Личность как субъект жизни

Масштаб личности, масштаб ее деяний и масштаб жизни находятся в разном соотношении друг с другом в жизни каждого отдельного человека - этой кардинальной мыслью открывается одна из центральных тем в творчеств Рубинштейна: тема жизненного пути личности. Как известно, в мировой психологии первые и наиболее значительные концепции жизненного пути личности возникают в 30-х годах. Три имени связаны с их разработкой - Шарлотта Бюлер, П. Жанэ и С. Л. Рубинштейн. На первом этапе исследования Рубинштейн ставит задачу изучения личности на ее жизненном пути, а на последнем этапе собственной жизни решает проблему личности как субъекта жизни. Жизнь - особое измерение личности, процесс, в котором можно уловить ее изменение и развитие. Жизнь - то, в чем личность объективирует свою сущность, в чем она проявляет себя как субъект своей жизни.

Понять жизнь через ее закономерные этапы и вместе в тем понять личность не только через ее внутренний мир, раскрыть особенности ее жизненного мира - такова была задача, поставленная Ш. Бюлер перед всеми психологами, рискнувшими последовать за ней в область изучения этой сложнейшей проблемы. Но тот клубок, за несколько нитей которого она потянула сразу, оказался запутанным, в нем оказалось множество и других нитей... За возрастную нить потянул Жанэ, за нить социальных достижений - Б. Г. Ананьев. Однако признание главной одной из нитей, скажем, генетической, превращало жизненный путь всех людей в стандартную для всех возрастную периодизацию, социальной - в типичную (в основном социологическую: образование, семья, карьера и т. д.) периодизацию. И тогда нить индивидуальности - биографический аспект или индивидуальная история - исчезала, терялась, и клубок запутывался. Событийная нить никак не связывалась с нитью достижений личности - "продуктов творчества", хотя эта линия впоследствии стала оформляться в историческую психологию И. Меерсона, будучи выведена за пределы проблемы личностных достижений.

Рубинштейн сумел увидеть ту единственную позицию, при которой все нити оказывались связанными, а клубок - распутанным, потому, что дальше каждая разматывалась по такой траектории, которая была по существу связана с другими. Как он нашел эту плоскость? Ход мысли был гениально прост. Он нашел... того, кто связывает нити в самой жизни своим собственным узлом. Он нашел того, кто связывает их сам, а потому по-своему и одновременно по-другому, чем остальные. Он нашел того, кто определяет, как их связать. Вяжется клубок действительно из одних и тех же для всех нитей - возрастной, событийной, продуктов творчества, социальных достижений, но то, как связывает их субъект, и определяет неуловимую до сих пор особенность, названную немцами "качеством" жизни. Этот "кто-то" - личность как субъект жизни.

Возрастная периодизация пытается запереть, ограничить личность данным этапом, его рамками, тогда как в жизни каждая личность по-разному реализует себя в каждом возрасте. Одна становится зрелой чуть ли не в детстве, другая остается незрелой и в старости. Одна действительно тянется нитью внешних событий, влечется ими и за ними по жизни. Ее внутренний мир - бледная тень этих внешних событий. Другая творит и охраняет свой внутренний мир, и если не может реализовать себя во внешних событиях, то и уходит в события внутренние, осуществляя в них себя. Третья - организует, направляет, даже ускоряет внешние события, реализуя в них и через них свой внутренний мир. Этим ходом мысли Рубинштейн решает загадку, остававшуюся нерешенной еще со времен Аристотеля: как может подлежать научному изучению индивидуальное, если оно... неповторимо. Он снимает альтернативу, противоречие индивидуального и типичного, вводя категорию субъекта, выводя его на сцену жизни.

В 30-е годы - на первом этапе разработки концепции жизненного пути - идея субъекта у Рубинштейна не выгравирована, не очерчена логически, она присутствует скорее подспудно, проявляется в требовании выявить целостность жизненного пути в поисках единой (не позволяющей ему рассыпаться на ряд нитей) детерминации, в идее, что не фатально раз и навсегда закладывается проект жизни человека с детства (а значит, сам он впоследствии сможет определить ее ход).

