. Например, для познавательной деятельности "в качестве опосредствования воздействий объективного мира выступает практическая деятельность человека" [31, с. 15]. И тогда совершенно ясно, что принцип единства сознания и деятельности выступает как очень важный для психологии, но все же частный и отнюдь не единственный случай общего, универсального философского принципа детерминизма (внешнее через внутреннее).

Таким образом, деятельностный подход в трактовке Рубинштейна, развитый в свете принципа детерминизма "внешнее через внутреннее", соотносится с теорией психического как процесса, поскольку само соотношение внешнего и внутреннего на уровне психической регуляции деятельности, поведения, общения объективно выступает в качестве такого процесса. В этом смысле принцип единства сознания и деятельности получает свое новое развитие в теории психического как процесса и тем самым превращается в деятельностно-процессуальный подход.