Инстинкты и разум

Инстинкты и разум

Иным достался от природы

И в темной глубине земной...

Ф. И. Тютчев

28 мая 1828 года на улице немецкого города Нюрнберга появился юноша лет шестнадцати. Он едва мог ходить, произносил нечленораздельные звуки и протягивал прохожим письмо, адресованное командиру эскадрона драгун. Офицер, к которому его привели, прочитал в письме, что его податель Каспар Хаузер всю жизнь провел в одиночестве. Далее выражалась надежда, что из него может получиться солдат.

Требования к интеллекту прусского солдата были весьма невелики, однако юноша показался офицеру настолько слабо развитым, что даже в качестве рекрута использовать его было невозможно. Хаузера передали городским властям, которые им заинтересовались и объявили приемышем города, поручив заботам доктора Даумера.

Каспар Хаузер не говорил и не понимал обращенной к нему речи. Он боялся света, но хорошо видел в темноте и имел острое обоняние. Никакой пищи, кроме хлеба и воды, не принимал. Добросовестный доктор Даумер всерьез занялся изучением состояния и возможностей психики пациента, его воспитанием и обучением. Каспар ничего не умел, и его, как малого ребенка, пришлось учить самым элементарным вещам: сидеть на стуле, держать ложку и т. п. Доктор приучил его есть кашу и некоторые другие блюда, а позже - и кое-как говорить. Выяснилось, что юноша не знает, кто он такой и откуда пришел. Всю жизнь он провел в темной лачуге, возможно, в подвале, на соломе. Когда спал, кто-то приносил ему ломоть хлеба и ковшик с водой. Вода иногда была горьковатой на вкус, и, выпив ее, он быстро погружался в сон, а проснувшись, обнаруживал на себе чистую рубашку. Несколько раз ему удалось видеть опекавшего его человека, но лицо его прикрывала маска.

В поведении Каспара было много детского: так, он охотно играл с подаренной деревянной Лошадкой. Его суждения были крайне примитивны. Молодой человек не проявлял ни желания, ни способностей к овладению трудовыми навыками, и единственным занятием, которое как будто вызывало у него некоторый интерес, было садоводство. Словарный запас Каспара был бедным, грамматический строй речи упрощенным.

Когда Хаузер смог рассказать о своем прошлом, человек в маске совершил на него покушение. Интерес к его личности обострился. Он стал европейской известностью, и какой-то богатый англичанин пожелал его усыновить. Но, познакомившись с Каспаром поближе, отказался от этой мысли и возвратил молодого человека в Германию. 14 декабря 1831 года в городе Анабахе оставшийся неизвестным убийца нанес ему смертельную ножевую рану. На могиле Каспара Хаузера была высечена надпись: "Здесь покоится загадка столетия. Его рождение было окутано тайной, таинственной была и его смерть".

В прошлом столетии о Каспаре Хаузере много писали. При этом недостаток фактов с лихвой компенсировался вымыслом. Большинство авторов сходились на том, что многолетнее заточение и убийство юноши имели политическую подоплеку. Одна из версий, по энциклопедическому словарю Брокгауза, сводится к тому, что убитый скорее всего был сыном великого герцога Баденского от первого брака и, следовательно, его наследником. Вторая жена герцога, желая обеспечить будущее своему сыну, обрекла прямого наследника на заточение, а затем и на смерть.

Не правда ли - готовый сюжет для исторического детектива? Но нас история Каспара Хаузера интересует лишь в одном отношении: она обратила внимание широкой европейской общественности на зависимость психических функций и отражающих их поведенческих реакций человека от среды обитания, от условий воспитания и обучения. Это убеждало в том, что черты, свойственные человеческой личности, и в частности, мышление и речь, не наследуются. По наследству передается лишь способность к развитию свойственного человеку интеллекта, а значит, мышления и речи. В связи с этим один из широко принятых в биологии и психологии методов, позволяющих отдифференцировать врожденные, или инстинктивные, навыки от приобретенных в процессе жизни, получил название каспархаузеровского метода.