Идея субъекта ясно видна, пожалуй, в главной и особенной, еще никем не высказывавшейся мысли о поворотных этапах в жизни человека. "В ходе этой истории, - пишет Сергей Леонидович в "Основах общей психологии", - бывают и свои "события" - узловые моменты и поворотные этапы жизненного пути индивида, когда с принятием того или иного решения на более или менее длительный период определяется дальнейший жизненный путь человека" [14, с. 684]. Здесь еще не прозвучало слово "субъект", но выявлена ведущая зависимость - последующего хода жизни от его собственного решения. На таком поворотном этапе и определяется заново личностью будущий ход ее жизни, здесь она может перевести свою жизнь в совсем другое русло, круто изменить ее направление. И тогда сама личность - не замкнутое в себе и для себя "я". "Линия, ведущая от того, чем человек был на одном этапе своей истории, к тому, чем он стал на следующем, проходит через то, что он сделал" [14, с. 683].

Так намечается концепция личности как субъекта жизни и... надолго исчезает с горизонта психологической науки. Последняя обращается с личностью, вырвав ее из этого самого мощного бытийного пласта. Личность начинает рассматриваться как таковая со стороны своей структуры, сознания, деятельности, даже социальной детерминации, как будто последняя прямо, минуя жизненный процесс, "прямым попаданием" воздействует на ее сознание.

Даже самому Рубинштейну удается удержать и внедрять в психологическое сознание только идею личности как субъекта деятельности. В его книге "Бытие и сознание" мы не находим уже привычной главы "Жизненный путь личности", которая прежде возобновлялась им от одного издания "Основ" к другому.

Такую главу мы находим в последней книге "Человек и мир", где характер постановки проблемы - философский. Психологическая идея жизненного пути и соответствующее понятие здесь, напротив, отсутствуют. Логика постановки проблемы внешне как будто отправляется от экзистенциалистской, строится как будто в качестве противоположной ей. Однако задача, решаемая Рубинштейном, куда более масштабна, чем возвращение психологии ее традиционной проблемы, это открытие - на новом уровне - самого глубокого способа изучения личности через жизненный путь. Он решает задачу раскрытия и развития марксистской категории "жизнедеятельность". И хотя в "Бытии и сознании" отсутствовала глава о жизненном пути личности, однако шаг к восстановлению проблемы жизни в философии и психологии был сделан уже и в этом труде. Не даром Рубинштейн назвал свою книгу не "Деятельность и сознание" как звучало название принципа, введенного им в советскую психологию, а именно "Бытие и сознание". Он хочет показать соотношение человека, личности не только с деятельностью, но с жизнедеятельностью, ее бытием. Он хочет показать, что человек является не только субъектом деятельности, не только субъектом познания, но и субъектом жизнедеятельности. А жизнедеятельность не складывается из суммы познания, деятельности, общения. Субъект "складывает" и осуществляет их в определенных соотношениях, в определенных пропорциях, с определенной мерой активности. Личность находит и отводит в своей жизни определенное место и время труду, познанию, общению.

Тема "личность и жизнь" в последнем труде вырастает и звучит глобально философски; "Онтология человеческой жизни" и "Человек как субъект жизни" - таково название двух глав книги "Человек и мир", посвященных ее обоснованию. Из иных параметров, нитей образуется определение жизни на этом уровне - отношение человека к другим людям, к человечеству, включая созданный последним мир науки, культуры, ценностей, отношение к самому себе, наконец, отношение человека к природе и качество человека как природного существа - таковы ее исходные характеристики. Но сразу вслед за ними вводятся параметры другого плана: совокупность отношений к жизни, сама жизнь, развертывающаяся через диалектику свободы и необходимости, включение в нее субъекта, который своим сознанием и действиями вносит в нее изменения - все это ведет к противоречивости жизни. Осуществление жизни через противоречия и их разрешение, жизнь как проблема для субъекта - таковы новые параметры и модальности, вводимые Рубинштейном. Жизненные противоречия создаются соотношениями добра и зла, самой жизни и смерти, необходимости и свободы. "Жизнь могуча, бесконечно разнообразна и чревата всем - добрым и злым" [17, с. 358]. Жизнь становится объективно трагичной, когда к добру как конечной цели приходится идти через зло, когда "что-то хорошее и прекрасное вовлекается в пагубный для человека конфликт" [17, с. 353]. Особенность человека как субъекта жизни и состоит в его способности разрешить жизненные противоречия, изменить соотношение добра и зла, даже соотношение жизни и смерти, которое экзистенциалистам представлялось таким фатальным.

