I. 2. Методологические проблемы возрастной психологии

Большинство психологов XIX и начала XX в. исходили еще из всеобщности "романтической" модели юности. Начиная с 1920-х годов картина постепенно меняется.

Серьезный удар по "универсальному" образу юности был нанесен этнографическими исследованиями, установившими важные этнокультурные различия в процессах и способах социализации, вместе с которыми варьирует длительность и содержание детства и юности. Американский антрополог и этнограф М. Мид, проведя несколько лет на островах Самоа и позже - на Новой Гвинее, нашла, что переход от детства к зрелости не сопровождается в этих обществах каким-либо кризисом или драмой и протекает плавно. В неспешном жизненном ритме "традиционного" общества подросток включается во взрослую жизнь легко и постепенно. Самоанская девочка-подросток не знает таких жестких сексуальных табу, как ее американская ровесница. Нет здесь и проблемы индивидуального самоопределения (профессионального, социального или морального), которое должно быть осуществлено в относительно короткий промежуток времени. Поэтому переходный возраст не знает здесь внутренней напряженности, типичной для Западной Европы или США.

Обобщая этнографические данные, Р. Бенедикт пришла к выводу, что тип перехода от детства к взрослости зависит, в частности, от того, насколько велик разрыв в нормах и требованиях, которые предъявляет данное общество к ребенку и к взрослому. Там, где эти требования более или менее единообразны, развитие протекает плавно и ребенок достигает статуса взрослого постепенно. В сложных обществах Запада нормы поведения детей и взрослых различны и даже противоположны. Детский возраст считается игровым, свободным от ответственности, от взрослого же ожидают высокой степени индивидуальной ответственности. От ребенка требуют послушания, от взрослого - инициативы и самостоятельности. Ребенка считают существом бесполым и всячески ограждают от сексуальности; в жизни взрослых сексуальность играет важную роль. Эта контрастность детства и зрелости затрудняет подростку усвоение взрослых ролей, вызывая целый ряд внешних и внутренних конфликтов.

Этнокультурные различия многообразны. Одни из них обусловлены тем, что сравниваемые общества стоят на разных стадиях исторического развития: некоторые черты "традиционных" обществ похожи на те, которые существовали в средневековой Европе, другие отражают национальную специфику народов. Например, сравнительное исследование 15-16-летних американских и датских школьников, проведенное Д. Кэндел и Д. Лессером, показало, что, хотя обе страны стоят приблизительно на одном уровне социально-экономического развития, между подростками существует заметная разница. Американские подростки и их родители больше ориентированы на личные достижения, тогда как датчане выше ценят добрые отношения с окружающими. Дружеские отношения юных датчан более интимны, чем у американцев. Датские школьники придают больше значения своим учебным занятиям и вообще умственному развитию. В то же время они более независимы от родителей, чем юные американцы, и сама датская семья более демократична.

В нашей стране все народы живут в одних и тех же социально-экономических условиях и пользуются равными правами. Однако структура семьи и традиционные способы воспитания детей у народов Севера несколько иные, чем в Узбекистане или в центральных районах России. Это накладывает отпечаток и на юношескую психологию. Например, в республиках Средней Азии юноши более почтительно относятся к старшим, зато здесь еще можно встретить рецидивы феодально-байского отношения к женщине.

Кроме национальных, этнокультурных различий, возрастная психология должна считаться с социально-экономическими различиями. "Классический" юноша, которого описали и возвели в норматив психологи XIX в., был, как правило, выходцем из дворянской или буржуазной среды, учеником гимназии, студентом университета, начинающим интеллектуалом. Уже в 1920-х годах, под прямым влиянием марксизма и исследований советских психологов, выяснилось, что этот тип юноши вовсе не является единственным и статистически преобладающим.

Социальное происхождение и классовое положение оказывают громадное влияние на жизненный путь индивида, начиная со сроков его физического созревания и кончая образовательным уровнем и содержанием мировоззрения. Осознание этого вызвало к жизни быстро растущую социологию молодежи, которая изучает положение молодежи в обществе, социальные характеристики отдельных возрастных групп, трудовую и общественно-политическую активность юношества, структуру его потребления и досуга, ценностные ориентации, идеалы, уровень притязаний и т. п. Весьма важны для психологов и такие разделы социологии, как социология семьи и социология образования. Кроме специфической постановки вопросов, общественные науки дают в распоряжение психологов чрезвычайно ценные данные социальной статистики. Данные переписей населения о возрасте начала трудовой жизни, завершения образования и вступления в брак проясняют динамику социального созревания молодежи; статистика посещаемости кинотеатров или чтения книг в библиотеках позволяет понять возрастные особенности культурного потребления и т. д.

