Прощай, клептомания!

Прощай, клептомания! В свое время о клептоманах писали очень много. Как только к клептоманам стали относиться как к обыкновенным ворам, уголовно преследовать их, клептомания почти перестала встречаться. Возникает вопрос: была ли она вообще психическим нарушением? Вероятно, в отдельных случаях была, но социальные меры воздействия ликвидировали клептоманию. В этом удивительная двойственность психических заболеваний: они биологические и одновременно с этим социальные. В ряде случаев социальные меры воздействия бывают куда более эффективны, чем чисто биологические.

Воры бывают разные, некоторые из них - пациенты психиатров. Встречается не столько клептомания, т. е. воровство, появляющееся помимо воли, когда как бы сужается сознание, возникает импульсивное действие, а затем человек приходит в себя, обнаруживает, что что-то своровал, испытывает угрызения совести и возвращает потерпевшему украденное (это и есть истинная клептомания), но и другие формы нарушенных влечений, а также некая предрасположенность к воровству.

Жизнь этой женщины долгое время складывалась не очень удачно, было ей под 40, семья не сложилась, работа была малоинтересная. Однажды она отправилась в очередную командировку и в поезде познакомилась с хорошо одетым и красивым мужчиной примерно ее лет. Возникла, по ее словам, "любовь с первого взгляда", все время они проводили вместе. Так прошло три недели. Нужно было возвращаться, расстались с грустью. Этот мужчина, по его словам, был женат и имел детей. Расставаясь, поклялись друг другу писать и встречаться.

Вскоре героиня рассказа обнаружила первые признаки беременности и решила ее сохранить. Родился мальчик. Роды, беременность, раннее развитие - все было, как обычно бывает у всех. Ребенок мало болел, с четырех лет находился в детском саду. Там воспитатели стали жаловаться на то, что мальчик ворует вещи у детей, хитроумно прячет их и уносит домой. Воровство носило в общем продуманный и совершенно сознательный характер; пойманный на месте преступления мальчик плакал, просил прощения, лгал, изворачивался и т. д. В школе продолжалось то же самое, но одноклассники по-своему расправлялись с вором: они не уговаривали его, а избивали. Силу мальчик уважал и после боялся воровать, но затем начинал воровать у тех, кто не мог его избить. Был он хитер, старался не попасться, умел очень ловко выкручиваться, если воровство обнаруживалось. Когда принимали в пионеры, дал слово, что не будет воровать. В пионеры был принят, но продолжал свое "хобби": воровал только нечто ценное и хорошее, уносил домой, доказывал матери, что случайно нашел, и т. д.

С отцом мальчика мать больше никогда не виделась, адреса его найти не могла, хотя чуть ли не объявила всесоюзный розыск. Но все данные, которые он ей сообщил, оказались ложными.

Когда мальчику исполнилось 13 лет, мать неожиданно получила письмо пропавшего возлюбленного. Тот писал, что он профессиональный вор, его отец и дед тоже были ворами, у них, воров, своя особая жизнь, они могут жить только среди своих, он часто думает о ней (т. е. о матери мальчика), просит не вспоминать его недобрым словом и т. д. Обратного адреса не было, да женщина и не собиралась его разыскивать, она его давно уже забыла, и все ее мысли были теперь сосредоточены на ребенке. Единственное, что ее беспокоило, - это дальнейшая судьба ребенка: не станет ли и он таким же вором?

Немного позже она вышла замуж за своего сослуживца, человека умного и настойчивого. Все, что касается сына своей жены, он знал. Он стал постоянно контролировать мальчика, стремился, чтобы тот был постоянно чем-то занят. Все это сочеталось с приемом небольших доз препаратов, снимающих усиленные влечения. Мальчик не был болен в прямом смысле, его воровство не было клептоманией, но тем не менее малые дозы некоторых препаратов ему не могли повредить, а польза была очевидна. Отчиму удалось переключить интересы мальчика на спорт и занятия в техникуме. Воровать ребенок перестал.

Воровство - это социальное явление, в редких случаях к его появлению предрасполагают и биологические аномалии. Но как бы оно ни было обусловлено за счет усиления и извращения влечений и каким бы ни был успех применения медикаментов, всегда нужно помнить, что без соответствующих социальных воздействий ни одного такого, так сказать, биологически обусловленного вора избавить от его порока не удается. Это касается даже таких тяжких случаев воровства, как клептомания.

Но гораздо чаще воровство возникает как реакция протеста.

Девочка много лет находилась в интернате: ее мать - крупный научный работник - хотела, чтобы дочь не мешала ее ученым занятиям и главным образом личной жизни. По субботам она забирала дочь домой, а в понедельник начинались истерики, так как девочка категорически отказывалась возвращаться в школу. Угрозами, обещаниями. уговорами мать все же добивалась своего, но только до очередного понедельника.

Однажды эту ученую даму вызвали к директору интерната.

- Ваша дочь ворует вещи у сверстниц...

- Боже мой!

- Но ворует как-то странно: будто специально стремится, чтобы ее поскорее разоблачили.

- Может, она сошла с ума?

- Нет. Никаких странностей мы не замечали. Более того, мы проконсультировали девочку у детского психиатра. Он не нашел у нее никакой патологии и рекомендовал девочку на время вернуть в семью.

- С какой стати, если дочь здорова?

У девочки имеются реакции протеста против пребывания вне дома, причем тут дело не в интернате. Наш или иной интернат - дело не в этом, а в том, что девочка тянется к матери, к дому. Ей надоела казенная обстановка, хотя наш интернат - далеко не худший в городе.

- Мало ли чего она хочет!

- Эти реакции протеста могут закрепиться и изуродовать характер ребенка.

- При чем здесь воровство?

- А при том, что девочка специально ворует, чтобы ее поскорее исключили из интерната и перевели домой, - ей это только и надо.

- Я с таким трудом устроила дочь в ваш интернат и должна по своей же воле забрать...

- Здоровье девочки превыше всего. Заберите, а когда все утрясется - вновь приведете.

Мать послушалась совета. Правда, дома она избила дочь. Та плакала: "Я же хотела к тебе, поэтому и воровала". Через две недели мать вернула дочь в интернат, и воровство возобновилось. Никакие увещевания не помогали. Помимо воровства, девочка была замечена и в стремлении поджечь учительскую. Пришлось изъять ее из интерната. Девочка очень обрадовалась этому, дома училась хорошо, ни о каком воровстве или поджогах не было и речи.

Директор интерната поступил совершенно правильно, но часто ли так мудры бывают педагоги? Ведь нередко они стремятся переломить ребенка, немедля отправить его в психиатрическую лечебницу или принять какие-нибудь репрессивные меры. Ясно лишь одно: в случае грубо нарушенных влечений ребенка следует длительно и интенсивно лечить, но от лечения не будет особой пользы, если одновременно с этим на школьника не будут влиять педагоги и родители, перевоспитывая его, переключая на новую деятельность, лишая его поводов к демонстрации своих нарушенных влечений.

Современная педагогика - это ведь не только дрессура, монолог учителя, нотации, запреты. Нет, это в первую очередь педагогика отношений между учителем и учеником. Это и косвенное воздействие, когда, например, дети играют друг с другом, не подозревая, что их в это время воспитывают. Это и многое другое. Но уже не медицина, а педагогика, т. е. не тема нашей книги.