Развивая мысль, высказанную тридцать пять лет назад в некрологе на смерть Н. Н. Ланге, Рубинштейн выявляет, при каких условиях смерть человека становится действительно трагична. Споря с экзистенциализмом, с присущим последнему подчеркиванием универсальности смерти, смерти как единственной антитезы бытию, с мыслью, что сама жизнь имеет и приобретает смысл только благодаря смерти, он раздвигает границы понимания жизни. Только та жизнь есть лишь жизнь подлинная, которая осуществляется, строится человеком. Во всех иных случаях, даже если жизнь физически продолжается, она не является жизнью. А потому - не трагична и смерть, уносящая такую жизнь. "Смерть в постели, смерть, наступающая потому, что жизнь, жизненные силы себя исчерпали, что он увял, и началось уже гниение при жизни, трагична ли?" [17, с. 349]. Жизнь - трагедия, комедия или драма объективно, в зависимости от соотношения сил в ней, в зависимости от позиции в ней человека. "Основой трагического отношения человека к жизни является отношение человека к трагическому как существующему объективно" [17, с. 349].

Со свойственной ему душевной искренностью и вместе с тем философски обобщенно и строго рефлексирует Рубинштейн свои отношения к жизни - трагическое и юмористическое. Да, смерть определенным образом детерминирует, определяет жизнь: "смерть есть также конец моих возможностей дать еще что-то людям, позаботиться о них... наличие смерти превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочное обязательство, в обязательство, срок выполнения которого может истечь в любой момент... Мое отношение к собственной смерти сейчас вообще не трагично. Оно могло бы стать трагичным в силу особой ситуации, при особых условиях, в момент она оборвала бы какое-то важное дело, какой- то замысел..." [17, с. 355].

Юмор, юмористическое отношение к жизни, выступает как определенный способ разрешения ее противоречий, как разрешение их субъектом с позиций правды, добра и силы.

Жизненные чувства разнообразны. Они выражают не только трагическое, но и комическое, и юмористическое отношение к жизни. Они не только влекутся за ходом жизненных событий, но в какой-то момент дают возможность человеку выйти за пределы трагического хода жизни и своего трагического отношения к ней, отнестись к ней с позиций добра, разума, силы. И тогда человек и выступает в новом качестве - как субъект жизни. Этому качеству Рубинштейн находит совершенно особенный эквивалент в палитре жизненных чувств - серьезное отношение к жизни, ответственность. Многообразные концепции ответственности включают ее в нравственность, мораль. Основное содержание в определениях ответственности - предвидеть последствия своих поступков, осуществляя их нравственную регуляцию и т. д. (Кольберг и др.). Для Рубинштейна ответственность или серьезное отношение к жизни включают прежде всего представление о необратимости хода жизни, о том, что ее детерминация осуществляется здесь и сейчас этим поступком субъекта. Ответственность, далее - и эта мысль звучит, впервые, - не только ответственность за все содеянное, но и за все упущенное. Неспособность, неумение реализовать свои возможности, свою сущность есть отрицание самого себя как субъекта жизни.

Соотношение добра и зла, необходимости и свободы, жизни и смерти как реальные противоречия жизни конкретно складываются в жизни каждого человека. Из этой сложной палитры мировоззренческих жизненных чувств, ее конкретных проблем и противоречий, которые человек постоянно разрешает. Рубинштейн формирует новое понятие, отличное от прежнего понятия жизненного пути, понятие личной жизни. "Личная жизнь человека в таком ее понимании - это самое богатое, самое конкретное, включающее в себя как единичное многообразие, так и иерархию все более абстрактных отношений... личная жизнь выступает не как частная жизнь, из которой все общественное отчуждено, но как жизнь, включающая общественное, но не только его, а и познавательное отношение к бытию, и эстетическое отношение к бытию, и отношение к другому человеку как человеческому существу, как утверждение его существования" [17, с. 348-349].

В онтологию личной жизни входит отношение к другому человеку, характер отношения к другим. Другой как условие моего собственного человеческого существования и я как условие его бытия, как тот, чьи поступки и сама жизнь составляют факт бытия другого - такова основа и реальная ткань человеческой жизни. Каковы причины такой онтологизации этики, онтологизации отношений людей, к которой Рубинштейн стремится уже в ранних трудах? Каковы причины рубинштейновского стремления раскрыть закономерность жизни, закономерность отношений людей? Не в сциентистских устремлениях, не в желании подчеркнуть жесткость жизненных детерминант. Напротив, показать человеку все богатство его жизни - этим больше всего можно его укрепить и ему душевно помочь жить полной жизнью в данных условиях. Показать взаимную зависимость, взаимовлияние способов жизни и действий людей друг на друга, - таков путь к утверждению нравственной жизни. И здесь же философски новый ход: нравственность - не только форма общественного сознания, как ее официально категоризуют. Нравственность - это способ жизни, предполагающий реальное нравственное отношение к другому человеку, реальное нравственное действие.

