VI. 2. Юношеская дружба

Дружба - важнейший вид эмоциональной привязанности и межличностных отношений юношеского возраста. Очень часто можно услышать мнение, что под влиянием выросшей мобильности общества, ускорения ритма жизни и расширения круга общения дружеские отношения современной молодежи становятся более поверхностными и экстенсивными, что идеал исключительной и глубокой парной дружбы, дружбы Герцена и Огарева, не соответствует сегодняшним условиям, что дружба вытесняется широкими приятельскими компаниями, основанными на общности развлечений, и т. п. Но жалобы на оскудение дружбы раздавались и в начале нашего века, и в эпоху романтизма, и в средние века, и в античности. Высшие нравственные ценности - а дружба во все времена считалась таковой - всегда были дефицитными. Психологические закономерности юношеской дружбы - будь то ее идеал или реальные свойства - отличаются удивительной устойчивостью и проявляются (разумеется, в разных сочетаниях) в самых различных социальных и культурных средах. Другое дело, что дружба разных людей никогда не бывает одинаковой, а имеет возрастные, половые и индивидуально-типологические вариации.

Возрастная динамика дружбы, как и прочих межличностных отношений, измеряется прежде всего степенью ее избирательности, устойчивости и интимности. Все эти качества с переходом от детства к отрочеству и от отрочества к юности возрастают. Если дошкольники и младшие школьники еще не разграничивают дружбу и товарищество, то подростки уже считают дружбу исключительным, индивидуальным отношением. Чем старше человек, тем меньшее влияние на его дружеские отношения оказывают внешние, ситуативные факторы. Привязанности ребенка требуют постоянного подкрепления, отсутствие непосредственного контакта с другом быстро разрушает привязанность. В- юности дружба может сохраняться и на расстоянии, поскольку она уже интериоризована.

Рост избирательности дружеских отношений сопровождается ростом их устойчивости. С одной стороны, это объясняется общим повышением с возрастом стабильности интересов и предпочтений. Когда детям разных возрастов, с I по X класс, предлагали через определенные интервалы времени назвать трех своих ближайших друзей, любимые цвета, учебные предметы, животных и т. д., то, по данным А. В. Мудрика, старшие обнаружили во всех выборах больше устойчивости, чем младшие. С другой стороны, с развитием интеллекта повышается способность ребенка интегрировать противоречивую информацию, отодвигая частности на задний план. В сфере межличностных отношений это выражается в росте терпимости: ссора, которая у младших подростков означала бы конец дружбы, в юности воспринимается как частность, которой можно пренебречь ради сохранения более глубокой общности.

Но самый важный сдвиг в психологии дружбы переходного периода - рост ее глубины, психологической интимности.

Чтобы выяснить критерии юношеской дружбы, старшеклассникам предлагали дописать несколько неоконченных предложений типа: "Друг - это тот, кто..."; "С другом я часто..."; "Друг и приятель не совсем одно и то же, так как...". При этом выявились два главных критерия дружбы: указания на взаимопомощь и верность; указания на психологическую близость (ответы типа: "...кто меня понимает"; "...кто меня любит", "...с кем можно говорить обо всем" и т. п.). Хотя ответы первого типа встречаются чаще, особенно у юношей, с возрастом потребность в психологической близости увеличивается, достигая своего апогея у 18-19-летних. У девушек эта потребность во всех возрастах выражена значительно сильнее, чем у юношей, а у городских школьников - сильнее, чем у сельских.

Юношеская дружба по своей природе полифункциональна, этим в первую очередь объясняется многообразие ее форм: от простого совместного времяпрепровождения до глубочайшей исповедности и самораскрытия. Но в отличие от групповых отношений, в основе которых обычно лежит какая-то совместная деятельность, дружба является прежде всего эмоциональной привязанностью. Реальная или подразумеваемая личностная близость для нее важнее, чем общность предметных интересов, хотя обычно эти моменты в какой-то степени совмещаются.