Весьма существенны социальные аспекты и для самой возрастной психологии. Нет, пожалуй, ни одного сколько-нибудь сложного личностного качества, которое не варьировало бы в зависимости от социально-классовых и средовых факторов. Любое научное исследование должно учитывать, в числе прочих обстоятельств, социальное происхождение юноши, род занятий и уровень образования его родителей; особенности его социально-экологической среды, в частности тип населенного пункта (большой город, малый город, деревня); состав, структуру и материальное положение семьи; его собственное социальное положение и вид занятий (школьник, учащийся ПТУ, учащийся техникума, студент вуза, рабочий и т. д.). Отсюда - необходимость тесной кооперации психолога с социологом как на уровне сбора, так и на уровне интерпретации данных. Психологические данные очень часто отражают влияния социальны;; переменных, и наоборот.

Третья группа факторов, которые должна учитывать возрастная психология, - это исторические различия и различия между поколениями. По определению Б. Г. Ананьева, "жизненный путь человека - это история формирования, развития личности в определенном обществе, современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения" (Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Изд-во ЛГУ, 1968, с. 104-105). Возрастная психология измеряет изменения, происходящие с индивидом, через определенные события его жизни, которые она соотносит с его хронологическим возрастом. Эти события могут быть по своей природе биологическими (появление вторичных половых признаков или начало облысения),психологическими (появление или утрата каких-то способностей, изменение временной перспективы и т. п.) или социальными (окончание средней школы, вступление в брак, выход на пенсию).

Изменяется не только индивид, но также и общество, в котором он живет. Методологически неискушенный психолог, измерив и сравнив какие-то показатели 8-, 15-, 20-, 40- и 60-летних людей, воображает, что тем самым он получил картину возрастных изменений. Однако эти различия могут быть обусловлены не возрастными процессами, а историческими изменениями, современником и участником которых является изучаемый человек. Каждый исторический период накладывает свой отпечаток на людей, особенно на тех, чья личность в это время только еще формируется.

Современники определенной эпохи, принадлежащие к одному символическому поколению, не обязательно являются сверстниками. "Поколение Великой Отечественной войны" включает и тех, кому в 1941 г. было 17 лет, и тех, кому исполнилось 25. Однако жизненный путь тех, кто пошел на фронт прямо со школьной скамьи, не успев приобрести ни профессии, ни семьи, существенно отличался от судьбы тех, кого война застала уже взрослыми. Совокупность людей, родившихся в один и тот же момент времени, демографы называют когортой, а сопоставление жизненного пути двух или нескольких когорт называется когортным анализом.

Когортные различия очень существенны для возрастной психологии. Нельзя, например, сравнивать поведение и уровень развития современных старшеклассников и их сверстников 1940-х или 1930-х годов, не учитывая влияния акселерации. Выбор профессии зависит, в числе других обстоятельств, от соотношения количества молодых людей, оканчивающих в данном году среднюю школу, и количества рабочих мест и вузовских вакансий. В 1950 г. число оканчивающих среднюю школу и число принимаемых на дневные отделения вузов составляло 1:1, т. е. каждый десятиклассник мог рассчитывать на поступление в вуз. В 1970 г. это соотношение выглядело уже как 4:1, т. е. поступал в вуз только каждый четвертый. Это не могло не отразиться на жизненных планах и ценностных ориентациях соответствующих когорт.

Возрастные различия можно считать показателями индивидуального развития только в том случае, если они соотнесены с историческими и когортными различиями.

Четвертое измерение, которое должна постоянно учитывать возрастная психология, составляют дифференциально-психологические различия.

Психология часто говорит о "среднем", или "типичном", юноше. Но "среднестатистического" юноши на самом деле не существует. Прежде всего налицо существенные половые различия, которые, к сожалению, часто недооцениваются в нашей психологии и педагогике. Описываемая учеными формирующаяся личность порой вообще не имеет пола, не является ни мальчиком, ни девочкой. Между тем возрастные изменения имеют смысл только в соотнесении с полом, и наоборот. Речь идет не о половых и возрастных, а о половозрастных свойствах.