В истории философии много раз был повторен тезис о нравственном субъекте как субъекте свободного нравственного выбора, субъекте нравственного самоопределения. Но не оказалось ли такое определение нравственного как личного волеизъявления и ограниченным пределами данного субъекта? Не проявился ли здесь своего рода этический индивидуализм? Нравстенное воздействие одного человека на другого, воздействие не словом, но поступком, отношением к нему, своей нравственной жизнью - таков выход за пределы нравственного индивидуализма. Содержанием подлинной этики является "воинствующее добро" и борьба за "строительство" нового человека. Отнестись к другому не за то и не только тогда, когда он хорош, но помочь ему в разрешении его нравственных трудностей, отнестись к нему вопреки его отрицательному ко мне отношению - вот черты новой этики, "содружество субъектов", "республика субъектов", как назвал ее Рубинштейн.

Другой человек, отношения людей, их поступки как реальные "человеческие", а не "предметные" условия моей жизни - такова онтология человеческой жизни. В чем же движущая сила этой жизни, в чем ее смысл? Так много этических и философских копий скрестилось вокруг этого понятия, что кажется - нет больше новых смыслов, чтобы обогатить его. Кажется, что мы, напротив, утрачиваем прежние, пусть романтические, пусть религиозные, пусть утопические, но возвышенные и возвышающие нас над жизнью смыслы. Утрачиваем то, что составляло пласт идеального в жизни человека, что служило ему такой же опорой, источником нового, как другие формы идеального - знания, культура. Утрачиваем смыслы, составляющие особый уровень - духовной жизни человека, а тем самым погружаемся в обыденную жизнь, в жизнь быта, в хозяйственную жизнь. Против уничтожения внутреннего мира человека, против уничтожения возвышенного плана его жизни борется Рубинштейн: "жизнь не кухня и мастерская, а природа - не сырье для производства, общество не фабрика и контора, а люди - не только служащие".

"Не сострадание к человеку, его бедам и несчастьям, - развивает он эту мысль, - является основным содержанием этики, как это утверждает христианский гуманизм, потому что беды и несчастья, страдательность человека - не основная характеристика человека. Не погоня за счастьем как совокупностью удовольствий и наслаждений является смыслом человеческого существования, как это утверждает гедонизм и утилитаризм. Основная этическая задача выступает прежде всего как основная онтологическая задача: учет и реализация всех возможностей, которые создаются жизнью и деятельностью человека, - значит, борьба за высший уровень человеческого существования, за вершину человеческого бытия. Строительство высших уровней человеческой жизни есть борьба против всего, что снижает уровень человека... Оценка "высшего" производится с точки зрения того, как она проявляется, действует, что изменяет, усовершенствует в других людях" [17, с. 349].

Если в ранних работах Рубинштейна жизненный путь предстал перед нами как горизонталь, а будущее - уходящим за горизонт, то здесь, не утрачивая идеи динамичности жизни, он разворачивает ее "по вертикали", по восходящей. Он пишет о своей жизни так: "и все же, несмотря ни на что - моя жизнь шла по восходящей". Многим поздним концепциям жизненного пути свойствен подробный анализ будущего - его дальности и близости, его структуры, целей и перспектив, его образующих. К. Левин, Ж. Нюттен и многие другие психологи пристально анализировали категорию будущего, психологической перспективы. Но ни один из них не поставил идею будущего "на вертикаль". Пожалуй, только у Л. Толстого мы можем найти то же или близкое рубинштейновскому понимание смысла жизни. Жизнь - тем более жизнь, чем теснее ее связи с жизнью других, с общей жизнью. Идея жизни в большей или меньшей степени - вот что разрушает любое представление о жизни как эмпирическом поцессе, о жизни как данности, о жизни как изживании. Жизнь как переживание, как осуществление жизни и себя в ней, как мера человечности - вот созидание и воссоздание жизни субъектом.