Каспархаузеровский метод заключается в наблюдении за развитием и поведенческими реакциями животных, растущих в условиях изоляции от своих сородичей. Им не у кого обучаться, тем не менее в их поведении может быть общее с особями того же вида, воспитывающимися в обычных условиях, в окружении себе подобных, и прежде всего матери. Таким образом, удается выявить наследуемые формы поведения, которые натуралисты рассматривают как характерные для данного вида, имеющие в основе инстинкт, или, как позже говорил И. П. Павлов, врожденные, или безусловные, рефлексы.

Первый подобный эксперимент, по-видимому, был поставлен французским натуралистом Фридериком Кювье, младшим братом знаменитого Жоржа Кювье - основателя современной сравнительной анатомии и палеонтологии. Бобренка сразу после рождения ученый отсадил от матери и начал вскармливать женским грудным молоком. Когда он подрос, его перевели на растительную пищу, при этом часть ивовых прутьев, входивших в его рацион, он очищал от коры и складывал в углу клетки. Затем в клетку принесли землю, и животное стало, как и подобает бобру, трамбовать ее хвостом и втыкать в нее прутья. Не вызывало сомнений, что в процессе этой работы бобренок слепо руководствовался инстинктом.

Что же такое инстинкт?

Суждения об этом феномене можно найти в трудах Сократа и Платона. Последний считал, что души человека и животных резко отличаются, и назвал инстинктом свойственную только последним низшую форму души. Таким образом, это представление родилось на основе идеалистического противопоставления сущности человека и животных.' По Платону, способностью к мышлению, или, как он говорил, "мыслительной силой", обладают только люди, тогда как животные в своих действиях руководствуются лишь внутренним побуждением, или инстинктом, целесообразность которого предопределена божеством. В результате, животное совершает только, как теперь можно было бы сказать, заранее жестко запрограммированные неосознанные действия.

В период средневековья мнение о непреодолимой пропасти между инстинктами животных и разумом человека было поддержано монахом-доминиканцем схоластом Фомой Аквинским, посмертно причисленным католической церковью к лику святых.

Резко разграничивал животных и человека Рене Декарт. Животных он считал вообще лишенными души, сложными автоматами, способными к машинообразной рефлекторной деятельности, тогда как человек, по Декарту, признавался носителем некой "мыслящей субстанции".

В XVIII веке различные аспекты сущности инстинктов были рассмотрены в работах Бюффона, Реомюра, Леруа, Реймауса. Последний из этих авторов определял инстинкты как акты поведения, которые предшествуют индивидуальному опыту и исполняются животными одинаковым образом.

В XIX столетии Ж. Б. Ламарк выдвинул идею зависимости инстинктов от условий обитания. Именно условия жизни предшествующих поколений заставляют голодного галчонка широко раскрывать клюв, испуганного ягненка прижиматься к матери. Позже была отмечена приуроченность большинства инстинктивных действий к определенным возрастным и сезонным периодам жизни животных.

Крупный французский естествоиспытатель Ж. Фабр в книге "Инстинкт и нравы насекомых", написанной в конце прошлого века, по этому поводу говорил так: "Инстинкт все знает в той неизменной области действий, которая ему предначертана; инстинкт ничего не знает вне этой области. Его участь - быть в одно и то же время величайшим ясновидцем знания и удивительной непоследовательностью глупости, смотря по тому, действует ли животное в условиях нормальных или же в условиях случайных".

В переводе с латинского слово "инстинкт" (instinctus) означает "побуждение". Современная наука рассматривает его как врожденное, генетически обусловленное свойство, проявляющееся стремлением к выполнению определенных простых и более сложных действий, для которых требуется не предварительное обучение, а лишь известная степень физиологической зрелости организма.

Принципиально новое в учение об инстинктах внес Ч. Дарвин. Он рассматривал их как "следствие одного общего закона, обусловливающего развитие всех органических существ", - закона эволюции. По Дарвину, ИНСТИНКТЫ, как и морфологические признаки, подвержены наследственной изменчивости. При этом он признавал общность биологических основ животных и человека, свойственность инстинктов как тем, так и другим. Мало того, наличие инстинктов у животных и людей Дарвин использовал как одно из доказательств общности животного мира. Допуская элементы антропоморфизма (очеловечивания животных), он проводил сравнительное исследование поведения животных и человека, создав таким образом основы учения об эволюции поведения и установив, что инстинкты - самая низкая ступень психической деятельности. Считая, что характер инстинктов определяется главным образом условиями естественного (в животноводстве - искусственного) отбора, Дарвин допускал наследование индивидуального опыта, приводящее к изменению инстинктов.