Не менее существенны вариации индивидуально-типологического порядка, производные от особенностей организма или типа личности. Это могут быть либо устойчивые особенности индивида и личности, сохраняющиеся на всем протяжении его жизненного пути (например, физическая конституция), либо временные свойства, характеризующие протекание процессов развития на определенной фазе (например, темп роста или полового созревания).

Проблема взаимосвязи индивидуально-типологических особенностей и процессов развития и созревания издавна волновала ученых. Уже в 1920-х годах немецкий психолог Э. Шпрангер, обсуждая вопрос, всегда ли юность является периодом "бури и натиска", утверждал, что возможны три разных типа развития. Первый тип юности характеризуется бурным, кризисным течением, когда юность переживается как второе рождение, в итоге которого спонтанно возникает новое "я". Второй тип - медленный, постепенный рост, когда подросток приобщается к взрослой жизни без глубоких и резких сдвигов в собственной личности. Третий тип юности - такой процесс роста, когда сам индивид активно и сознательно формирует и воспитывает себя, преодолевая усилием воли внутренние тревоги и кризисы; он характерен для людей с высоким уровнем самоконтроля и самодисциплины. Типология юности связывается, таким образом, с типологией личности.

Итак, вместо универсальной схемы, согласно которой возрастная принадлежность раз и навсегда определяет свойства юношеской личности, мы должны постоянно иметь в виду не только хронологический возраст или фазу развития изучаемого индивида, но также: 1) общие свойства культуры и общества, к которым он принадлежит; 2) его социально-экономическое положение; 3) историческую ситуацию, в которой происходит его развитие, и особенности его поколения (когорты); 4) его пол и 5) его индивидуально-типологические свойства.

Каковы основные источники наших знаний о юношеской психике?

Психологическое исследование может быть организовано либо сравнительным, либо генетическим способом. В первом случае качественно разные объекты сопоставляют друг с другом по какой-то совокупности признаков, во втором - прослеживают изменения одного и того же объекта, взятого в разных временных точках.

Сравнительный метод выступает в возрастной психологии как метод возрастных, или поперечных, срезов и сводится к сопоставлению свойств двух или более разных групп людей (группа испытуемых называется выборкой), отличающихся друг от друга хронологическим возрастом или как-то иначе измеренным уровнем развития (например, школьным классом или уровнем полового созревания). Подавляющее большинство исследований, на которых основаны наши представления о возрастных различиях, выполнены именно с помощью этого метода: обследовав по одной и той же методике мальчиков 8, 12, 15 и 17 лет, мы сравниваем результаты и заключаем отсюда о характере возрастных различий, молчаливо предполагая, что за ними стоит разница в уровне развития. На самом деле вопрос сложнее.

Метод поперечных срезов вполне удовлетворительно показывает, как варьирует с возрастом та или иная функция. Например, если мы хотим знать среднестатистический рост детей разного возраста и общее отношение между возрастом и ростом, не нужно изучать весь процесс развития ребенка, достаточно сопоставить соответствующие выборки детей разного возраста. Та же логика действует при сопоставлении физической силы, интеллекта, эмоций или ценностных ориентации пяти- и десятиклассников: нужна лишь достаточная и обоснованная выборка и адекватные способы измерения.

Но будучи вполне достаточными для описания возрастных (онтогенетических) различий, поперечные срезы не воспроизводят самого процесса развития, результатом которого эти различия претендуют быть. Серьезный недостаток метода поперечных срезов - уравнивание всех индивидов данного возраста и данной популяции, которые на самом деле могут не оказаться в одной и той же точке онтогенетической эволюции, так как их развитие происходят самого процесса развития, результатом которого эти различия типа не позволяют увидеть, насколько устойчивы или изменчивы с возрастом отдельные свойства личности и как они связаны друг с другом в процессе индивидуального развития. Они дают дискретную картину разных точек развития. Но кривые, которыми мы эти точки соединяем, могут оказаться искусственными, не выражающими закономерности процесса развития. Кроме того, сравнительно-возрастной метод рискует смешать возрастно-генетические различия с историческими или когортными; например, разница в уровне интеллекта или направленности интересов пяти- и десятиклассников может определяться не столько их возрастом, сколько тем, что эти две выборки учились по разным программам.

