Проблема порождения образа (Столин В. В.)

Исследования, о которых пойдет речь, отличаются прежде всего тем, что они не имеют ни того стажа, ни той широты и той экспериментальной базы, как те, о которых говорилось в предыдущих сообщениях. Существует, правда, и некоторое отличие в подходе, в самой постановке проблемы. Задачей, формулируемой в этих исследованиях, было изучение порождения и структуры зрительного предметного образа - реального "ежедневного" образа, который представляется неотделимым от самого воспринимаемого пред мета. Чтобы пояснить постановку проблемы, необходимо развести два подхода. С точки зрения первого подхода проблемой является вопрос, что именно узнает субъект о ми ре с помощью зрения. При этом не является важным, как именно задано то содержание, которое субъект воспринимает. Оказывается возможным отвлечься от той формы, в которой происходит человеческое восприятие, т. е. отвлечься от чувственного образа.

Второй подход предполагает отказ от этой абстракции, полагает чувственность образа основной посылкой исследования. Тогда задачей оказывается не только необходимость объяснения получения субъектом информации, но и необходимость объяснения выраженности этой информации в какой-то конкретной чувственной форме. Нас интересовала последняя проблема. Можно заметить, что между этими подходами никакой конфронтации нет, поскольку они предполагают разные проблемы. Владимир Петрович Зинченко высказал очень интересную идею того, как можно объединить оба подхода, утверждая, что функциональные системы объединяются чувственной тканью образа.

Непосредственным предметом нашего исследования было порождение пространственного предметного образа. Процесс порождения образа рассматривался как субъективная деятельность. Сам по себе этот тезис, конечно, не оригинален, и вся предыдущая половина конференции показала, что есть много попыток рассматривать восприятие именно как деятельность. Существовала, однако, и более сильная методологическая посылка - рассматривать данную перцептивную деятельность в единицах, сопоставимых с субъектом в целом, не с его мозгом и не с отдельными функциональными системами, а с ним как таковым. Это означает, что сам субъект может при известных условиях и в известные моменты управлять своей деятельностью. Попытка рассмотреть процесс восприятия как субъективную деятельность влечет за собой необходимость введения понятия о материале этой деятельности, сопоставимом с самим субъектом. Сопоставимым с субъектом, выраженным с ним как бы в одних и тех же категориях, является, конечно, сам реальный объект восприятия - предмет человеческой деятельности. Но в перцептивной деятельности субъект непосредственно с предметом не действует, он отделен от него расстоянием. Следовательно, должен быть посредник. Таким образом, логически можно прийти к категории, в современной психологии малоупотребимой - к категории ощущения. Эта категория, освобожденная от старого интроспекционистского смысла, в последнее время восстанавливается в правах. Так, в работах А. Н. Леонтьева вводится представление о чувственной ткани, выполняющей функцию материала образа. Таким образом, ощущение понимается отнюдь не в смысле кирпичиков или элементов сознания, а в смысле исходного материала перцептивной деятельности. Введение представлений о деятельности и чувственной ткани позволяет отказаться от схемы объект - глаз - мозг - образ и перейти к схеме объект - глаз - мозг - перцептивная деятельность в плане ощущения - образ предмета.

Указанная постановка вопроса требует соответствующих экспериментальных методов. Такой адекватный способ исследования мы нашли в давно известном в психологии способе оптических искажений, хотя это и не очень точное название. По-видимому, лучше говорить о перцептивных конфликтах. Традиционная точка зрения сводится, вкратце, к тому, что если задать противоречащие друг другу, в частности, пространственные признаки, то происходит борьба в перцептивной системе, в результате которой побеждает сильнейший признак. Причины "победы" одних признаков над другими- предмет длительных исследований, которых мы здесь не можем касаться. В свою очередь, разрешение конфликтной ситуации рассматривалось в плане того, к каким компромиссам приходит перцептивная система вследствие наличия конфликта в стимуляции.

Обратившись к давно известному методу реверсии монокулярных полей, мы также пытались создавать конфликты и исследовать ту деятельность, которая при этом возникает.