Возможность наследования индивидуально приобретенного опыта и его влияние на характер инстинктов признавали такие видные биологи и психологи XIX века, как Э. Геккель, Г. Спенсер, В. Вундт. В 1922 году в книге "Эволюция и психика" это положение развил выдающийся советский биолог, страстный пропагандист эволюционного учения А. Н. Северцов. Говоря об этом явлении, надо иметь ввиду, что речь идет не о индивидуальном опыте, а лишь об опыте, закрепленном во многих поколениях, ставшем для данного вида характерным, стереотипным.

И. П. Павлов отождествлял с инстинктами сложные безусловные (врожденные) рефлексы. "Как рефлексы, так и инстинкты, - писал он, - закономерные реакции на определенные агенты, и поэтому нет необходимости обозначать их разными словами. Имеет преимущество слово "рефлекс" потому, что ему с самого начала придан точный смысл".

Павлов считал присущими животным и человеку следующие основные безусловные (инстинктивные) реакции: пищевые, ориентировочные, оборонительные, половые, родительские. Они проявляются, по сути, почти у всех животных и у людей. У отдельных же видов животных могут быть специфические, свойственные лишь им инстинкты. Это, например, строительный - у бобров, миграционный - у перелетных птиц и др.

Хотя вопрос об инстинктах у человека некоторые авторы до сих пор расценивают как дискутабельный, вряд ли можно возражать против того, что не только животным, но и людям свойственны врожденные формы поведения. "Наша жизнь, - писал Павлов, - состоит из массы прирожденных рефлексов. Нет никакого сомнения, что это лишь школьная схематическая фраза, когда говорят, что рефлексов три: самосохранительный, пищевой и половой; их множество, их надо подразделять и подразделять". Конечно, в жизнедеятельности людей инстинкты занимают значительно меньше места, чем у животных. Однако именно инстинкты, как у тех, так и у других, являются основой для формирования более сложных психофизиологических актов, характер которых определяется внешней средой, условиями бытия и индивидуальными особенностями организма.

Несмотря на то, что рефлекторная деятельность и инстинкты имеют много общего, само понятие "инстинкт" после публикаций Павлова не было заменено термином "безусловный рефлекс". Дело в том, что углубленное изучение, проведенное современными исследователями, в том числе А. Н. Промтовым, Л. В. Крушинским, А. Д. Слонимом, дало основание говорить: инстинкты состоят не только из цепи безусловных рефлексов. Зачастую обязательным их компонентом являются и индивидуально полученные навыки.

Представители пауки о поведении животных - этологи установили, что индивидуальный опыт животного, приобретенный в определенный период (дни, часы и даже минуты) жизни, может в чрезвычайно резкой степени отразиться на инстинктивном поведении в течение всей последующей жизни. Одни из основателей этологии - К Лоренц - назвал это явление "импритинг", то есть запечатление. Импритинг - необычайно легкое восприятие и практически незабываемое сохранение впечатлений, полученных в строго определенные моменты индивидуального развития. Примером импритинга может служить стремление только что вылупившихся из яйца цыплят, утят и т. п., неотступно следовать за любым передвигающимся объектом. В обычных условиях это, как правило, наседка. Но это может быть и человек, и собака или даже просто перемещающийся предмет, которые как бы заменяют цыплятам или утятам мать.

Для реализации врожденных безусловно-рефлекторных программ животным подчас необходимы полученные в процессе обучения и жизненного опыта "уточняющие инструкции". В результате многие сложные формы поведения нельзя назвать ни всецело врожденными, ни только приобретенными. Они представляют собой по сути дела комбинации того и другого. Так, когда опытная белка разгрызает орех, она начинает работу с самого уязвимого места в скорлупе - с неглубокой бороздки на ней. Зверек сильно углубляет ложбинку, вгрызается в орех и раскалывает его. Иначе выглядят действия молодой белки, выросшей на другом корме. Схватив орех, она вертит его во все стороны, вгрызается в него в разных местах. В итоге разгрызает его с большей затратой времени и сил. Из таких наблюдений следует, что у белки генетически запрограммировано стремление к манипулированию орехом и его раскусыванию, но делать это наиболее эффективно она должна еще учиться, перенимая опыт родителей, а также набираясь собственного опыта, в основе которого лежит едва ли не самый древний метод само- учения метод проб и ошибок.