Формой генетического метода в возрастной психологии являются так называемые продольные (лонгитюдные) исследования, прослеживающие изменение свойств одних и тех же людей на протяжении более или менее длительного периода времени. Лонгитюдные исследования могут прослеживать как развитие отдельных свойств или симптомокомплексов, так и развитие личности в целом, более или менее системно. Очень важна продолжительность лонгитюда, который может охватывать несколько месяцев или много лет, а так-. же содержательная характеристика изучаемого периода: установлены ли его хронологические границы произвольно или исследование охватывает относительно автономный цикл, отрезок жизненного пути (первые два года жизни, дошкольный период, студенческие годы). Чем длиннее охваченный лонгитюдом период и чем яснее принципы его выделения, тем содержательнее может быть полученная информация.

Преимущество лонгитюдного метода перед методом поперечных срезов состоит в том, что будучи более сложным и индивидуализированным, он точнее определяет перспективу дальнейшего психического развития, а также генетические связи между его фазами. Однако лонгитюд сопряжен с большими трудностями. Прежде всего встает вопрос о границах изучаемого периода. Закономерности переходного возраста можно понять только при условии, что известны особенности, с одной стороны, детства, а с другой - взрослости. Между тем подавляющее большинство исследований в сфере возрастной психологии, начинаясь с "детского" конца, до взрослости не доходит. О том, что представляет собой взрослость, как изменяется человек после достижения половой и социальной зрелости и до начала старения психологи знают очень мало, хотя такие исследования ведутся (См.: Ананьев Б. Г. Развитие психофизических функций взрослых людей М., Педагогика, 1972; О проблемах современного человекознания. М., Наука, 1977. Раздел VI. Некоторые проблемы психологии взрослых). В последние годы вместо разобщенного изучения, с одной стороны, периода созревания и формирования личности (детство, отрочество и юность), а с другой - периода старения ученые начинают исследовать весь жизненный путь в целом, от рождения до смерти. Но как охватить такой большой отрезок времени?

Не меньше трудностей представляет проблема комплексности. Есть много лонгитюдов, прослеживающих отдельно развитие интеллекта, сенсорных, психомоторных или профессиональных качеств. Значительно меньше исследований, посвященных развитию личности в целом.

Самое крупное из них - исследование, осуществленное сотрудниками Института развития человека Калифорнийского университета в Беркли (в дальнейшем мы будем его называть - Калифорнийский лонгитюд). Оно включило в себя три выборки.

Первая выборка была сделана в 1928 г. в Беркли и состояла из 248 младенцев в возрасте 21 месяца; их регулярно обследовали до 18 лет и затем однократно в 30 и в 40 лет. Вторая выборка состояла из новорожденных, которых регулярно обследовали до 18 лет, а затем в 21, 26 и 36 лет. Третья выборка, изучение которой началось в 1932 г. в Окленде, включала 212 пятиклассников (средний возраст 11 лет), информация о первых десяти годах их жизни отсутствует, зато подробно изучался переход от подросткового возраста к юности и от юности к зрелости вплоть до 45 лет.

Во всех трех исследованиях использовали широкий круг методов, включая антропометрию, рентгеноскопию (для определении скелетной зрелости), всевозможные психологические тесты, оценки и наблюдения. Данные подвергались тщательной экспертизе и математической обработке, причем степень устойчивости или изменчивости отдельных личностных свойств и самих типов развития вычислялась отдельно для подросткового возраста, для юности (14-17 лет) и для перехода от юности к взрослости (от 17 до 37 лет). Результаты Калифорнийского лонгитюда, опубликованные во множестве книг и статей, чрезвычайно ценны и уникальны. Его архивы и ныне изучаются под новыми углами зрения. Однако он наглядно показывает также недостатки и трудности этой стратегии исследования. Прежде всего велики трудности материального и организационного порядка. 40-летнее исследование очень дорого стоит; за это время неизбежно сменяется исследовательский персонал и руководство; если методы исследования не будут достаточно жестко стандартизированы, это сделает результаты несопоставимыми. Но исследовательская техника и критерии надежности меняются по мере развития психологии. Очень велик отсев испытуемых. Из 460 детей, составлявших две первоначальные выборки Калифорнийского лонгитюда, обследовать во взрослом состоянии удалось только 171 человека.