Психологическая ценность юношеской дружбы в том, что она есть одновременно школа шлшраскрытия и школа понимания другого человека. Очень интересно поэтому, какой тип alter ego (второго "я") выбирают старшеклассники. Юноши и девушки 15- 1G лет тянутся к старшим, жадно вслушиваются в их слова и всматриваются в их поведение. Дружба со взрослыми для них дорога и желанна. Потребность в эмоциональном контакте со старшим иногда принимает форму страстного увлечения, когда во взрослом видят живое воплощение идеала. Добролюбов в 16 лет писал о своем преподавателе И. М. Сладкопевцеве: "Я никогда не поверял ему сердечных тайн, не имел даже надлежащей свободы в разговоре с ним, но при всем том одна мысль- быть с ним, говорить с ним - делала меня счастливым, и после свидания с ним, и особенно после вечера, проведенного с ним наедине, я долго-долго наслаждался воспоминанием и долго был под влиянием обаятельного голоса и обращения... Как собака, я был привязан к нему, и для него я готов был сделать все, не рассуждая о последствиях" (Добролюбов Н. А. Дневники. - Собр. соч. в 9-ти т. М - Л., Гослитиздат, 1964, т, 8, с. 441).

Но потребность в дружбе со сверстником еще сильнее. Отвечая на вопрос: "Человека какого возраста вы предпочли бы иметь своим ближайшим другом - старше себя, своего возраста или младше?" - юноши всех возрастов отдают решительное предпочтение сверстнику (75-85 процентов всех ответов), реже -старшему (от 11 -12 до 18-19 процентов) и совсем редко (от 1 до 4 процентов) _ младшему. У девушек на первом месте тоже стоит ровесница, однако девушки значительно чаще, чем юноши, отдают предпочтение старшим (от 39 процентов в VII классе до 50 процентов в IX-X классах), а младших не выбирают вовсе. Фактически же среди друзей собственного пола как у юношей, так и у девушек преобладают сверстники (у городских девятиклассников - две трети, в деревне разброс несколько больше) либо ребята старше или младше на 1-2 года (по материалам Я. С. Кона и В.А.Лосенкова).

Каков психологический смысл этих расхождений в ориентаци-ях (аналогичную картину обнаружила у французских юношей и девушек Б. Заззо)? Возраст "идеального друга" приоткрывает некоторые, не всегда осознаваемые психологические потребности. Ориентация на ровесника говорит о стремлении к более или менее равным отношениям. Дружба с ним основывается на принципе сходства и равенства: "С парнем моего возраста мне легче общаться"; "Ему можно все сказать, не боясь насмешек"; "С ним свободней, я могу показаться ему как есть, не стараясь выглядеть умнее". Выбор более старшего друга выражает, напротив, потребность в примере, опеке, руководстве. Здесь преобладают ссылки на то, что: "Старший может служить образцом"; "Может поделиться опытом, рассказать о том, чего я еще не знаю"; "На него можно положиться", т. е. подчеркивается момент зависимости. Но почему так редко встречается ориентация на младшего? Потребность в общении с младшими, желание быть вожаком у них, делиться опытом, опекать отнюдь не редкость в юношеском возрасте. Общение с младшими, позволяя юноше проявить положительные качества и почувствовать себя взрослым и значительным, благотворно влияет на его самоуважение.

Но как ни приятно юноше чувствовать себя сильным и нужным, этот тип отношений все-таки не отвечает его представлению о дружбе. Для ранней юности типична идеализация друзей и самой дружбы. По данным ряда экспериментальных психологических исследований, представление о друге в юношеском возрасте стоит значительно ближе к идеальному "я" испытуемого, к его нравственному и человеческому идеалу, нежели к его представлению о реальном "я", связь между идеалом испытуемого и его оценкой друга более тесная, чем между его идеалом и образом собственного "я". Младший для роли образца не подходит. Поэтому, хотя общение с младшим и важно, оно воспринимается скорее как дополнение дружбы со сверстниками, чем как ее альтернатива. У тех, кто дружит исключительно с младшими, выбор в большинстве случаев вынужденный. Либо это следствие отставания в развитии, когда по кругу интересов и поведению юноша объективно ближе к младшим, чем к сверстникам, либо результат каких-то психологических трудностей: застенчивости, боязни соревновательности, особенно свойственной мальчишеским компаниям, несоответствия уровня притязаний и возможностей и т. п. Перенос эмоциональной привязанности на младших в этом случае компенсаторный.

