3. Теоретическая схема игры и психологические представления

Несравненно сложнее обстоит дело со второй частью проблемы: насколько теория игры соответствует игре как деятельности. Правила игры, условия и платежи - все это социально осознано, нормировано и нашло отражение в теоретической конструкции. Вопрос в том, как эти правила реализуются, как происходит присвоение социальной нормы. Игрок-человек, встречаясь с другим таким же игроком, воспринимает условия игры, своего партнера, игровую ситуацию в рамках накопленного социального опыта и в соответствии с личными интересами. Иными словами, в игру включаются все "механизмы" человека. А что мы видим в теории? Тупого маньяка, который всегда стремится только к достижению максимального выигрыша и всегда проигрывает, получая только максимальный минимум (он, правда, наилучший из проигрышей, но всегда только проигрыш).

Итак, основной недостаток теоретической конструкции, возникшей на базе игр, связан с чрезмерно упрощенным представлением человека в качестве игрока. Отсюда проистекают основные недостатки и слабости применения теории игр в психологии. В оправдание критического положения укажем на одну принципиальную трудность: здесь проблема деятельности замыкается на самое себя. Мы говорим о необходимости улучшить теоретическую схему за счет более совершенного описания человека-игрока, но, с другой стороны, теория игр выступает как средство описания человеческой деятельности. Следовательно, игра как схема деятельности включает игру как один из источников и компонентов деятельности.

Изучение проблемы адекватности формализованной схемы и живой психологической реальности означает предварительное признание "принципа наложения". Дальнейший разбор проблемы привел к установлению глубокого генетического родства игры и человеческой деятельности. Мы вправе после исторических экскурсов заняться анализом единовременного состояния проблемы, проводя сопоставление предмета психологии и теоретико-игровой схематизации; тем самым от временной развертки мы как бы перейдем к построению одномоментного среза. Здесь нашей основной задачей будет показать, что естественнонаучный "принцип наложения" в гуманитарных науках, вследствие активности предмета описания, претерпевает глубокую перестройку, состоящую в размножении, в многократном копировании теоретической схемы после ее применения к изучаемому объекту, а точнее, к субъекту деятельности.

Определение предмета психологии строится на понятии деятельности и активного отражения объективной реальности, осуществляемого сознательным деятельным человеком. В основании деятельности мы видим простейшие операции, объединяемые в действия, из которых строится деятельность в целом и ее локальные проявления. Деятельность направляется мотивом, действия ведут к цели, операции служат достижению частных подцелей.

Даже в таком штриховом изображении (детально дея-тельностный подход к определению предмета психологии реализуется в работах С. Л. Рубинштейна [11], А. Н. Леонтьева [5] и других) мы узнаем черты сходства с игровой схемой. Правда, теория игр почти ничего не говорит о работе сознания, весьма в малой степени затрагивает информационные процессы (точнее: в теории игр фигурируют продукты информационных процессов), но теория игр достаточно верно схватывает внешнюю ("экономическую") сторону деятельности человека. Не пытаясь подменить задачи, мы будем вести сопоставление именно с внешней, результирующей стороны деятельности. Собственно, внешней экономической стороной поведения человека, как мы уже отметили, ограничил свою теорию Дж. фон Нейман, что отразилось даже в названии его основного труда.

Итак, игра заведомо преобразует психологическую действительность. В игре верно охватывается внешняя оболочка деятельности, но наполнение весьма условно. Можно ли в этом случае говорить о редукции, о чрезмерном упрощении? Да, в том случае, когда мы пытаемся внутреннюю мыслительную работу человека подменить алгоритмами максминного игрока, редукция имеет место. В отношении же внешних аспектов деятельности необходим дальнейший анализ. Предварительно сделаем одну существенную оговорку. Даже во внешнем плане игра в той форме, как она задается: платежи, ходы, игроки - является обобщенным абстрактным описанием деятельности. И сами действия (ходы), и получаемые игроками платежи не имеют в игре объектного значения (точнее: объектного бытия), без которого немыслима никакая деятельность. Игра вбирает в себя только идеальную сторону деятельности, и причиной тому происхождение игры как особой формы отражения деятельности. Напоминая о двухступенчатом процессе зарождения теории игры, мы должны отметить, что абстрагирование осуществилось уже на первой ступени.

Одна из основных принципиальных слабостей теории игры обусловлена аксиомой конечности числа ходов всякой игры. Эта аксиома появилась вследствие наблюдения бытовых игр и выражает, казалось бы, очевидный факт: всякая игра рано или поздно кончается, если же игра затягивается дольше положенного числа ходов, то всегда можно закончить ее, согласно предварительной договоренности, например, мирным исходом. Аксиома конечности игры вполне приемлема именно для бытовых игр в силу их конвенциального характера, однако она оказывается совершенно недопустимой для описания реальной деятельности, где соглашения и конвенции составляют далеко не единственный, а порой и вовсе несущественный аспект.