В аналогичном исследовании, начатом в 1949 г. учеными Лондонского университета, первоначальная выборка составляла 220 младенцев; к тому времени, как им исполнилось 15 лет, осталось только 100 человек, кто-то уехал, не оставив адреса, чьи-то родители не захотели продолжать обследование, а где-то отказались продолжать его сами испытуемые. Ведь такое многолетнее исследование более интимно, чем еженедельная исповедь; участвующий в нем человек заведомо идет на то, что психологи будут знать о нем больше, чем он сам о себе. Поэтому как раз в юношеском возрасте учащаются отказы.

Если поперечные срезы имеют тенденцию нивелировать индивидуальные различия, то в лонгитюде, в связи с малой выборкой, эти различия, в том числе случайные, невольно гипертрофируются. Важнейшее требование к участникам лонгитюда - их готовность к длительному исследованию; это предполагает достаточно высокий уровень образованности, что уже делает выборку социологически нерепрезентативной (т. е. не представляющей реальной структуры населения). Кроме того, распространяя выводы лонгитюда на других людей, необходимо тщательно взвесить, какие из зафиксированных изменений действительно обусловлены возрастными процессами, а какие - спецификой изучавшейся когорты.

Одна из самых сложных методологических проблем возрастной психологии вообще и юношеской психологии в частности - вопрос о степени устойчивости и изменчивости индивидуально-личностных черт с возрастом. В сущности, это не один вопрос, а целая серия взаимосвязанных проблем.

Когда, в каком возрасте индивид претерпевает наибольшие изменения? Пока психологи не начали изучать жизненный путь в целом, им казалось, что существенные сдвиги происходят только на первых его этапах (период формирования, до юности включительно) и в старости (нисходящий цикл развития); взрослость рисовалась относительно статичным периодом, когда человек реализует свои потенции, но его собственные качества остаются более или менее неизменными. В свете новейших исследований стало ясно, что это представление ошибочно, что человек изменяется и развивается на протяжении всей жизни. Но темп, степень и характер возрастных изменений очень сильно варьируют.

Во-первых, существуют разные индивидуальные типы развития: одни люди сильно меняются при переходе от детства к юности или от юности к зрелости, а другие - нет. Во-вторых, разные психические черты обладают неодинаковой устойчивостью. Американские психологи К. Шайи и Д. Пархэм, изучавшие степень устойчивости 19 индивидуально-личностных факторов у группы взрослых испытуемых (от 22 до 84 лет) на протяжении семи лет (причем возрастные сдвиги сопоставлялись с когортными изменениями), нашли, что устойчивость тесно связана с природой самих измеряемых свойств. Ученые разделили их на три вида.

Биологически стабильные черты, обусловленные генетически или возникшие в начальных стадиях онтогенеза, устойчиво сохраняются на протяжении всей жизни и теснее связаны с полом, чем с возрастом. Культурно обусловленные черты гораздо более изменчивы, причем те сдвиги, которые в поперечных исследованиях кажутся зависящими от возраста, на самом деле, как видно из лонгитюд-ных данных, часто выражают когортные или исторические различия. Наконец, биокультурные черты,, подчиненные двойной детерминации, варьируют в зависимости как от биологических, так и от социально-культурных условий. Поэтому, хотя устойчивость индивидуально-личностных черт является не исключением, а правилом, она вовсе не означает отсутствия перемен по завершении юности.

Фактически проблема еще сложнее. Говоря о стабильности, устойчивости индивидуально-личностных свойств на протяжении жизненного пути, ученые часто имеют в виду разные вещи. В первом случае речь идет о стабильности экспериментальных данных, о том, что испытуемый имеет более или менее одинаковые показатели по определенным психическим параметрам, измеряемым с помощью соответствующих тестов. Во втором случае имеется в виду фенотипическог постоянство, т. е. последовательность и преемственность поведения индивида. Речь идет о том, можно ли по каким-то признакам поведения ребенка или юноши предсказать, каким будет поведение этого человека, когда он станет взрослым. В третьем случае имеется в виду генотипическая устойчивость, т. е. наличие каких-то неизменных глубинных качеств, которые могут проявляться по-разному, но устойчиво сохраняются и детерминируют поведение индивида на протяжении всей его жизни.