Оказалось возможным создавать конфликты на различных уровнях перцептивной деятельности. Так, можно создать конфликт между пространственными свойствами зрительного поля и локализацией предметов в видимом мире. Как будет строиться перцептивная деятельность в условиях такой противоречивости свойств чувственной ткани и самого предметного образа?

Чтобы ответить на этот вопрос, был проведен следующий опыт. Испытуемому предлагалось фиксировать некоторую точку фона, расположенного на небольшой дистанции от него. Перед фоном помещался стержень, на который испытуемый по инструкции должен был перевести взор так, чтобы стержень воспринимался не двоящимся. Место прикрепления стержня к плоскости и сама плоскость были видны испытуемому. В этой ситуации, как правило, псевдоскопической трансформации не происходило. Это и создавало сложность выполнения инструкции. Как показали некоторые авторы (Вертхаймер и Миттчелл, 1956; Рашбасс и Вертхаймер, 1961), вергентные движения (сведение и разведение зрительных осей) инициируются знаком диспаратности. Соответствен но в данных условиях вергенция только на псевдоскопическую диспаратность могла привести к слиянию образов. Однако направление вергентных движений должно было противоречить видимой локализации стержня, соответствующей его реальному положению. Другими словами, для того чтобы увидеть расположенный ближе фиксационной точки стержень слитно, испытуемый должен был развести, а не свести зрительные оси. Оказалось, что в определенных пределах испытуемый может выполнить инструкцию. Это показывает, что в известных пределах вергентные движения регулируются зрительным полем, а не видимым миром (объектом). При увеличении расстояния между фоном и стержнем процесс слияния двух монокулярных фрагментов поля, соответствующих стержню, проходит с заметными трудностями. Испытуемый сознательно применяет специальную зрительно-глазодвигательную "тактику" для выполнения инструкции. Так, в частности, испытуемый замечал новую связь между такими качествами зрительного поля, как "размытость" образа и его слитость. В нормальных условиях слитные образы обладают большей отчетливостью по сравнению с двоящимися (диплопическими) образами. В условиях данной ситуации эта связь превращается в противоположную. Слитый образ становится более расплывчатым. Испытуемый сознательно старается сделать образы "размытыми" с тем, чтобы они становились слитыми, т. е. создавал новое перцептивное действие взамен обычной вергенции и аккомодации. Таким образом, испытуемый искал новые формы регуляции перцептивной деятельности для того, чтобы выйти из конфликтной ситуации.

Эти новые средства регуляции перцептивной деятельности (в данном случае - глазодвигательных вергентных операций по слиянию диплопических образов) принадлежали зри тельному полю. К таким средствам относятся не только величина и знак диспаратности и степень аккомодационной размытости.

Нами проводилось исследование влияния подобия монокулярных структур на образование слитого бинокулярного об раза. С этой целью испытуемым предъявлялись изображения отрезков прямых и другие простые изображения. Испытуемый должен был, раздвигая тубусы с призмами (вызывая тем самым двоение), сообщить, когда в поле зрения окажется большее, чем начальное, число элементов. Оказалось, что двоение нарастает не непрерывно, а скачками в зависимости от расстояния между элементами. В результирующем бинокулярном образе часть "раздвоенных" элементов вновь сливается, причем порядок слияния регулируется структурным сходством несмотря на значительное поточечное несходство.

Существует, однако, класс перцептивных конфликтов, из которых субъект выходит, регулируя построение образа не зрительным полем, а видимым миром. Традиционные описания псевдоскопических эффектов хорошо демонстрируют эту фазу порождения образа. Мы также исследовали этот аспект псевдоскопических эффектов (Столин, 1972). Общим выводом из этих исследований является тезис о том, что субъект решает задачу непротиворечивости зрительного поля значению образа, и наоборот, значения - зрительному полю. Таким образом, нужно говорить не о компромиссе между признаками, а о выработке перцептивной тактики, удовлетворяющей требованию максимальной непротиворечивости двум психологическим реалиям: зрительному полю и видимому миру. Видимый мир и зрительное поле по-разному детерминируют восприятие, и их порождение происходит за счет нетождественных наборов перцептивных операций. Подробное их изучение - задача дальнейших исследований.

О второй стороне проблемы, о структуре самого продукта восприятия - предметного образа - пойдет речь во второй половине нашего доклада.