Дружеская близость предполагает также некоторое сходство друзей. Но такое сходство наблюдается не всегда и не во всем. Д. Кэндел, обследовав большое число дружеских пар американских школьников (около 1900) от 13 до 18 лет, нашла между друзьями сходство в некоторых объективных характеристиках (социальное происхождение, пол, возраст и т. д.) и определенных чертах поведения, особенно если оно отклоняется от общепринятого; в психологических же свойствах друзей и их социальных установках сходств во оказалось менее значительным.

Дружба занимает исключительное, привилегированное место в ряду юношеских привязанностей. На вопрос: "Часто ли встречается настоящая дружба среди ваших сверстников?" - от 45 до 72 процентов ленинградских старшеклассников ответили: "Редко", причем доля оптимистических ответов у мальчиков снижается с 55 в VII до 33 процентов в X классах. Это говорит прежде всего о повышении уровня требований к дружбе и об усложнении ее критериев.

В отличие от младших школьников старшеклассники строго разграничивают друзей и "просто приятелей", причем число друзей обычно невелико. Среди ленинградских девятиклассников одного друга своего пола имеют 23 процента юношей и 29 процентов девушек, двоих друзей - 31 процент юношей и 28 процентов девушек, троих - соответственно 17 и 22 процента, четырех и более - 26 и 17 процентов; дружеские связи сельских девятиклассников кажутся более экстенсивными. Количественное соотношение "интимно-замкнутой" (по определению венгерского психолога Ф. Патаки) и групповой дружбы неодинаково в разных социальных и культурных средах. Однако различие это существует везде: одни люди тяготеют к более интимной и исключительной, другие - к групповой дружбе.

Психологическая близость с друзьями, мера приписываемого им понимания и собственной откровенности с ними в юности максимальна и значительно превосходит все прочие взаимоотношения. От друга старшеклассник ждет оценок не только близких к его собственной самооценке, но и превышающих ее (от родителей и одноклассников ждут более критических оценок). Это значит, что дружба выполняет специальную функцию поддержания самоуважения личности.

Юношеская дружба уникальна также и в возрастном плане. Как первая самостоятельно выбранная глубокая индивидуальная привязанность, она не только предвосхищает любовь, но отчасти включает ее в себя.

Отношения и привязанности взрослого человека более дифференцированны, дружеские связи теряют свою универсальность, выступая скорее как дополнение семейных и иных привязанностей. Это также способствует ретроспективной идеализации "тотальной" юношеской дружбы.

Однако в дружбе юношей отчетливо проявляются и все противоречия этого возраста. Юношеская потребность в интимности сильна именно потому, что принципиально ненасыщаема. Юность считается привилегированным возрастом дружбы, но сами юноши всегда считают настоящую дружбу редкой.

По тонкому замечанию Б. Заззо, юность одновременно самый искренний и самый неискренний возраст. В юности сильнее всего потребность быть в согласии с самим собой, бескомпромиссность, жажда полного и безоглядного самораскрытия. Однако известная неопределенность и неустойчивость представлений о собственном "я" рождают желание проверить себя путем разыгрывания каких-то несвойственных ролей, рисовки, самоотрицания. Юноша страдает оттого, что у него не хватает средств и возможностей выразить свой внутренний мир. Но беда не столько в недостатке средств, сколько в реальной неясности, незавершенности его "я".

Юность эмоциональна; старшеклассники бурно увлекаются новыми людьми, идеями, делами. Хотя эти увлечения порой непродолжительны, они помогают в короткий срок пережить и освоить много нового. Но освоение всякой новой информации предполагает также момент остранения. Прежде чем сознательно принять нечто новое и незнакомое, нужно сначала попробовать его "на зуб", перевернуть, критически проверить. Юношеская ирония, т. е. взгляд со стороны, служит средством такой проверки, психологическим противовесом безоглядному увлечению.