Эти три аспекта (или уровня) устойчивости личности принципиально различны, и изучение каждого из них сопряжено со специфическими трудностями.

Одинаковость экспериментальных реакций индивида (например, его ответов на одни и те же вопросы) может объясняться не только внутренней стабильностью измеряемых качеств, но и другими причинами (например, тем, что человек понял замысел психологов или помнит свои прошлые ответы). Кроме того, многие индикаторы (показатели), употребляемые в психодиагностике, недостаточно определенны и надежны.

Не менее сложна проблема фенотипического постоянства, преемственности поведения. Если ребенок мучает кошку, это еще не значит, что он обязательно вырастет жестоким. Герой "драматического исследования" В. Аграновского "Остановите Малахова!" Андрей Малахов уже в детском саду украл лопатку. Значит, с этого и началась его преступная биография? Но многие дети присваивают чужие вещи и тем не менее вырастают честными. С этим вопросом сталкивается и научная психология, пытающаяся предсказывать или хотя бы задним числом объяснять поведение индивида особенностями его прошлого. "Одно и то же" по внешним признакам поведение может иметь в разном возрасте совершенно разный психологический смысл. Далее, существует так называемый "дремлющий" или "отсроченный" эффект, когда некоторое качество или свойство проявляется не сразу, а какое-то время спустя, причем в разном возрасте по-разному. Например, коммуникативные качества личности в принципе очень устойчивы и здесь есть определенная преемственность поведения. Однако психологи не смогли объяснить особенности общения взрослых мужчин из Калифорнийского лонгитюда свойствами их юношеского возраста; прогноз (точнее, ретродикция, т.е. предсказание, сделанное ретроспективно, задним числом) оказался возможен лишь на основе поведения испытуемых, когда им было 8 лет. Свойства поведения подростка, по которым можно предсказать уровень его психического здоровья в 30 лет, иные, нежели те, по которым прогнозируется психическое здоровье 40-летних. Это говорит о сложности и принципиальной неравномерности и скачкообразности процесса развития.

Генотипическая устойчивость кажется более надежной и определенной. Но здесь психология сталкивается с проблемой сложного взаимодействия природных и социальных аспектов развития и с неразработанностью генетики человека. Чтобы понять соотношение социальных и биологических факторов развития, психологи широко применяют так называемый близнецовый метод, сравнение развития одно- и двухъяйцевых близнецов. Этот метод дает очень ценные результаты, показывая, что сложные индивидуально-личностные качества обычно являются результатом совместного действия наследственности и социальных факторов.

Даже генетически наследуемые свойства не остаются одними и теми же на разных этапах онтогенеза. Степень сходства однояйцевых близнецов по одним и тем же качествам может быть существенно различной в 15, 25 и 40 лет.

Американские психологи Р. Дворкин, И. Готтесман и др. обследовали 147 пар 16-летних близнецов и повторили обследование 12 лет спустя, когда испытуемым (42 пары) исполнилось по 28 лет. Оказалось, что сама структура наследственных качеств варьирует с возрастом. Наряду с такими свойствами, по которым однояйцевые близнецы значимо отличаются от двухъяйцевых и в 16 и в 28 лет (т. е. налицо сквозная наследственность), существует много измерений, обнаруживающих свою генетическую природу на одной фазе развития и не обнаруживающих на другой. Так, 16-летние однояйцевые близнецы были статистически ближе друг к другу, чем их двухъяйцевые сверстники, по шкалам общительности, интеллекта и психопатологии; у 28-летних разница между одно- и двухъяйцевы-ми близнецами по этим качествам, указывающая на их генетическую природу, исчезает. Зато другие шкалы, например эмоциональной устойчивости и уверенности в себе, обнаруживают генетическую детерминацию в 28 лет, тогда как у 16-летних она не наблюдается. Видимо, с возрастом не только меняется уровень генетической регуляции психических свойств (у юношей больше черт, обнаруживающих генную природу, чем у взрослых), но происходят и какие-то, пока неясные, качественные сдвиги. Ясно лишь, что и близнецовые исследования позволяют судить о степени наследуемости психических качеств и способов их проявления только с учетом возраста и когортной принадлежности испытуемых.