Из сказанного видно, что трудно, а подчас и невозможно противопоставлять инстинкты навыкам, полученным в процессе обучения. Под влиянием внешней среды врожденные поведенческие программы могут регулироваться, сдерживаться, усложняться и дополняться приобретенными, воспитанными поведенческими реакциями. При этом как пишет Лоренц, "чем выше стоит на эволюционной лестнице вид животных, тем вообще больше та роль, которую играет индивидуальный опыт и научение, тогда как врожденное поведение, хотя и не теряет своего значения, сводится ко все более простым, однако не менее многочисленным элементам".

Надо отметить, что в разные периоды жизни как у животных, так и у человека превалируют те или иные инстинкты. Так, у новорожденных млекопитающих выражен сосательный рефлекс, в процессе полового созревания приобретает все большую значимость половой инстинкт, а в определенные периоды жизни - инстинкт родительский. Степень выраженности этих инстинктов может варьировать в зависимости от разных причин. Это легко проследить, наблюдая хотя бы бесчисленные варианты родительского инстинкта у людей.

У человека интеллект, разум, рассудок обеспечивают возможность торможения инстинктивных реакций. Проявление осознанных желаний наслаивается на инстинктивные влечения, те и другие как бы сплетаются, обеспечивая поведение, соответствующее воспитанным в человеке представлениям о морально-этических нормах, о социальном долге и т. д.

В 1971 году в журнале "Новый мир" известный генетик В. П. Эфроимсон выступил с интересной, хотя и спорной, статьей "Родословная альтруизма", в которой он обратил внимание на возможность расценивать как инстинктивные, то есть в основном генетически запрограммированные, такие личностные качества, как совесть, способность к совершению самоотверженных, благородных поступков, приносящих пользу другим людям. Автор статьи говорит о том, что в процессе развития человека в его генетическом наборе могла проявиться и закрепиться наследуемая особенность, обусловленная "геном альтруизма". Этот ген "индивидуально невыгодный, по способствующий сохранению ближайших родственников и даже менее близких". В статье немало противоречий, неувязок, поэтому она уязвима для критиков. Но интересна уже сама идея. Ее нельзя отмести как полностью несостоятельную хотя бы потому, что возможность наследования некоторых склонностей, предпосылок к развитию определенных личностных черт вряд ли у кого-либо может сейчас вызывать серьезные возражения. Она доказана эмпирически самой жизнью.

Правда, чтобы унаследованные предпосылки реализовались, необходимы еще и соответствующие условия развития личности, прежде всего адекватная социальная среда, обеспечивающая формирование индивида. Воспитанием можно добиться многого, но оно определяет не все. Недаром люди, выросшие в идентичных условиях, нередко существенно отличаются по своим характерологическим особенностям.

Наследственные задатки влияют не только на наши внешние, физические данные, на наше здоровье, они определенным образом сказываются и на особенностях нашего характера, на способностях к овладению той или иной профессией, выполнению тех или иных видов работы. Поэтому не каждый человек может стать хорошим летчиком или актером, спринтером или гимнастом, математиком или поэтом.

Итак, все мы являемся продуктом социальной среды, в которой довелось родиться, воспитываться, трудиться. Но свойства этого "продукта" в определенной мере предопределяются унаследованными нами качествами, что делает нас в какой-то степени похожими на своих подчас не самых близких родственников не только по внешним данным, но и по некоторым характерологическим особенностям. При этом, как ни различны наследственные задатки у людей, каждому здоровому человеку, воспитанному в социальной среде, свойственны сознание, речь, абстрактное мышление. Эти качества возводят человека на высшую ступень эволюционной лестницы. Человека возвеличил разум. И нет сомнения, что по интеллектуальному развитию ни одно животное состязаться с ним не в состоянии. Человек может думать. А думают ли животные?