Остранение помогает подросткам освободиться из-под власти примитивных детских идентификаций, а гиперкритицизм и скепсис - оборотная сторона юношеского идеализма и максимализма. Но это сопряжено и с определенными издержками. Гипертрофия .устранения часто делает старшеклассников жестокими и нечуткими. Сам того не желая, юноша превращает в объект наблюдения не только других людей, но и собственные чувства и переживания. Даже в первой любви его увлекает не столько объект, сколько собственные переживания по этому поводу, которые рассматриваются буквально "под микроскопом". Именно потому, что подросток все время следит за собой и за тем, какое впечатление он производит на окружающих, его поведение кажется напряженным и неестественным, своеобразным сплавом эмоциональной горячности и холодной рассудительности. Это затрудняет как его самораскрытие, так и понимание им другого человека. Подростковый и юношеский эгоцентризм суживает возможности межличностной коммуникации, порождает своеобразную псевдоинтимность, когда при внешней близости друзья фактически не слышат друг друга.

Никто не описал этого точнее, чем Л. Толстой. "Истинно нежное, благородное чувство дружбы" к Дмитрию Нехлюдову, "чудесному Мите" не только открыло 15-летнему Николеньке "новый взгляд на жизнь, ее цель и отношения" (Толстой Л. Н. Юность. - Собр. соч. в 20-ти т. М., Гослитиздат, 1960, т. I, с. 209), но и явилось символическим рубежом начала юности. Дружба эта исключительно нежна, поэтична, скреплена пактом откровенности - "признаваться во всем друг другу", а чтобы не бояться посторонних (оба стыдливы и застенчивы), "никогда ни с кем и ничего не говорить друг о друге" (Там же, с. 205-209). Юноши действительно говорят обо всем и больше всего о самих себе, своих чувствах и переживаниях. Но оба они весьма эгоцентричны. Говорить о себе им куда приятнее, чем слушать другого. Дмитрий рассказывает Николаю о своей влюбленности. Но... "несмотря на всю дружбу мою к Дмитрию и на удовольствие, которое доставляла мне его откровенность, мне не хотелось более ничего знать о его чувствах... а непременно хотелось сообщить про свою любовь к Сонечке, которая мне казалась любовью гораздо высшего разбора" (Там же, с. 278). Поэтому, "не обращая внимания на то, что он, видимо, был занят своими мыслями и совершенно равнодушен к тому, что я мог сказать ему" (Там же, с. 278-279), Николай спешит поведать другу о своем. Но равнодушный прием остужает чувство: "...Как только я рассказал подробно про всю силу своего чувства, так в то же мгновение я почувствовал, как чувство это стало уменьшаться" (Там же, с. 279).

Безудержная откровенность, не признающая никакой психологической дистанции, столь ценимая в начале дружбы, позже начинает тяготить: интимные "признания не только не стягивали больше связь, соединявшую нас, но сушили самое чувство и разъединяли нас" (Там же, с. 353). В момент ссоры интимные.признания используются для того, чтобы глубже уязвить друг друга.

Психология юношеской дружбы тесно связана с особенностями личности. Коммуникативные свойства весьма устойчивы.

Прежде всего надо отметить половозрастные различия. Судя по имеющимся данным, потребность в глубокой интимной дружбе возникает у девочек на полтора-два года раньше, чем у мальчиков, и девичья дружба вообще более эмоциональна. Девичьи критерии дружбы тоньше, более насыщены психологическими мотивами, чем юношеские, девочки чаще испытывают дефицит интимности. Мотив понимания в определении дружбы выражен у девочек во всех возрастах сильнее, чем у мальчиков, да и само это слово они наполняют не совсем одинаковым содержанием. Дописывая неоконченное предложение: "Понимать человека - это значит...", московские мальчики с I по X класс, опрошенные А. В. Мудриком, подчеркивали преимущественно момент объективного знания ("Понимать человека - значит хорошо его знать") и интеллектуального сходства ("...думать, как он"; "...иметь общие интересы"), у девочек же, начиная с VII класса, наиболее сильно звучит тема сочувствия, сопереживания. Девочки имеют в среднем меньше друзей своего пола, чем мальчики, а те, у кого есть несколько близких подруг, предпочитают встречаться не сразу со всеми, а порознь (так ответили две трети ленинградских девятиклассниц и только одна треть девятиклассников). В общении с подругами у девушек сильнее, чем у юношей, звучат интимные темы.

Эти различия весьма существенны, но нужно подчеркнуть, что они являются не просто половыми, а половозрастными. Дело не только в том, что женщины вообще более эмоциональны, придают большее значение межличностным отношениям и больше склонны к самораскрытию, чем мужчины, но и в том, что девочки раньше созревают, у них раньше появляются сложные формы самосознания, а следовательно, и потребность в интимной дружбе. Для юноши-старшеклассника важнейшей референтной группой еще остаются сверстники своего пола, а главным конфидантом (поверенным тайн), если таковой есть, является друг своего пола. У девушек этот тип общения уже позади - в качестве идеального друга они все чаще выбирают юношу и в круге их общения значительно больше мальчиков, причем более старшего возраста. Лишь 14 процентов обследованных ленинградских юношей - учащихся IX-X классов - выбирают в качестве идеального друга девушку; напротив, количество девушек, предпочитающих дружить с юношей, в старших классах возрастает. Смешанная, разнополая дружба в юности очень существенно отличается от однополой, и часто слово "дружба" является лишь завуалированным наименованием зарождающейся любви.

Индивидуально-типологические особенности дружбы, проявляющиеся, в частности, в степени ее глубины и исключительности, изучены слабо. Важным фактором является, по-видимому, темперамент; импульсивные люди легче раскрываются перед другими, и это вызывает ответный эмоциональный отклик, облегчая установление дружеского контакта. Есть люди, у которых потребность в психологической близости вообще слабо развита; это бывает следствием не только эгоизма или эмоциональной бедности, но и гипертрофии мотива достижения": человек, целиком поглощенный предметной деятельностью, уделяет меньше внимания собственным переживаниям и окружающим людям. Есть люди, у которых потребность в интимности очень велика, но блокируется застенчивостью (человек не решается говорить об интимных переживаниях из чувства ложного стыда, опасения, что его не так поймут) или эгоцентрической поглощенностью собой (человек все время говорит о себе, но практически не слышит собеседника, видит в друге только свое собственное отражение).

Одна из самых распространенных коммуникативных проблем юношеского возраста - застенчивость. Из 2500 американских старшеклассников и студентов, обследованных Ф. Зимбардо и его сотрудниками,свыше 40 процентов сказали, что считают себя застенчивыми, причем большинство из них сильно страдает от этого. Многие советские юноши и девушки также жалуются на застенчивость. Отчасти она обусловлена глубинными личностными свойствами, например интроверсией, а отчасти неудачным опытом публичных выступлений или межличностных контактов. Подобно пониженному самоуважению, с которым она тесно связана, застенчивость лимитирует социальную активность личности и в некоторых случаях способствует развитию отклоняющегося поведенля - алкоголизма, немотивированной агрессии, психосексуальных трудностей. Благоприятный внутриколлективный климат и интимная дружба помогают юношам и девушкам преодолевать застенчивость и имеют в этом смысле большую психотерапевтическую ценность.

Трудности коммуникативного характера проявляются в юности особенно резко и накладывают отпечаток на последующее развитие личности. Своевременно заметив их, вдумчивый классный руководитель может помочь старшекласснику справиться с этими трудностями и выработать собственный стиль отношений, соответствующий его психологической индивидуальности. Необходимое условие помощи - безукоризненный педагогический такт и искренняя заинтересованность старшего. Грубое, бесцеремонное вторжение во внутренний мир юноши, для которого его коммуникативные качества исключительно важны, абсолютно недопустимо.